Я в любовь нашу верю...

— Нам пора, — глухо произнес Эндимион, и это несколько сняло оцепенение с окружающих. Лорды подхватили свое оружие, укрепив мечи на поясе, и затем повернулись к своим невестам, чьи горящие лихорадочным блеском глаза казались огромными на осунувшихся бледных лицах.

Серенити, не говоря ни слова, порывисто обняла своего принца, спрятав на его груди мокрое от слез лицо. Минория растерянно смотрела в их сторону, а в ее голове отчаянно билась мысль, что все не правильно, что все должно быть не так… Надежда умерла в ее сердце, когда Эндимион прочел в послании всего одно слово. Всего одно слово…

От тяжелых мыслей ее отвлек Кунсайт, взяв принцессу за руку и легонько сжав ее в своей шершавой ладони. Минория заморгала, отвлекаясь, и, сглотнув, уставилась в непроницаемое лицо генерала.

— Я вернусь, — хриплым голосом пообещал он, выдавая себя с головой. — С щитом или на щите…

Услышав это, по спине дочери Астарты пробежал холодок, и девушка, повинуясь порыву, протянула руку и легонько коснулась щеки ледяного лорда.

— Постарайтесь вернуться с победой, мой лорд. Я… — тут она запнулась, словно собираясь с силами и, подняв голову, произнесла: — Буду ждать.

Кунсайт коротко кивнул и отошел, двинувшись вслед за остальными генералами. Эндимион же успокаивал Серенити; но вот он ласково, и в то же время твердо, отстранил ее, коснувшись напоследок губами лба возлюбленной, и двинулся вслед за своими спутниками.

Принцесса Венеры, до тех пор стоящая неподвижно, словно соляной столб, рванулась вслед за принцем, догоняя его и хватая за руку:

— Постойте!

В тот момент она не думала ни о чем, кроме как о своей безумной, но воистину благородной идее. Холодные дрожащие пальцы Минории крепко, словно тисками, сжали кисть Эндимиона, словно девушка боялась, что он уйдет прежде, чем она сообщит нечто важное.

— Вы что-то хотели, Минория? — обернулся к ней принц, изо всех сил стараясь сохранить на своем лице участие.

— Нет, — дочь Астарты, нервно облизнув пересохшие губы, обернулась в сторону подруг, словно интересуясь их реакцией, — ой, то есть, да… Я дарю вам свою армию!

Эндимион опешил, услышав эти слова:

— Простите, я не ослышался?

— Мои венерианцы в полном вашем распоряжении, — пробормотала Минория, прикусив губу. — Вам нужна любая помощь, так не отталкивайте руку, дающую ее!

Принц, перехватив ослабевшую руку девушки, запечатлел на ней полный благодарности поцелуй, а затем произнес:

— Не могу описать свою признательность, принцесса. Знайте: я не забуду этот полный благородства жест, когда схлестнусь с врагом на поле боя… Прошу простить, — Эндимион коротко поклонился и, развернувшись, широкими шагом покинул зимний сад.

Минория некоторое время смотрела ему вслед, чувствуя лишь горячее клеймо от поцелуя на безвольно повисшей руке, а затем развернулась к своим подругам.

— Это был отчаянный шаг, Минория, — произнесла Рейана, делая шаг навстречу.

— Но я не могла поступить иначе, — словно оправдываясь, прерывисто ответила принцесса Венеры. В этот момент она не видела ничего, кроме бледного словно мел лица страдающей Серенити.

— Спасибо… — проговорила лунная принцесса, опускаясь на скамью.

Минория кивнула. В ее сердце снова зародилась надежда на то, что все обойдется. Звезда любви будет хранить Эндимиона и доблестных лордов. Главное верить в это. А за горячими мольбами дело не постоит — их будет в избытке.

Венерианцы собирались на войну в мрачном молчании. После того, как Минория отдала необходимые распоряжения, Феникс объявил всеобщий сбор, сообщив воинам о решении принцессы передать командование армией Венеры в руки принца Эндимиона с Терры. Воины усмотрели в этом некое предательство — мол, сбагрила их, словно безмозглую скотину на бойню. И лишь один человек усмотрел в этом путь к достижению своей цели. Адонис, насвистывая что-то под нос, собирал свои вещи, чем раздражал окружающих.

— Чему радуешься, глупец? Война — это не веселая пирушка, — резко произнес отец, — это боль, мор, грязь… Кровь и смерть. Далеко не все становятся героями. И не такие как ты, теряли головы.

Юноша же, прекратив насвистывать, закинул за плечи котомку и беззаботно ответил, попробовав пальцем остроту клинка:

— И все-таки это неплохой шанс показать себя. Разом вся шелуха слетит, и тогда станет ясно, кто трус, а кто — герой.

Феникс лишь головой покачал. А Адонис вовсю себе представлял, как он, уже будучи героем, получит шанс приблизиться к Минории и сообщить ей, что все его подвиги, все победы — в ее честь. Как она улыбнется и протянет ему свои руки… И во всех этих мечтах он упорно отказывался замечать очевидную истину — что путь к победе устлан далеко не розами, а горами окровавленных тел; что не звуки кифары будут услаждать его слух, а стоны калек и умирающих; и что не о сладком нектаре он будет мечтать, метаясь в горячечном бреду, а о глотке чистой воды…

Но это будет потом, а в тот момент в его горячем сердце жили тяга к приключениям и благоговейная любовь к дочери Астарты. И ради нее одной он был готов закрыть глаза на всю чудовищность положения, в котором он оказался. Но панацея Адониса — облик прекрасной дочери богини Венеры — будет являться ему в тяжелейшие дни, в часы безумия и минуты отчаяния; в мгновения, когда нить жизни будет рваться под пальцами мудрых, но бесчувственных Норн. И только в те моменты он вспомнит, для чего пришел в этот мир — чтобы любить. Оберегать. И преклоняться.

Огонь войны горел два года. Два долгих года, омытых потом, кровью и слезами. Каждый день казался вечностью в аду, где не было ничего, кроме магических вспышек и звона мечей, криков ярости и боли. Но все это было ради одного — горько-сладкого, опьяняющего вкуса победы. На этот раз она оказалась на стороне Эндимиона и его лордов. Войско Металии было повержено и отброшено в самую холодную точку земного шара, в царство вечного льда — на Северный полюс.

Целых два года принцессы жили, не зная ничего о своих друзьях и возлюбленных. Неизвестность терзала их, и девушки могли довольствоваться лишь разнообразными слухами, доходившими к ним с Терры с огромным опозданием. Они гласили, что Эндимион и его лорды живы-здоровы и ведут войска в различных направлениях, оттесняя Металию и его сторонников к Северному полюсу. Минория, что болела душой за своих венерианцев, тоже получала утешительные вести. Особенно много разговоров было о юноше с белыми, точно снег, волосами — солдате армии Венеры.

Этот венерианец пережил немало испытаний, включая тяжелое ранение в грудь. Условия, в которых проходило лечение, не способствовали скорейшему выздоровлению; но молодой воин отчаянно боролся со смертью, и горячка, в которой он провалялся неделю, постепенно отступила. И вскоре юноша вновь вступил в противостояние с тьмой, еще более бесстрастный и решительный, чем прежде.

За боевые заслуги, бесстрашие и отвагу принц Эндимион даровал молодому герою офицерское звание. Так простой солдат-венерианец стал вторым после лордов Терры, и весть об этом быстро распространилась среди оставшихся на Луне выходцев с Венеры. Имя героя не называлось, и каждая мать втайне надеялась, что это ее сын достиг невиданных высот в военном деле. Даже Минория гордилась тем, что один из ее подданных стал офицером, не догадываясь о причинах, сподвигших молодого воина на подвиги.