Я в любовь нашу верю...

Цепкий взгляд синих глаз Деметры коснулся каждой девушки и задержался на Серенити и Минории. В недоумении королева некоторое время переводила взгляд с одной принцессы на другую, пока, наконец, не спросила:

— Кто же из вас, юные девы, нареченная моего сына?

Принцесса Венеры повернула голову к подруге, что слегка растерялась, не ожидав услышать подобный вопрос:

— Я, принцесса Серенити, дочь богини Луны Селены.

— Ах, да… — кивнула головой Деметра, как бы извиняясь за легкую бестактность, но тут же громко произнесла: — Добро пожаловать, юные принцессы! Искренне надеюсь, что ваше пребывание здесь оставит только хорошие воспоминания, — сказав это, королева, махнув рукой, удалилась вместе со своими придворными, оставив принцесс на попечение сына и его лордов.

— Позвольте я покажу вам дворец, — на правах хозяина предложил Эндимион, и девушки согласились, предвкушая увлекательное времяпрепровождение. Однако принц, сделав пару шагов по направлению к крытой галерее, опоясывающей дворец, остановился, воскликнув:

— Адонис! Почему ты там стоишь, словно нелюдимый? Подойди сюда, позволь представить тебя нашим гостьям!

Из-за массивной колонны тут же, повинуясь словам принца, вышел молодой парень в белоснежном мундире с золотыми эполетами. Он был высок, статен и широкоплеч. Светлые волосы, словно вытравленные солнцем добела, были зачесаны назад, открывая красивое, волевое лицо, не лишенное, впрочем, легкого ореола мечтательности. Его светло-зеленые глаза тут же выхватили из стоящих напротив людей ту единственную, перед чистым образом которой он восхищался, и Адонис тут же преклонил колени перед Минорией, приветствуя свою принцессу. А когда он поднялся, по-прежнему не сводя взора с возлюбленной, Эндимион, похлопав венерианца по плечу, представил его девушкам:

— Перед вами герой войны и доблестный воин армии Венеры — первый офицер Адонис.

Услышав это, Минория пришла в восторг, сделав шаг вперед:

— Неужели это вы? — воскликнула она. — Слухи о ваших подвигах достигли Серебряного Тысячелетия, и я, признаться, была рада тому, что солдат моей родной планеты достиг таких высот. Рада, наконец, воочию убедиться в этом!

— А я рад встретить вас, принцесса, — Адонис взял ее руку и запечатлел на ней легкий галантный поцелуй. — Я к вашим услугам.

Дочь Астарты улыбнулась ему чисто и открыто впервые за последнее время. Она была так рада увидеть человека с ее родной планеты — венерианца — что не сдерживала своих эмоций. А в душе офицера все пело, ведь все было в точности, как в его мечтах. Для него это был знак к сближению, и счастью Адониса не было предела.

— Нам пора, — нарушил момент Кунсайт, нахмурив тонкие брови. Ему не понравилось, как Минория смотрела на этого выскочку. Конечно, раньше лорд не считал венерианца таковым, но именно в тот момент ревность одержала победу над хладнокровием. Генерал взял принцессу за руку, словно предъявляя на нее свои права и отвел в сторону. Такого Адонис явно не ожидал. Он не понимал причину поступка Кунсайта, так как ничего не знал о матримониальных планах Селены, связывающих лордов и принцесс.

Однако, не растерявшись, Адонис предложил:

— Если ваше величество позволит, я составлю вам компанию.

Эндимион согласился, и компания двинулась дальше, вдоль галереи, а дальше и во внутренние залы и покои дворца.

Принц был хорошим рассказчиком. Он показывал принцессам дворец, с увлечением рассказывая о той или иной скульптуре, картине или образце искусства. Принцессы с интересом слушали, озираясь по сторонам. Лорды же, что видели все это не раз, с загадочными улыбками наблюдали за детскими восторгами красавиц.

Обойдя большую половину дворца, они вошли в одну из малых гостиных — небольшую уютную комнату, выполненную в голубовато-белых тонах. На небольшом изящном столике в центре комнаты стоял букет алых роз, источающий сладкий аромат. Сквозь тонкие занавеси пробивался рассеянный солнечный свет. Здесь было уютно и не так помпезно, как в других, богато обставленных гостиных.

Рядом со столиком, с рукоделием в руках, сидела молодая женщина с длинными волосами цвета красного дерева. Ее профиль был тонок и изящен — разве что нос малость длинноват, но это нисколько не портило природной привлекательности землянки. Светло-зеленое платье легкими складками ниспадало на пол, оттеняя светлую кожу и дивный оттенок волос придворной дамы.

Услышав шаги, она поднялась с места и поклонилась, приветствуя принца и его спутников.

— Не ожидал встретить тебя здесь, Берилл, — произнес он, когда та выпрямилась и замерла, сложив руки. — Полагаю, мы нарушили твое уединение?

Берилл покачала головой, и ее щеки затопил нежный румянец:

— Нет, ваше высочество, нисколько. Хотя, признаться, я не думала, что увижу вас сегодня, — улыбаясь и не сводя глаз с Эндимиона, ответила землянка.

— Хочу отрекомендовать вам Берилл — фрейлину моей матери. А это Серенити, принцесса Лунного королевства и моя невеста, а также ее свита…

Дальше женщина уже не слушала. Сердце ее замерло, а затем забилось чаще, кровь прилила к лицу, и Берилл инстинктивно прижала руку к груди, где уже кислотой разъедала душу ревность. Невидящим взором Берилл смотрела на Серенити, пока в голове билась мысль: «Невеста. Его невеста».

С чисто женским коварством, смешанным пополам с любопытством, она рассмотрела лунную принцессу и нахмурилась. Как бы она хотела найти в ней недостатки! Эту чистую, белоснежную кожу… Или голубые глаза, взирающие на Берилл с интересом и дружелюбием… Или эти волосы, заплетенные в два светлых хвостика, что почти достигали колен… Как же землянке хотелось схватить и выдрать их! Совершенная красота Серенити, ее изящность и непорочность заставляли Берилл чувствовать себя ущербной и несовершенной, хотя до серой посредственности молодой женщине было далеко. И чем дольше она рассматривала лунную принцессу, тем сильнее ненавидела девушку. Ведь Эндимион выбрал Серенити, а не ее. И это причиняло Берилл нестерпимую боль.

Пожалуй, Минория могла бы понять землянку — сердца их одинаково принадлежали Эндимиону. Только вот обе они не пришли бы в восторг от подобного сравнения. И если чувство принцессы Венеры, несмотря на нелегкое бремя, было светлым, то любовь Берилл была пропитана ядом ревности.

Берилл принадлежала к семье, что обладала лишь громким титулом, но не землями или золотом. Впрочем, именно имя отца послужило ей своеобразным пропуском в ряды придворных дам Иллюзиона. И именно там, во время своей первой аудиенции, тогда еще юная шестнадцатилетняя девушка увидела Эндимиона. Он стоял у трона матери с откровенно скучающим видом — еще мальчишка. Принцу и впрямь было еще четырнадцать, и Берилл тогда не обратила на него должного внимания. Но прошло два года, принц возмужал и стал хорош собой. И, не заметив как, фрейлина влюбилась в сына Деметры.

Где-то глубоко внутри она понимала, что Эндимион никогда не обратит на нее то внимание, которого она так жаждала, и уж тем более никогда не станет ее мужем. Но принц не желал выходить у нее из головы, и Берилл думала о нем дни и ночи напролет, потихоньку сходя с ума. Порой она предпринимала рискованные попытки намекнуть Эндимиону о своих чувствах, но тот либо не понимал ее знаков, либо вежливо игнорировал их. Впрочем, к молодой женщине он относился приветливо, и это зажигало крохотный огонек надежды в сердце земной красавицы.

Сейчас же она была сама не своя. Увидев нареченную Эндимиона, Берилл едва не тронулась умом от ревности. Одно дело знать, что принц отправился на Луну с особой миссией, совсем другое — увидеть воочию эту «причину». Сердце ее было похоже на клубок ядовитых гадюк, ядовитых и омерзительных. Но, подобно ящику Пандоры, в светлом уголке ее души, жила надежда. Невеста — не значит жена. Все еще может измениться.

— Берилл? Вам плохо? — обеспокоенно осведомился принц, заметив перемену в настроении и поведении придворной дамы.