Я в любовь нашу верю...

— Зачем ты это сделала? — воскликнул Артемис, подскакивая на месте. — Ты же вчера так много времени потратила на написание новой песни!

Минако лишь пожала плечами:

— Мне ни к чему еще одно признание в любви к Мамору, — она прошла в гостиную и растянулась на диване.

— Ты пугаешь меня, — встревоженно признался кот.

— Слушай, чего ты пристал? — пробурчала девушка и отвернулась от пушистого друга, свернувшись в комочек и прижав к груди мягкую диванную подушку. Артемис обиженно фыркнул и сел у Минако в ногах. Он долго молчал, но, не выдержав, через некоторое время все-таки произнес:

— Может, тебе стоит поговорить с Мамору? Эта апатия тебя убивает. Он может и не сказать о том, что произошло у магазина между ним и Усаги, а ты будешь мучиться.

Айно глухо произнесла:

— Не переживай, он скажет. Мамору ведь любит играть в благородство, не так ли, — грустно усмехнулась она и вздохнула. — Но ты прав. Чем быстрее мы расставим все точки над «i», тем лучше.

Минако замолчала и прикрыла глаза, сосредоточившись на не стихающей острой боли, что огнем выжигала всю ее сущность. Слезы жгли глаза, но девушка мужественно сдерживала их. Ей хотелось закатить истерику, рыдать, жалеть себя, но Айно упорствовала, убеждая себя, что жизнь на этом не кончается. Минако предчувствовала подобный конец, но не думала, что будет настолько больно. Но ничего, живут и с разбитым сердцем.

Глубоко внутри ее израненной души теплилась надежда, что все наладится и вернется на круги своя. Но сможет ли она смириться со столь очевидной изменой? Рассудок настойчиво шептал, что судьба выиграла в этом турнире любви, и Айно только и остается, что покорно отойти в сторону.

Самой себе девушка напоминала вазу, испещренную глубокими трещинами. Ей не хватало одного толчка, чтобы разбиться на множество осколков. Таким толчком должен стать для нее разговор с Мамору: расставание либо испепелит ее любовь окончательно, либо она все же восстанет, как птица Феникс. Айно и боялась, и хотела этого разговора одновременно. Закончить все одним махом, чтобы кровавая сердечная нить больше не тянулась из веретена ее сердца.

Словно в ответ на ее последнюю высказанную фразу раздался звонок в дверь. Сердце Минако болезненно сжалось и подпрыгнуло к горлу, отчаянно трепыхаясь. Айно резко села и прислушалась. Позвонили еще раз, и еще. Но девушка не двигалась с места, застыв, словно статуя.

— Так ты пойдешь открывать или так и будешь сидеть? — недовольно проговорил Артемис.

Девушка бросила на него испепеляющий взгляд и, перекинув волосы через спину, поднялась и медленно прошла к двери.

На пороге, как она и полагала, стоял Мамору. В груди Минако ёкнуло, сердце сделало пару гулких ударов и затрепетало, причиняя еще большую боль. Как всегда красив и аккуратен, даже взгляду зацепиться не за что. Такой близкий — стоит только руку протянуть и коснуться — и такой же бесконечно далекий.

— Здравствуй, — ровно начал он, — нам надо поговорить…

— Не здесь, — резко ответила Айно, отводя взгляд в сторону. — Давай куда-нибудь выйдем.

Чиба кивнул, и Минако, схватив с вешалки в прихожей красную джинсовую куртку, вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.

Выбор места для тяжелого разговора девушка оставила за Мамору. Пока он вел автомобиль, они не обменялись и парой слов. Парень, сжав руль, с преувеличенным вниманием следил за дорогой, в то время как Айно, отвернувшись, невидящим взглядом смотрела в окно, покусывая ноготь на большом пальце. Она лихорадочно думала о том, что ей предстоит сказать бывшему возлюбленному, но нужные слова разбегались, словно тараканы. Наконец, Минако просто смирилась, но на смену беспорядочным мыслям пришло нервное напряжение, вызванное близостью Мамору. Казалось, оно достигло высшей точки — воздух так и звенел от атмосферы неловкости, отчаяния и легкого неприятия.

Наконец, Чиба вывернул руль влево, и автомобиль выехал на стоянку перед причалом. Айно на негнущихся ногах вышла из машины и стремительно зашагала в сторону небольшого моста, чувствуя каждой клеточкой кожи следующего по пятам Мамору. Этот место было одним из ее любимых — Минако нравилось смотреть оттуда на бескрайнюю морскую гладь, искрящуюся золотом в лучах полуденного солнца, или же на серебристую лунную дорожку — символ мечты и романтики. Но теперь она точно знала, что теперь никогда в жизни не придет сюда, так как воспоминания о событиях, что вот-вот здесь произойдут, будут отнюдь не самыми радужными.

Девушка подошла к поручню и, положив на него руки, уставилась вдаль, вдохнув полной грудью свежий морской бриз. Где-то к краю горизонта, словно по расплавленному золоту, торжественно медленно плыл теплоход, издавая густые, долгие гудки. Ветер взметнул ее волосы, спутывая пряди, и Айно нетерпеливо убрала их с лица.

— Минако, — раздался позади голос Мамору, и девушка сглотнула застрявший в горле тугой ком. Собравшись с силами и постаравшись придать своему лицу нейтральное выражение, она повернулась к парню, облокотившись о парапет

Чиба выглядел не лучше — ведь это ему предстояло начать разговор и сказать роковые слова расставания. Он был готов сквозь землю провалиться, лишь бы этой ситуации никогда не возникало. Мамору знал, что все, что он сейчас скажет Минако, нанесет ей глубокие душевные раны, но иначе было нельзя. Они втроем прошли точку невозврата.

Айно выжидающе смотрела на парня, смиренно ожидая его исповеди. Что же он скажет? Как начнет оправдываться? И какую роль в этом сыграет его благородство?

— Я знаю, что ты вчера все видела, и мне очень жаль, — наконец, произнес Мамору и умолк, глядя на реакцию девушки. Уголки ее губ дрогнули, и Минако отвела взгляд, уходя от ответа. Затянувшееся молчание стало тягостным для них обоих, и Айно все же решила ответить.

— Тебе жаль? Звучит как-то цинично, не находишь? — произнесла она, и голос ее звучал на удивление ровно.

— Ты должна понимать, что все это выше нас, это сценарий, написанный судьбой, — продолжил Чиба, услышав, наконец, долгожданный ответ.

— Не надо только этого, пожалуйста! — Айно выставила ладони вперед, словно отгораживаясь от парня. — Я все знала с самого начала, но так отчаянно верила, что все будет по-другому!.. Что наши жизни принадлежат нам и только нам, что мы сами пишем свою историю… Но ты… — Минако запнулась, и тут ее внутренний стержень дал трещину, и девушка закрыла лицо ладонями, пытаясь унять свое отчаяние.

— Так ты знала… — донесся до нее холодный голос Мамору. — И ничего мне не рассказала.

— А что ты хотел услышать? — Минако отняла ладони от лица и, сжав кулаки, сделала шаг к нему навстречу. — «Милый, берегись! В любой момент ты рискуешь открыть в себе чувство к Усаги Цукино, что некогда была лунной принцессой Серенити. О, кстати, а ты был земным принцем Эндимионом, и вы любили друг друга настолько сильно, что это наложило свой отпечаток на наше настоящее». Так что ли?

— Ты же сама говорила, что мы должны быть откровенны друг с другом, — упрямо гнул свою линию Чиба.

Айно сделала глубокий вдох и приказала себе успокоиться, после чего вновь продолжила гнетущую беседу:

— Я всего лишь оберегала то, что ценила больше всего. А ты ведь клялся, что никогда не бросишь меня, что наша любовь будет вечной… А что ты теперь скажешь, любимый? — последнее слово она произнесла с язвительным нажимом, и это задело Мамору.

— Я не отрицаю своих чувств. Но по сравнению с тем, что я чувствую к Усаги, это просто…

— Симпатия? Влюбленность? Ох, избавь меня от этого! — воскликнула Минако, в отчаянии всплеснув руками. — Зачем ты меня мучаешь, скажи? Пусть твои чувства ко мне изменились, но я-то по-прежнему продолжаю тебя любить, пусть это теперь лежит на душе тяжким грузом. Это предательство, Мамору. Самое настоящее предательство, если не сказать более грубо. Ты предал меня, предал наши чувства. Что тебе мешало проявить силу воли и выдержку и не поцеловать Сейлор Мун? И это при том, что ты знал, что я где-то поблизости!