Я – Ворона

Выяснили, что не только в плюс могут идти желтые лучистые жетоны. Мальчонка с «половинчатого» столика в четверг маялся животиком. Не мог уснуть днем, за что был оштрафован.

Еще солнышки снимали за драки, вроде как с зачинщика. Но это не точно: пока случился всего один прецедент, и тот в обычной группе. Я узнала потом от Джиана о потасовке.

Та драка стала вдвойне показательной. Один малыш ударил другого игрушкой за то, что тот назвал его дураком. И потерял не только несколько капель крови (оппонент в ответку бил в нос, но слабо и по касательной), но и целых три солнышка.

А когда за него вступился другой ребенок, мол, это же тот, другой, обзывался — нечестно! — учитель предложила борцу за справедливость отдать свои солнышки другу. Раз он так переживает за товарища, пусть и поддержит.

Передача не состоялась: защитник пошел в отказ. Но сама ситуация позволила мне сделать ряд выводов. Первый из них: справедливости в Саншайн не дождешься. От взрослых точно, про детей (всех) говорить рано. Второй: валюту имеет смысл копить. Запас карман не тянет. Особенно, когда он «золотой» и крепится магнитами к передвижной доске.

Третий: прямых столкновений лучше избегать. Сегодня виновным посчитали того, кто нанес первый удар, а завтра могут под другим углом ситуацию вывернуть. Так что — никаких драк.

Но цветочек (один из букета) из зубочисток я таки «забыла» на учительском стуле. Том, что грымза Дун занимает обычно. Задвинула под стол: бородавочник обычно озирает свои владения и рабов… подопечных, а не мебель.

Чтобы провернуть этот акт малявочного возмездия, мне пришлось подстрекать своих соседей по столу. Три моих товарища создали заслон и заняли делом остальных детсадовцев. Гао Юн приволок с собой четыре плитки шоколада, и в качестве отвлекающего маневра делился со всеми. Ченчен и Шуфэн заманушечно шуршали фольгой и помогали отламывать полоски лакомства. Так-то Юн делить на группу не планировал. Он принес по плитке: себе, Шуфэн, Чену и мне. Но ради общего дела пошел на жертву.

Увы, враг оказался коварен и подозрителен. Удача дала сбой. Обнаруженную подставу (подколку?) на сиденье обезвредили путем перекладывания на стол. Прежде, чем грымза Дун успела начать допрос военнопленных, я шагнула вперед.

— Вы нашли подарок, уважаемый учитель, — просияла улыбкой я. — Спасибо вам за то, что старательно учите нас.

Дун едва не задохнулась, пытаясь подобрать слова в ответ на мою тираду. Но все же предпочла «поверить» в детскую благодарность. Не исключено, что причина крылась в новой — дико популярной — рекламе.

Воды Куньлунь успешно прошли цензуру и начали рекламироваться на одном из государственных каналов. Обычно даже такие дисциплинированные китайцы переключают канал, когда начинается реклама. Или хотя бы идут к холодильнику за чем-то вкусненьким.

Однако эффект «вечно молодых» в танцевальном ролике сработал в обратную (от обычного) сторону. После первых же появлений бодрой рекламы зрители поделились впечатлениями с родственниками, друзьями и знакомыми. И те стали переключаться на канал, где можно попасть на наш ролик. И им тоже понравилось!

Ян Чэнь, пожалуй, удивился больше всех, когда к нему стали обращаться представители каналов с чрезвычайно выгодными контрактами на трансляцию его рекламы. Всю выпущенную (казалось бы, с большим запасом) продукцию Вод Кунлунь смели с прилавков. На вырученные средства (и на дополнительные вложения) в авральных темпах строились новые цеха.

Люди хотели пить его воду. Люди хотели ощутить в себе вечную молодость. А еще им просто нравились легкость и веселье, с которыми мы предлагали им новый товар.

Меня можно было не узнать в дораме, но в ролике мое лицо с минимумом грима.

Или я ошибаюсь, и дело вовсе не в возросшей популярности Мэй-Мэй. А в доброте и отходчивости учителя. Или просто цветочек понравился. Мы ведь долго создавали букетик, старались!

— Занятно, — сказала грымза.

И даже голос не повысила. Подозрительно.

Не менее подозрительно выглядело и то, что Сюй Вэйлань ничего, кроме сладкого подкупа, не делала для «формирования фракции». Неужели я переоценила ее — и ее мамочку?

Но вся моя настороженность отошла на второй план в пятницу. В день подсчета солнышек. Ведь к нам наконец-то присоединился дружище жирафик.

И это был значимый повод для радости. Радость встречи не испортили даже лица рослого любителя тычков и подножек с одной из девочек-подпевал клубничного леопарда в числе перешедших к нам малышей. Эти двое (и еще одна малышка, но ее среди новичков не оказалось) в день тестирования так и вились вокруг сладкой ягодки.

Джиан всяко ценнее и важнее пары мух, летящих на булочку с медом, ягодами и корицей. Такой, знаете, в форме спирали.

Из группы одаренных в обычную группу перевели — ноль деток. Как и ожидалось.

Солнышки, заработанные за неделю, конвертировали в конфеты. По курсу десять желтых жетонов на одну конфету. С округлением в меньшую сторону (жмоты). Я свои три честно заработанные сгрузила перед акулой. Честно, в меня уже не лезло сладкое.

— Это — чтобы я ушла? — с тоской в голосе спросила акула. — Поменялась с вашим другом?

Не остались незамеченными этой странноватой девочкой наши возгласы и рукопожатия.

— Нет, — опровергла теорию заговора я. — Просто так. А жираф будет вон там сидеть.

Показала на столик слева от нас. Прежде он пустовал.

— Правда? — округлила рот и залилась краской, почти как красный карп, Шуфэн. — Вы меня не прогоните?

— Нет! — веско рявкнули бык и бегемот.

— Мы — вместе, — заверила я потрясенную акулу. — И теперь нас стало больше. Хорошо же?

— Да! — порадовали эту ворону дружные детские голоса.

Вот бы все обучение прошло в таком же приподнятом духе.

На подъеме: дружба, сплоченность, светлое будущее (в стране же правит Коммунистическая партия Китая) мы все так увлеклись, что звук падения прозвучал, словно гром среди ясного неба.

— Сюй Вэйлань? — подбежала к упавшей грымза Дун. — Ты в порядке? Как ты упала?

Ну просто учитель года! Ладно, дети увлеклись, а вы-то, старшие, куда смотрели?

— Толкну-ули, — сквозь слезы лепечет клубничный леопард.

И тычет пальцем в сторону нашей компашки.