Я. Ты. Мы.Они

Да уж, не проблема.

– И что же в вашем плане пошло не так?

– Да блин, зассал он…

– Стас! – всё-таки не выдержала я, но сына уже понесло.

– Если это так… зассал и зассал. Мы уже на уроке были, контрошу писали. Там реально такой трындец… Я бы в жизни не решил, а Паточкин тогда слово сдержал и решение мне передал. Я скатал всё благополучно. Уже даже сдавать хотел идти, а передо мной Анька с Серым тетради сдают. А Гавр наш, ой, то есть Галина Аркадьевна, давай тетради быстро просматривать, и говорит, что Серый у Аньки всё скатал. Развела там такой ор… Сказала, что обоим пары влепит, и не видать Аньки её пятерки за год. Только успокоилась вроде. Тут звонок, Гавр давай у всех тетради собирать. Сначала у Паточкина взяла, а потом как чувствовала мою хватанула. А этого урода как клинануло… Заорал, что я заставил его дать мне списать. Я даже сначала просто охренел от такого, Гавр, кстати, по-моему тоже. Сказала мне после уроков остаться. Потом полперемены мне мозги полоскала, сказала, что завтра с утра переписывать буду. А меня прям трясло уже… Вышел из кабинета, а там этот стоит… Ещё говорит такой: «Прости, Стасян, но я же на медаль иду, ты должен понять». Тут я ему в рожу и засветил, а там уже нас растащили.

– Легче стало?

– Нет… Но я бы… его… гнида.

– Ладно, опустим. А чего ты молчал то?

– Да они как налетели все… Игорёша этот… ну директор. Его всё футбол не отпускал, что я ушёл. Он мне две недели тогда мозги клевал. Да и сегодня всё твердил про устав, дисциплину, и что честь гимназиста порочу. Нас сначала к Анне Леонидовне затащили, она мне ещё какие-то вопросы задавала, а потом уже к этому в кабинет вызвали. Да и мамаша Паточкина прилетела, буквально минут через пять. Мы пока тебя ждали, она там такие истерики выписывала. А когда ты пришла… мне уже было как-то неудобно при них говорить, я ж вроде как виноват тоже.

– Вроде как?

– Просто… виноват, надо было его сразу послать с такими предложениями.

Я не знаю, что сказать ему. Стас, конечно, был упёртым и импульсивным, как говорится, взял всё самое лучшее от обоих родителей, но я всегда считала его крайне разумным и честным. А тут вот… деньги не проблема.

– Мам, что теперь будет? – как-то совсем жалобно спрашивает он.

– А что теперь будет?

– Ну там заявление напишут, из школы исключат?

– Заявление возможно, а исключить, не исключат. Неоткуда уже, я документы забираю…

Глава 8.

– На этот случай у нас есть Бакс.

– И что он сделает? Залижет бабайку до смерти?

– Не. Поднимет шум. А там же Дам проснётся и даст кому-нибудь в бубен.

– Вот именно, что кому-нибудь.

Мы со Стасом одновременно хмыкаем. Я хочу подняться, но сын опережает меня, и опускается рядом.

– Ты так и не сказала. Это всё из-за меня?

– Что именно?

– Ну как… всё… что мы из Москвы уехали, дом бросили, что ты с папой поругалась, – почти шепчет он.

До меня даже не сразу доходит смысл сказанного. Попытка всмотреться в лицо Стаса в темноте ничего не даёт, то ли к счастью, то ли наоборот. Слышу только его взволнованное дыхание. Кто бы мог подумать, что ребёнок всё примет на свой счёт? Всё-таки мы с Сашкой ужасные родители, если не в состояние оградить детей от собственных проблем.

– Стас, – начинаю я, тщательно подбирая слова. – Ответственность за происходящее полностью лежит только на мне и папе… То, что мы с ним поругались… В общем, то что мы уехали из Москвы – это было моим единственным решением, которое я смогла придумать, чтобы… чтобы взбодрить нас всех. Я подумала, что смена обстановки нам не помешает. Так что ты уж точно не причём, понимаешь?

Но сын молчит, и я пытаюсь ему объяснить:

– Чтобы не происходило между мной и папой, это никогда не изменит того, что вы наши дети. И что мы любим вас. Ты навсегда останешься нашим сыном, точно так же, как и мы твоими родителями. И где бы папа сейчас не был, и сколько бы вы оба не игнорировали наличие телефонов, я уверена, что он сейчас думает о тебе… И очень скучает.

Даю время, чтобы он осмыслил мои слова и уже встаю, что увлечь его обратно в вагон, когда до меня доносится еле слышимое:

– Я ему сказал, чтобы он больше никогда не смел к нам приходить…

***

Из гимназии мы едем слегка потерянные, по пути забираем из садика Вику и Кристину, Дамир со Стасом садят их к себе на колени, а Ромка перебирается ко мне вперёд. Я даже не думаю о том, что будет, если мы встретимся с сотрудниками ДПС. Девчонки плохо понимают наше настроение, но видимо чувствуют, что что-то случилось. Поэтому всю дорогу канючат, ёрзают у пацанов на коленях, докапываются до Кирюхи. Но нам всё-таки удаётся доехать до дома без приключений. Высаживаю детей из машины, раздаю всем ценные указания и еду обратно в город.

Безрезультатно пытаюсь дозвониться до Сашки, чей телефон всё время находится вне зоны доступа. Где же ты – муж мой? Я же сейчас без тебя дел тут нагорожу. Но Саши нет, поэтому приходится самой решения принимать. Возвращаюсь в гимназию, и пока иду до приёмной директора, прокручиваю конец нашего разговора.

– Мы понимаем, что в вашей ситуации справляться с таким количеством детей…

– В какой нашей ситуации?!

Игорёша… тьфу ты, Стас! … То есть Игорь Валентинович какое-то время мнётся, а потом озвучивает свои мысли:

– Учитывая ваш возраст, и обстоятельства, при которых изначально воспитывался Станислав…

Дальше он говорил много всего, там было и что-то про авторитет гимназии, про проступки мальчишек, про мой возраст и излишний либерализм, граничащий с попустительством… Он говорил и говорил, а я всё сидела и размышляла о том, как долго ещё моим детям придётся носить на себе какие-то ярлыки, расплачиваясь за наши с Сашей решения.

– Ваши предложения? – устало спрашиваю я.

– Думаю, мы смогли бы простить Станислава на это раз… но вы же понимаете, что для этого мне придётся привести веские доводы для родительского комитета.

Поначалу мне кажется, что он будет намекать на деньги, но Игорь Валентинович меня удивил, он заговорил про футбол и финал городского первенства между школами, куда посчастливилось выйти нашей команде. И вот в этом месте у меня наконец-то складывается картинка, почему вдруг из сегодняшнего события был раздут скандал мирового масштаба. Да, Стас по ходу дела натворил дел, но зачем из него надо было делать монстра и полоскать всю нашу семью, я не понимала. А оказывается, что из-за футбола.

Дальше я справилась достаточно быстро, просто закатив ответный скандал, заявив, что плевать мне на мнение администрации и родительского комитета. И если какой-то футбол им дороже желаний моего сына, то это уже не мои проблемы. Угрожала мужем и уже сама лично обещала всех засудить. Такие порывы со мной случаются редко, но в данной ситуации оказались далеко не лишними. Вместо прощания, написала заявление о том, что забираю детей из гимназии:

– Через два часа приеду за всеми документами. Надеюсь, в личных делах уже будут стоять все четвертные и годовые оценки, адекватно соответствующие стараниям и знаниям моих детей. Иначе… Впрочем, что будет иначе, вам лучше не знать.

Игорь Валентинович стоял передо мной красный и потный, но так и не осмелился ничего мне возразить. Зато Анне Леонидовне почти удалось сделать вид, что она часть интерьера. Я вылетела из кабинета, хорошенько хлопнув дверью.

И вот я вновь стою у этой самой двери. Злость уже давно отпустила меня, на место ей пришли сомнения: а правильно ли поступаю. И пусть я всё ещё была не согласна с действиями администрации относительно Стаса и их истории с Андреем, я прекрасно понимала, что ребёнок тоже виноват. И это также мало придавало уверенности. Но выбора не было, и я толкнула дверь. К счастью, Игорь Валентинович сам не горел желанием больше сталкиваться со мной, секретарь с кислой миной вручила мне документы. Я с не менее кислым видом демонстративно проверила личные дела. У Стаса в строчке геометрия стояло гордая «4». Ну не гадство ли? Стало так противно, что я даже прекратила своё демонстративное дознание документов, и, схватив папки, быстренько удалилась из школы.