Янтарный дым

— Обязательно, — ответила Ева, стараясь сбросить липкое ощущение лжи, пока подходила к холодильнику. — Я ведь не совсем соврала. Просто чуть-чуть исказила правду. — Она достала хумус¹² и нарезанный огурец. — Ну ладно, искажение правды — тоже ложь, но ничего страшного. Завтра это уже не будет иметь значения. Обувь вернётся на место, и всё забудется.

Ева обмакнула кусочек огурца в хумус и откусила. Знакомый вкус перенёс её в детство: она словно снова чувствовала запах готовящейся на плите баранины, а рядом с ней на кухне суетилась Yiayia¹³, на ломаном английском объясняя, как правильно держать нож.

— Вот так, Ева. Вот так. Теперь надрежь. Пробуй, пробуй. — Yiayia положила огурец на разделочную доску, вложила нож в руку Евы и ободряюще встала за её спиной.

Ева сделала один разрез, но тут же задела палец лезвием. Она не испугалась крови и теперь даже не помнила, что чувствовала боль. Её память сохранила лишь саму Yiayia.

— О, нет, нет, нет, — запричитала та, переходя на греческий.

С полотенцем в руках она бросилась к Еве и прижала его к ране.

— Всё, не режь. Я сама порежу. — Yiayia крепко прижала внучку к себе, и Еву слегка опьянил густой запах анисовой водки и тушёной баранины. Спустя пару минут её покачиваний Yiayia убрала полотенце и осмотрела маленький порез, где уже запеклась кровь. — Хорошо, да? Как новенькая? — Она приложила повязку и заботливо забинтовала палец.

Ева гордо носила сверкающую повязку, пока та не посерела и не размоталась в ванной.

Ева помнила, как ее Yiayia вернулась к баранине, задержавшись взглядом на полотенце с маленькими каплями крови и шепча себе на превосходном английском:

— Я вижу это. Там, в её крови. Слушай, как она шепчет тебе. Она должна умереть, чтобы жить снова.

Тяжелое воспоминание сжало желудок Евы. Она убрала еду в холодильник и побежала наверх, в свою комнату.

Лори со вздохом последовала за ней.

— Понятия не имею, куда я могла их деть. Нигде не могу найти.

Ева прошла в ванную цвета редиски, примыкающую к её спальне.

— Прости, что не могу помочь, — сказала она, склонившись над раковиной. — Может, наденешь мои?

— Нет, не стоит. Я собиралась надеть свои. Меня просто злит, что знаю, они где-то здесь, но у меня нет времени их искать. Билл приедет с минуты на минуту. Я просто хотела сказать, что уезжаю.

Ева, нащупывая глазное яблоко, чтобы снять линзу, высунула голову из дверного проёма.

— Хорошо провести время.

— Ты тоже. И не забудь вызвать Uber¹⁴, если будешь пить. Или звони мне. Уверена, домой я вернусь раньше и смогу быть твоим водителем.

— Ладно.

— Ева?

Ева подняла голову.

— Что?

— Будь благоразумной вечером.

— Всегда.

Лори развернулась к двери, но обернулась ещё раз:

— Ева?

— Что?

— Хорошо проведи время. Будь ответственной, но веселись. О да, будь ответственной за своё веселье. — Довольная собой, Лори взяла ключи и улыбнулась.

Ева следила за тем, как её мать медленно разворачивалась, сканируя взглядом пол в надежде найти потерянные туфли, и надеялась, что в её возрасте будет выглядеть так же изящно. Фигура Лори, чувственная и элегантная, напоминала великую Мэрилин Монро, а морщинки у миндалевидных глаз говорили о её жизнерадостности. Она выглядела слишком красивой для Билла, и Ева никак не могла понять, что её мать в нём нашла. Конечно, он был привлекательным, но казался каким-то безжизненным, искусственным. Он был обеспеченным и водил её в хорошие места, но в нём было что-то странное. Воспоминание о его поведении в Home Depot всплыло в голове. Улыбался слишком широко. Как Джокер. И запах… не отвратительный, как от мусора, и не затхлый, как от стариков. Просто странный. Но он был первым мужчиной, который сделал её мать счастливой после того, как их бросил отец.

— Ладно, — пробормотала Ева своему отражению. Она не особо задумывалась о том, что её мать встречается с кем-то, но не хотела думать о том, как отец их оставил. Она всмотрелась в своё отражение. С тех пор, как видела отца, прошло много времени, и ей было сложно разобрать, какие черты лица унаследовала от него. От мамы ей достались миндалевидные глаза, круглое лицо, высокие скулы и полные губы. Она знала, как выглядит отец, благодаря Лори, которая звала её каждый раз, когда по телевизору показывали Джона Стамоса в рекламе греческого йогурта. Лори клялась, что её бывший — его точная копия, и, судя по старым фотографиям, она была недалека от истины. Загорелая кожа, такая же, как у отца… Ева подняла руку к лицу. А этот нос — его?

Рррррр! Рык Чубакки оповестил о новом сообщении, и Ева с трудом сдержала желание завизжать.

Бриджет: «Моя мама не успокоится, пока не отправлю тебе это. Она не разобралась с новым телефоном, поэтому вот ссылка. Скажу ей, что ты получила. Я почти готова! Увидимся! Не забудь захватить газовый баллончик!»

Ева нажала на ссылку, и экран сообщений быстро сменился приложением YouTube.

— Добрый вечер. Я — Чера Кимико. Мы начинаем с репортажа о преступлении в Грин-Кантри. Талия Кирк выходит в прямой эфир от офиса городского шерифа Талсы. Талия?

Милая, энергичная молодая журналистка предстала перед камерой, и после представления Черы начала рассказывать:

— Чера, детективы напряжённо работают этим вечером, пытаясь найти лиц или лицо, ответственное за недавнее смертельное нападение. С ростом преступности шеф полиции Гордон Чарльз заявил: «Наш город быстро развивается, но мы сделаем всё, чтобы граждане были в безопасности. Если у вас есть какая-либо информация об этом или любом другом преступлении, пожалуйста, звоните на анонимную горячую линию офиса шерифа». Тебе слово, Чера.

— Спасибо, Талия. Если у вас есть информация, которая может помочь следствию, звоните по номеру 596-COPS. А теперь переходим к следующей теме: десять советов, как безопасно отметить День труда.

Сюжет закончился, и экран заполнило изображение Талсы. Ева отложила телефон и взяла бронзовую палитру теней.

— Мораль этой истории такова: не посещай сомнительные районы города.

Глава 4

— Джентльмены, мое официальное медицинское заключение: я не видела ничего подобного за охрененно долгое время, — судмедэксперт Кэтрин Пирс поприветствовала детективов, когда те прошли через двойные двери, ведущие в морг. Лампы дневного света мерцали над устаревшими белыми плитами потолка.

Грубый оклахомский акцент детектива Шиллинга делал его речь особенно гнусавой:

— Что у нас тут? — Он потер седеющие виски, прежде чем его руки вернулись на живот.

— Следы связывания на запястьях и лодыжках. На лбу повязка, как будто её голова была зафиксирована. Кровоподтеки вокруг шеи. Несколько ножевых ранений на правой руке, груди, животе и ногах. Большинство — поверхностные, но некоторые довольно глубокие, — Пирс указала на каждый участок, перечисленный в докладе.

Шиллинг нахмурился, изучая тело, а его напарник, детектив Джеймс Грехем, сосредоточился на бледном трупе женщины. Темно-каштановые пряди обрамляли её лицо, а мужчина ритмично сжимал челюсти, обойдя нагое и изуродованное тело. Пирс наклонилась ближе: