Ярче солнца

— Я нас всех взорву, — говорит Док. — Если понадобится. Нужно защитить корабль. Или можно просто приказать Виктрии тебя застрелить. Да. Так и сделаем. Так будет чище.

— Я… я не умею, — произносит она тихо.

— Это очень просто, солнышко, — говорит Док мягко. — Просто направь его и нажми на спусковой крючок. С такого расстояния ты не промахнешься.

Его слова что-то значат. Это точно.

Но… что?

Эми плачет. Одинокая слезинка прячется в уголке правого глаза, но я замечаю.

Не могу ничего сделать.

Слова плавают вокруг. Громкие. Злые. Обвинения.

— Если он будет мешать, — добавляет Док, — может, лучше и его убить.

— Не надо! — вскрикивает Эми, вставая передо мной.

Мир серый.

И расплывается.

— Старший! — громко командует Док. — Покажи мне, что у тебя в кармане!

Я показываю.

Провода.

Красивые.

Красный.

Желтый.

Черный.

Провода.

— Вставь их обратно в водяной насос, — командует Док. — Ты ведь и сам этого хочешь.

Да.

Хочу.

Я иду к насосу, которым добавляют в воду фидус.

Что-то меня останавливает.

Что-то тянет меня назад.

Я стараюсь идти.

Но не двигаюсь.

— Эми, — предупреждает Док. — Не пытайся его остановить.

— Старший, — шепчет мне в ухо голос Эми. — Старший, борись. Борись с этим. Ты не хочешь включать насос. Не хочешь возвращать на корабль наркотик. Ты справляешься и так. Борись. Будь собой.

— Эми, — предупреждает Док еще раз. — Ты ведь знаешь, я тебя убью. Или его. Ты знаешь.

Ноги поднимаются и опускаются, и я двигаюсь вперед.

К насосу с фидусом.

Чтобы вставить обратно провода.

Я ведь всегда знал, что придется.

66. Эми

Старший стоит у фидусного насоса с проводами в руке, но ему, кажется, не под силу их подключить. Он не двигается, просто пялится на панель. Интересно, как давно он носил эти провода в кармане? Получается, клал их туда каждый день, одеваясь, как я надевала крестик и прятала волосы. Зачем он таскал их с собой все это время? Для того ли, чтобы помнить, что было раньше и что не должно повториться… или он хотел напомнить себе, что может править, как Старейшина, если захочет?

Док смотрит через стекло на Ориона.

— Он доверился мне. Я подарил ему жизнь. Помог сбежать. Он долго скрывался от меня — я не знал, что он стал регистратором, не знал, что все эти годы он был так близко. Но прежде чем вы заморозили его, он рассказал мне свои секреты. А я не предам его доверие так, как вы.

Док двигается к Старшему. Пытаюсь увязаться за ним, но Виктрия преграждает мне путь, у нее дрожит рука — не привыкла к весу пистолета, да и держит она его неудобно. Но это все не так уж важно… ей нужно только нажать на спусковой крючок, и мне конец.

Настороженно окидываю ее взглядом, замечая страх на лице, ручейки пота на шее. Ей не хочется это делать, не хочется в меня стрелять, но она сейчас похожа на загнанного зверя, а загнанный зверь готов на все, чтобы спастись.

Я замираю.

— Ох, Старший, я пытался тебя предупредить, честно пытался, — вздыхает Док, мягко забирая провода у него из рук. — Столько раз говорил: следуй за лидером.

— Вы сумасшедший, — огрызаюсь я. — Старший и есть наш лидер!

Док оборачивается и смотрит на меня, будто оценивая, и в итоге, кажется, остается недоволен.

— Я искренне надеялся, что он может стать Старейшиной. Я дал ему три месяца. Но все больше и больше людей начинали возмущаться. Стало ясно, что он безнадежен. А потом появился Барти, — презрительно ухмыляется он.

Мой взгляд перебегает на Барти и зеленое пятно у него на шее.

— Барти думал, что сможет начать революцию. — Док закатывает глаза. — Его попытки были неплохи… взломать пленки и вай-комы умно… но все же он слишком нерешителен. Ему не хватает того, что нужно, чтобы встать во главе настоящей революции. Кроме того, — добавляет Док, — я не мог позволить, чтобы волнения превратились в настоящий мятеж. Как только у нас снова появится настоящий лидер, все мысли о восстании исчезнут.

Мне не нравится, как он произнес это «исчезнут», очень… решительно.

Он смотрит на меня.

— Я пытался помочь. Сделал пластыри, а когда Старший не стал их использовать, занялся этим сам. Он мог бы использовать эти смерти, внушить людям надлежащий страх и тогда уже требовать послушания. А ты что сделал? — спрашивает он, обращаясь к пустому лицу Старшего. — Ничего. — И Док толкает его в грудь. Старший, не сопротивляясь, врезается в фидусный насос. — Со временем, — продолжает он, — становилось все очевиднее, что его нужно сместить. Это ему нужно было следовать за лидером. Эти предупреждения были для него. — Он тычет пальцем в Старшего. Тот, обмякнув, смотрит прямо перед собой.

— А Марай? — спрашиваю я.

— Я пытался с ней говорить. Она первая на корабле должна была бы поддержать Ориона. Но нет. Марай оставалась верна Старшему.

Док кладет провода на крышку насоса — Фидус для него сейчас не главная забота — и идет через комнату обратно к криоустановке.

— Все равно уже поздно, Эми, — вздыхает он разочарованно. — Барти или Старший могли бы когда-нибудь стать лидерами… но Орион им уже стал. Его единственной ошибкой было доверить тебе информацию о шаттле. Я позволил вам найти видеозаписи, хотя следовало бы их все уничтожить.

Мысли скачут.

— Зачем вы вообще отдали мне вай-ком Ориона? — спрашиваю я. — Вы же должны были понимать, что он приведет нас к посланиям.

Док поднимает на меня взгляд.

— Потому что Орион так хотел.

В это легко верится. Можно думать о Доке все, что угодно, но преданности ему не занимать. И предан он не Старейшине и даже не Ориону — и уж точно не Старшему. Он предан системе. В соответствии с системой, следующим лидером должен быть Орион — значит, Док будет слепо повиноваться, даже если сам с ним не согласен.

Но… это бред какой-то.

— Значит, вы дали мне первую подсказку — кто тогда испортил книгу сонетов и видео в оружейной?

— Тоже я. — Док проверяет показатели на контейнере Ориона.

— Вы? Но… зачем?

Он смотрит на меня, будто он не может поверить, что я так торможу.

— Я не о себе заботился. Если мы опустимся на Центавра-Землю, корабль со всеми его жителями может погибнуть. Погибнуть. Но, — добавляет он, — я понимаю сложность вопроса и позволю Старейшине принять окончательное решение Если он скажет, что нужно запускать шаттл… что ж, я уступлю. Просто мне не кажется, что стоило отдавать право выбора тебе.