Яркими красками по небу

Ублюдка кусок...

Нет, не «сосед».

Кузнецов…

Вообще ни о ком другом не могу думать, никого и ничего замечать...

Даже этими тупыми подъ*бами меня уже не пронять. Если только они… не из уст Бори.

Чертова болячка… а не мужик.

Благо, практика уже почти к концу. В понедельник пойду - пусть подписывает "отзыв руководителя", отчет - и нахрен (позорно) свалю из этого гребанного "ОНГМ". Столько нервов всадить... столько мерзких взглядов похотливых сотрудников терпеть, да и того же Киселя каждый день выдерживать (вместо, максимум, пару дней в неделю, как раньше)... и все зря. Напрасно. Впустую.

Невеста, б***ь... Вот вырвать тебе бы твой язык е***ий, Артемушка!..

Вдруг шорох где-то сбоку... Долгие, бесящие, выматывающие минуты интриги.

Ну, с*ка, если это Кисель - я прям сейчас врежу ему в морду, матом обложу... и нахрен пошлю... с его этими заявами. Пусть на своих овец клеймо ставит, а не на меня: как была ничьей, так и останусь - а не, б***ь, НЕВЕСТА!

Еще миг - и сама не поверила своим глазам. Вернее, думала - в темноте и от хмеля в голове, что привиделось. Оцепенела, боясь даже моргнуть – словно от того исчезнет.

Шаг ближе:

– Еще одной не найдется?

Нервически сглотнула я слюну. Не сразу сообразила. Секунды - и лихорадочно, конвульсивно зашевелилась, задергалась, доставая из кармана пачку, зажигалку. Тотчас протягиваю. Неспешно берет трофеи.

Прикурил. Слегка медля, присел на бревно рядом. Взгляд пред собой. Затяжка - и закусил губу - слежу за его лицом (насколько это было возможно в тусклом свете луны).

– Не страшно?
– взмахнул рукой на окружающую чащу.

Молчу. Отвожу взгляд.

Внезапно пристыжено рассмеялся и, прокашлявшись, сплюнул:

– Не люблю баб, которые смалят.

Поморщилась я, подавляя язвительный смех.

Прожевала грубость:

– Не люблю мужиков, которые женщин бабами называют...

Тихо захохотал. И вновь затяжка...

– Когда ты собиралась мне рассказать?

– Что?
– удивленно устремляю на него взор.

Поддается. Глаза в глаза:

– Что у вас... всё серьезно.

Скривилась раздраженно я. Отвожу очи в сторону:

– Да них*ра у нас не серьезно! Борь! Сколько уж можно повторять?!
– отчаянно, едва не плача.

Хмыкнул:

– Ну, он... там совсем иное заливает. Едва ли не имена вашим детям уже придумывает.

– От, б***ь!
– не сдержалась. Сплюнула. Еще затяжка - и бросить на землю бычок, затоптать ногой. Шумный выдох. Закусить на мгновение губу.
– Пусть болтает. Что уж... сегодня я ему сделаю - поди, его день.

– Но, - немного помолчав, вдруг продолжил Кузнецов: - Так-то я видел вас... у него в кабинете, - затяжка, выдох.

– И что?
– дерзко, с вызовом гаркаю я. Глаза в глаза. Не выдерживает первый, отводит взгляд.

– И ниче...
– злобно; и снова тягучая тишина минутами.
– Гляди, до сих пор у себя хранит... твои красные труселя, или что там было?

– И ты хочешь?

Мигом выстрелил взором мне в очи.

– Лесь!
– послышалось где-то спереди, отчего нас словно током пронзило - вздрогнули оба.

Первым на ноги сорвался Борис, а за ним и я.

– Иду!
– кричу, дабы тот идиот (а судя по голосу... все же Кисель) не пришел сюда и не обличил нас обоих. Но едва шаг, как тут же обмираю, не оборачиваясь: - Не думала, что ты... такой трус.

– Я не трус, - тотчас, вдогонку, отчего движение мое - фальстартом.
– Просто принцип: с чужими бабами не вожусь, и у других не отбиваю, особенно, у друзей.

– Даже если... очень хочется?
– оборачиваюсь. Пристальный, многозначительный взгляд в очи: - ... обоим?

Резвое, уверенное, жестким приговором:

– Даже если.

***

И вновь сесть за стол. Вот только вместо ненависти и напряжения между нами с Кузнецовым пролегла... обида. Причем обоюдная...

Реже взгляды, но боли - не меньше.

То и дело, что молча грызем свою еду да заливаем одну горечь - другою.

Вдруг движение - и нагло, смело, откровенно обнял меня за талию Кисель. Прижал к себе. А-ля... невзначай. Сидит, лыбится, о чем-то дальше ведет беседу с друзьями.

А меня - словно током, словно высоковольтным проводом обмотали - прожигает, прям трясет уже от неприятия, от бешенства. Вмиг приблизилась - и грубо, гневно зарычала без стыда на ухо:

– Р-руку убр-рал!

Резво обернулся. Лицо исказило удивление:

– Лесь, ты чего?
– казалось, искренне поразился.

– А ты догадайся, - все так же шепотом, но жестко, отчетливо, дабы (если что, то) прочел по губам.

Нервически сглотнул слюну. Скривился в поражении.

Попытка натянуть лживую личину радости. Обернулся к своим.

Смеется за компанию с ними над недавно брошенной шуткой.

А я жду - просто закипаю уже от ярости.

Секунды - и поддается: покорно убирает руку. Локти на стол - и дальше жевать своего угря.

– А помните, - охрипло, вяло, сражаясь с внутренней бурей, - как лет десять назад вы в Васильково ездили?

– А-а-а!
– вдруг выкрикнул кто-то из мужчин, сидящий где-то вдалеке.
– Это когда мы еще Ерему вызывали?

– Ага, - ржет Киселев.
– И Борян толпень местных аборигенов размотал.

Захохотали вдруг некоторые, видимо, смакуя воспоминаниями.

Мигом перевожу я взгляд на Кузнецова.

Сидит, грузится. А на лице - ни грамма улыбки или участия.