Ярмарка тщеславия - английский и русский параллельные тексты

THE ROSE UPON MY BALCONY	"Розу у балкона":
The rose upon my balcony the morning air perfuming Was leafless all the winter time and pining for the spring; You ask me why her breath is sweet and why her cheek is blooming, It is because the sun is out and birds begin to sing.	Пунцовых роз душистый куст у моего балкона Безлиствен был все дни зимы и ждал: когда весна? Ты спросишь: что ж он рдеет так и дышит так влюбленно? То солнце на небо взошло, и песня птиц слышна.
The nightingale, whose melody is through the greenwood ringing, Was silent when the boughs were bare and winds were blowing keen: And if, Mamma, you ask of me the reason of his singing, It is because the sun is out and all the leaves are green.	И соловей, чья трель звенит все громче и чудесней, Безмолвен был в нагих ветвях под резкий ветра свист. И если, мама, спросишь ты причину этой песни: То солнце на небо взошло и зелен каждый лист.
Thus each performs his part, Mamma, the birds have found their voices, The blowing rose a flush, Mamma, her bonny cheek to dye; And there's sunshine in my heart, Mamma, which wakens and rejoices, And so I sing and blush, Mamma, and that's the reason why.	Так, мама, все нашли свое: певучий голос - птицы, А роза, мама, - алый цвет к наряду своему; И в сердце, мама, у меня веселый луч денницы, И вот я рдею и пою, - ты видишь, почему? {*} {* Перевод М. Л. Лозинского.}
During the intervals of the stanzas of this ditty, the good-natured personage addressed as Mamma by the singer, and whose large whiskers appeared under her cap, seemed very anxious to exhibit her maternal affection by embracing the innocent creature who performed the daughter's part.	В промежутках между куплетами этого романса добродушная особа, которую певица называла мамон и у которой из-под чепца выглядывали пышные бакенбарды, очень старалась выказать свою материнскую любовь, заключив в объятие невинное создание, исполнявшее роль дочери.
Every caress was received with loud acclamations of laughter by the sympathizing audience.	Каждую такую попытку публика встречала взрывами сочувственного смеха.
At its conclusion (while the music was performing a symphony as if ever so many birds were warbling) the whole house was unanimous for an encore: and applause and bouquets without end were showered upon the Nightingale of the evening.	Когда певица кончила и оркестр заиграл симфонию, изображая как бы щебетание птичек, вся зала единодушно потребовала повторения номера. Аплодисментам и букетам не было конца.
Lord Steyne's voice of applause was loudest of all.	Лорд Стайн кричал и аплодировал громче всех.
Becky, the nightingale, took the flowers which he threw to her and pressed them to her heart with the air of a consummate comedian.	Бекки - соловей - подхватила цветы, которые он ей бросил, и прижала их к сердцу с ВРДОМ заправской актрисы.
Lord Steyne was frantic with delight.	Лорд Стайн был вне себя от восторга.
His guests' enthusiasm harmonized with his own.	Его гости дружно ему вторили.
Where was the beautiful black-eyed Houri whose appearance in the first charade had caused such delight?	Куда девалась черноокая гурия, появление которой в первой шараде вызвало такие восторги!
She was twice as handsome as Becky, but the brilliancy of the latter had quite eclipsed her.	Она была вдвое красивее Бекки, но та совершенно затмила ее своим блеском.
All voices were for her.	Все голоса были отданы Бекки.

Stephens, Caradori, Ronzi de Begnis, people compared her to one or the other, and agreed with good reason, very likely, that had she been an actress none on the stage could have surpassed her.	Стивенс, Карадори, Ронци де Беньис - публика сравнивала ее то с одной из них, то с другой и приходила к единодушному выводу - вероятно, вполне основательно, - что, будь Бекки артисткой, ни одна из этих прославленных певиц не могла бы ее произойти.
She had reached her culmination: her voice rose trilling and bright over the storm of applause, and soared as high and joyful as her triumph.	Бекки достигла вершины своего торжества, ее звонкий голосок высоко и радостно взлетал над бурей похвал и рукоплесканий.
There was a ball after the dramatic entertainments, and everybody pressed round Becky as the great point of attraction of the evening.	После спектакля начался бал, и все устремились к Бекки, как к самой привлекательной женщине в этой огромной зале.
The Royal Personage declared with an oath that she was perfection, and engaged her again and again in conversation.	Особа королевской фамилии клятвенно заверяла, что Бекки - совершенство, и снова и снова вступала с нею в разговор.
Little Becky's soul swelled with pride and delight at these honours; she saw fortune, fame, fashion before her.	Осыпаемая этими почестями, маленькая Бекки задыхалась от гордости и счастья; она видела перед собой богатство, славу, роскошь.
Lord Steyne was her slave, followed her everywhere, and scarcely spoke to any one in the room beside, and paid her the most marked compliments and attention.	Лорд Стайн был ее рабом; он ходил за нею по пятам и почти ни с кем, кроме нее, не разговаривал, оказывая ей самое явное предпочтение.
She still appeared in her Marquise costume and danced a minuet with Monsieur de Truffigny, Monsieur Le Duc de la Jabotiere's attache; and the Duke, who had all the traditions of the ancient court, pronounced that Madame Crawley was worthy to have been a pupil of Vestris, or to have figured at Versailles.	Она все еще была одета в костюм маркизы и протанцевала менуэт с господином де Трюфиньи, атташе господина герцога де ля Жаботьера. И герцог, верный традициям прежнего двора, заявил, что мадам Кроули вполне могла бы учиться у Вестриса и блистать на балах в Версале.
Only a feeling of dignity, the gout, and the strongest sense of duty and personal sacrifice prevented his Excellency from dancing with her himself, and he declared in public that a lady who could talk and dance like Mrs. Rawdon was fit to be ambassadress at any court in Europe.	Только чувство собственного достоинства, подагра и строжайшее сознание долга удержали его светлость от намерения самому потанцевать с Бекки. И он провозгласил во всеуслышание, что дама, которая умеет так говорить и танцевать, как миссис Родон, достойна быть посланницей при любом европейском дворе.
He was only consoled when he heard that she was half a Frenchwoman by birth.	Он успокоился, только когда услышал, что она по рождению наполовину француженка.
"None but a compatriot," his Excellency declared, "could have performed that majestic dance in such a way."	"Никто, кроме моей соотечественницы, - объявил его светлость, - не мог бы так исполнить этот величественный танец".
Then she figured in a waltz with Monsieur de Klingenspohr, the Prince of Peterwaradin's cousin and attache.	Затем Бекки выступила в вальсе с господином Клингеншпором, двоюродным братом и атташе князя Петроварадинского.

The delighted Prince, having less retenue than his French diplomatic colleague, insisted upon taking a turn with the charming creature, and twirled round the ball-room with her, scattering the diamonds out of his boot-tassels and hussar jacket until his Highness was fairly out of breath.	Восхищенный князь, обладавший меньшей выдержкой, чем его французский коллега -дипломат, тоже пожелал пригласить очаровательное создание на тур вальса и кружился с Бекки по зале, теряя брильянты с кисточек своих сапог и гусарского ментика, пока совсем не запыхался.
Papoosh Pasha himself would have liked to dance with her if that amusement had been the custom of his country.	Сам Папуш-паша был бы не прочь поплясать с Бекки, если бы такое развлечение допускалось обычаями его родины.
The company made a circle round her and applauded as wildly as if she had been a Noblet or a Taglioni.	Гости образовали круг и аплодировали Бекки так неистово, словно она была какой-нибудь Нобле или Тальони.
Everybody was in ecstacy; and Becky too, you may be sure.	Все были в полном восторге, не исключая, разумеется, и самой Бекки.
She passed by Lady Stunnington with a look of scorn.	Она прошла мимо леди Станингтон, смерив ее презрительным взглядом.
She patronized Lady Gaunt and her astonished and mortified sister-in-law--she ecrased all rival charmers.	Она покровительственно разговаривала с леди Г оит и с ее изумленной и разобиженной невесткой, она буквально сокрушила всех своих соперниц.
As for poor Mrs. Winkworth, and her long hair and great eyes, which had made such an effect at the commencement of the evening--where was she now?	Что же касается бедной миссис Уинкворт и ее длинных кос и больших глаз, имевших такой успех в начале вечера, то где она была теперь?
Nowhere in the race.	Она осталась за флагом.
She might tear her long hair and cry her great eyes out, but there was not a person to heed or to deplore the discomfiture.	Она могла бы вырвать все свои длинные волосы и выплакать свои большие глаза, и ни один человек не обратил бы на это внимание и не посочувствовал бы ей.
The greatest triumph of all was at supper time.	Самый большой триумф ждал Бекки за ужином.
She was placed at the grand exclusive table with his Royal Highness the exalted personage before mentioned, and the rest of the great guests.	Ее посадили за особый стол вместе с его королевским высочеством - тем самым членом царствующего дома, о котором мы уже упоминали, - и прочими знатными гостями.
She was served on gold plate.	Ей подавали яства на золотых блюдах.
She might have had pearls melted into her champagne if she liked--another Cleopatra--and the potentate of Peterwaradin would have given half the brilliants off his jacket for a kind glance from those dazzling eyes.	Как новая Клеопатра, она могла бы повелеть, чтобы в ее бокале с шампанским растворили жемчуг, а владетельный князь Петроварадинский отдал бы половину брильянтов, украшавших его ментик, за ласковый взгляд ее сверкающих глаз.
Jabotiere wrote home about her to his government.	Жаботьер написал о Бекки своему правительству.
The ladies at the other tables, who supped off mere silver and marked Lord Steyne's constant attention to her, vowed it was a monstrous infatuation, a gross insult to ladies of rank.	Дамы за другими столами, где ужин подавался на серебре, заметили, какое внимание лорд Стайн оказывает Бекки, и в один голос заявили, что такое ослепление с его стороны чудовищно и оскорбительно для всякой женщины благородного происхождения.

If sarcasm could have killed, Lady Stunnington would have slain her on the spot.	Если бы сарказм мог убивать, леди Станингтон сразила бы Бекки на месте.
Rawdon Crawley was scared at these triumphs.	Родона Кроули эти триумфы пугали.
They seemed to separate his wife farther than ever from him somehow.	Казалось, они все больше отдаляли от него жену.
He thought with a feeling very like pain how immeasurably she was his superior.	С чувством, очень близким к боли, он думал о том, как ему далеко до Бекки.
When the hour of departure came, a crowd of young men followed her to her carriage, for which the people without bawled, the cry being caught up by the link-men who were stationed outside the tall gates of Gaunt House, congratulating each person who issued from the gate and hoping his Lordship had enjoyed this noble party.	Когда настал час разъезда, целая толпа молодых людей вышла провожать Бекки до кареты, вызванной для нее лакеями; крик лакеев подхватили дежурившие за высокими воротами Гонт-Хауса слуги с фонарями, которые желали счастливого пути каждому гостю, выезжавшему из ворот, и выражали надежду, что его милость приятно провел время.
Mrs. Rawdon Crawley's carriage, coming up to the gate after due shouting, rattled into the illuminated court-yard and drove up to the covered way.	Карета миссис Родон Кроули после должных выкриков подъехала к воротам, прогрохотала по освещенному двору и подкатила к крытому подъезду.
Rawdon put his wife into the carriage, which drove off.	Родон усадил жену в карету, и она уехала.
Mr. Wenham had proposed to him to walk home, and offered the Colonel the refreshment of a cigar.	Самому полковнику мистер Уэн-хем предложил идти домой пешком и угостил его сигарой.
They lighted their cigars by the lamp of one of the many link-boys outside, and Rawdon walked on with his friend Wenham.	Они закурили от фонаря одного из слуг, стоявших за воротами, и Родон зашагал по улице рядом со своим другом Уэнхемом.
Two persons separated from the crowd and followed the two gentlemen; and when they had walked down Gaunt Square a few score of paces, one of the men came up and, touching Rawdon on the shoulder, said,	Два каких-то человека отделились от толпы и последовали за обоими джентльменами. Пройдя несколько десятков шагов, один из этих людей приблизился и, дотронувшись до плеча Родона, сказал:
"Beg your pardon, Colonel, I vish to speak to you most particular."	– Простите, полковник: мне нужно поговорить с вами по секретному делу.
This gentleman's acquaintance gave a loud whistle as the latter spoke, at which signal a cab came clattering up from those stationed at the gate of Gaunt House--and the aide-de-camp ran round and placed himself in front of Colonel Crawley.	В ту же минуту его спутник громко свистнул, и по его знаку к ним быстро подкатил кеб - из тех, что стояли у ворот Гонт-Хауса. Тот, кто позвал карету, обежал кругом и занял позицию перед полковником Кроули.
That gallant officer at once knew what had befallen him. He was in the hands of the bailiffs.	Бравый офицер сразу понял, что с ним приключилось: он попал в руки бейлифов.
He started back, falling against the man who had first touched him.	Он сделал шаг назад - и налетел на того человека, который первым тронул его за плечо.
"We're three on us--it's no use bolting," the man behind said.	– Нас трое: сопротивление бесполезно, - сказал тот.
"It's you, Moss, is it?" said the Colonel, who appeared to know his interlocutor.	– Это вы, Мосс? – спросил полковник, очевидно, узнав своего собеседника.
"How much is it?"	– Сколько надо платить?

"Only a small thing," whispered Mr. Moss, of Cursitor Street, Chancery Lane, and assistant officer to the Sheriff of Middlesex--"One hundred and sixty-six, six and eight-pence, at the suit of Mr. Nathan."	– Чистый пустяк, - шепнул ему мистер Мосс с Кэрситор-стрит, Чансери-лейи, чиновник мидлсекского шерифа. – Сто шестьдесят шесть фунтов шесть шиллингов и восемь пенсов по иску мистера Натана.
"Lend me a hundred, Wenham, for God's sake," poor Rawdon said--"I've got seventy at home."	– Ради бога, одолжите мне сто фунтов, Уэнхем, -сказал бедняга Родон. – Семьдесят у меня есть дома.
"I've not got ten pounds in the world," said poor Mr. Wenham--"Good night, my dear fellow."	– У меня нет за душой и десяти, - ответил бедняга Уэнхем.
"Good night," said Rawdon ruefully.	– Спокойной ночи, мой милый.
And Wenham walked away--and Rawdon Crawley finished his cigar as the cab drove under Temple Bar.	– Спокойной ночи, - уныло произнес Родон. И Уэихем направился домой, а Родон Кроули докурил свою сигару, когда кеб уже оставил позади фешенебельные кварталы и въехал в Сити.
CHAPTER LII	ГЛАВА LII,
In Which Lord Steyne Shows Himself in a Most Amiable Light	в которой лорд Стайн показывает себя с самой привлекательной стороны
When Lord Steyne was benevolently disposed, he did nothing by halves, and his kindness towards the Crawley family did the greatest honour to his benevolent discrimination.	Когда лорд Стайн бывал к кому-нибудь расположен, он ничего не делал наполовину, и его любезность по отношению к семейству Кроули свидетельствовала о величайшем такте в проявлении такой благосклонности.
His lordship extended his good-will to little Rawdon: he pointed out to the boy's parents the necessity of sending him to a public school, that he was of an age now when emulation, the first principles of the Latin language, pugilistic exercises, and the society of his fellow-boys would be of the greatest benefit to the boy.	Милорд распространил свое благоволение и на маленького Родона: он указал родителям мальчика на необходимость помещения его в закрытую школу; Родон уже достиг того возраста, когда соревнование, начатки латинского языка, бокс и общество сверстников могут принести ему величайшую пользу.
His father objected that he was not rich enough to send the child to a good public school; his mother that Briggs was a capital mistress for him, and had brought him on (as indeed was the fact) famously in English, the Latin rudiments, and in general learning: but all these objections disappeared before the generous perseverance of the Marquis of Steyne.	Отец возражал, говоря, что не настолько богат, чтобы отдать ребенка в хорошую закрытую школу; мать указывала, что Бригс - отличная наставница для мальчика и достигла с ним замечательных успехов (так оно и было в действительности) в английском языке, основах латинского и других предметах;. Но все эти возражения не могли сломить великодушной настойчивости: маркиза Стайна.
His lordship was one of the governors of that famous old collegiate institution called the Whitefriars.	Его милость был одним из попечителей знаменитого старого учебного заведения, носившего наименование "Уайтфрайерс".
It had been a Cistercian Convent in old days, when the Smithfield, which is contiguous to it, was a tournament ground.	В давние времена, когда на поле Смитфилд еще устраивались турниры, рядом находился цистерцианский монастырь.

Obstinate heretics used to be brought thither convenient for burning hard by. Henry VIII, the Defender of the Faith, seized upon the monastery and its possessions and hanged and tortured some of the monks who could not accommodate themselves to the pace of his reform.	Сюда привозили закоренелых еретиков, которых удобно было сжигать по соседству, все на том же Смитфилде, Генрих VIII, защитник веры, захватил монастырь со всеми его угодьями и перевешал и замучил тех из монахов, которые не могли приспособиться к темпу его реформ.
Finally, a great merchant bought the house and land adjoining, in which, and with the help of other wealthy endowments of land and money, he established a famous foundation hospital for old men and children.	В конце концов какой-то крупный купец купил здание монастыря и прилегавшие к нему земли и при содействии других богатых людей, пожертвовавших землю и деньги, основал там знаменитый приют-богадельню для стариков и детей.
An extern school grew round the old almost monastic foundation, which subsists still with its middle-age costume and usages--and all Cistercians pray that it may long flourish.	При этом почти монашеском учреждении выросло потом училище, существующее до сих пор и сохранившее свои средневековые одеяния и обычаи. Все цистерцианцы молятся об его дальнейшем процветании.
Of this famous house, some of the greatest noblemen, prelates, and dignitaries in England are governors: and as the boys are very comfortably lodged, fed, and educated, and subsequently inducted to good scholarships at the University and livings in the Church, many little gentlemen are devoted to the ecclesiastical profession from their tenderest years, and there is considerable emulation to procure nominations for the foundation.	Попечителями этого знаменитого учреждения состоят некоторые из знатнейших английских вельмож, прелатов и сановников; и так как мальчики живут там с большими удобствами, хорошо питаются и обучаются и впоследствии получают стипендии в университетах и церковные приходы, то многих маленьких джентльменов посвящают духовной профессии с самого нежного возраста, и добиться зачисления в эту школу не так-то легко.
It was originally intended for the sons of poor and deserving clerics and laics, but many of the noble governors of the Institution, with an enlarged and rather capricious benevolence, selected all sorts of objects for their bounty.	Первоначально она предназначалась для сыновей бедных и заслуженных духовных особ или мирян, но многие из знатных ее попечителей, благосклонность которых проявлялась в более широких размерах или, пожалуй, носила более капризный характер, выбирали и другого рода объекты для своей щедрости.
To get an education for nothing, and a future livelihood and profession assured, was so excellent a scheme that some of the richest people did not disdain it; and not only great men's relations, but great men themselves, sent their sons to profit by the chance--Right Rev. prelates sent their own kinsmen or the sons of their clergy, while, on the other hand, some great noblemen did not disdain to patronize the children of their confidential servants--so that a lad entering this establishment had every variety of youthful society wherewith to mingle.	Бесплатное образование и гарантия обеспеченного существования и верной карьеры в будущем были так заманчивы, что этим не гнушались и многие богатые люди. И не только родственники великих людей, но и сами великие люди посылали своих детей в эту школу. Прелаты посылали туда своих родственников или сыновей подчиненного им духовенства, а, с другой стороны, некоторые высокопоставленные особы не считали ниже своего достоинства оказывать покровительство детям своих доверенных слуг; таким образом, мальчик, поступавший в это заведение, оказывался членом очень разношерстного общества.

Rawdon Crawley, though the only book which he studied was the Racing Calendar, and though his chief recollections of polite learning were connected with the floggings which he received at Eton in his early youth, had that decent and honest reverence for classical learning which all English gentlemen feel, and was glad to think that his son was to have a provision for life, perhaps, and a certain opportunity of becoming a scholar.	Хотя сам Родон Кроули за всю жизнь не изучил ни одной книги, кроме Календаря скачек, и хотя его воспоминания о школе связывались главным образом с порками, которые он получал в Итоне в ранней юности, однако он, подобно всем английским джентльменам, искренне уважал классическое образование и радовался при мысли, что его сын будет обеспечен, а может быть, даже станет ученым человеком.
And although his boy was his chief solace and companion, and endeared to him by a thousand small ties, about which he did not care to speak to his wife, who had all along shown the utmost indifference to their son, yet Rawdon agreed at once to part with him and to give up his own greatest comfort and benefit for the sake of the welfare of the little lad.	И хотя мальчик был его единственной отрадой и верным товарищем, хотя их связывали тысячи невидимых уз, о которых Родон предпочитал не разговаривать с женой, всегда выказывавшей полнейшее равнодушие к сыну, все же Родон сразу согласился на разлуку и ради блага мальчугана отказался от своего величайшего утешения.
He did not know how fond he was of the child until it became necessary to let him go away.	Он и сам не знал, как дорог ему ребенок, пока не пришлось с ним расстаться.
When he was gone, he felt more sad and downcast than he cared to own--far sadder than the boy himself, who was happy enough to enter a new career and find companions of his own age.	Когда мальчик уехал, Родон тосковал больше, чем мог бы в этом признаться, - гораздо больше самого мальчика, который даже радовался вступлению в новую жизнь и обществу сверстников.
Becky burst out laughing once or twice when the Colonel, in his clumsy, incoherent way, tried to express his sentimental sorrows at the boy's departure.	Бекки разражалась громким смехом, когда полковник пытался, как всегда неуклюже и бессвязно, выразить свою скорбь по поводу отъезда сына.
The poor fellow felt that his dearest pleasure and closest friend was taken from him.	Бедняга чувствовал, что у него отняли самую его большую радость, самого дорогого друга.
He looked often and wistfully at the little vacant bed in his dressing-room, where the child used to sleep.	Он печально поглядывал на пустую кроватку, стоявшую в его туалетной, где обычно спал ребенок.
He missed him sadly of mornings and tried in vain to walk in the park without him.	Он больно чувствовал его отсутствие по утрам и во время своих одиноких прогулок по Парку.
He did not know how solitary he was until little Rawdon was gone.	Пока не уехал сынишка, Родон не знал, как он одинок.
He liked the people who were fond of him, and would go and sit for long hours with his good-natured sister Lady Jane, and talk to her about the virtues, and good looks, and hundred good qualities of the child.	Он полюбил тех, кто был расположен к мальчику, и целыми часами просиживал у своей ласковой невестки, леди Джейн, беседуя с нею о хорошем характере мальчика, о его красоте и прочих достоинствах.
Young Rawdon's aunt, we have said, was very fond of him, as was her little girl, who wept copiously when the time for her cousin's departure came.	Тетка юного Родона очень его любила, так же как и ее дочурка, которая горько плакала, провожая кузена в школу.
The elder Rawdon was thankful for the fondness of mother and daughter.	Старший Родон был благодарен матери и дочери за их любовь.

The very best and honestest feelings of the man came out in these artless outpourings of paternal feeling in which he indulged in their presence, and encouraged by their sympathy.	Самые лучшие и благородные чувства обнаруживались в безыскусственных излияниях отцовской любви, к которым поощряло его сочувствие леди Джейн и ее дочки.
He secured not only Lady Jane's kindness, but her sincere regard, by the feelings which he manifested, and which he could not show to his own wife.	Он снискал не только симпатию леди Джейн, но и ее искреннее уважение за проявленные им чувства, которым он не мог дать волю перед собственной женой.
The two kinswomen met as seldom as possible.	Две эти дамы встречались как можно реже.
Becky laughed bitterly at Jane's feelings and softness; the other's kindly and gentle nature could not but revolt at her sister's callous behaviour.	Бекки ядовито насмехалась над чувствительностью и мягкосердечием Джейн, а та, при своей доброте и кротости, не могла не возмущаться черствостью невестки.
It estranged Rawdon from his wife more than he knew or acknowledged to himself.	Это отдаляло Родона от жены больше, чем он сам себе в том признавался.
She did not care for the estrangement.	Жену такое отчуждение ничуть не огорчало.
Indeed, she did not miss him or anybody.	Родон был ей глубоко безразличен.
She looked upon him as her errand-man and humble slave.	Она смотрела на него как на своего посыльного или как на покорного раба.
He might be ever so depressed or sulky, and she did not mark his demeanour, or only treated it with a sneer.	Каким бы он ни был мрачным или печальным, Бекки не обращала на это внимания или только насмехалась над ним.
She was busy thinking about her position, or her pleasures, or her advancement in society; she ought to have held a great place in it, that is certain.	Она думала лишь о своем положении, о своих удовольствиях и успехах в обществе. Поистине, она была достойна занять в нем видное место!
It was honest Briggs who made up the little kit for the boy which he was to take to school.	Укладкой скромного багажа, который мальчику нужно было взять в училище, занялась честная Бригс.
Molly, the housemaid, blubbered in the passage when he went away--Molly kind and faithful in spite of a long arrear of unpaid wages.	Горничная Молли рыдала в коридоре, когда он уезжал, - добрая, верная Молли, которой уже давно не платили жалованья.
Mrs. Becky could not let her husband have the carriage to take the boy to school.	Миссис Бекки не позволила мужу взять ее карету, чтобы отвезти мальчика в школу.
Take the horses into the City!--such a thing was never heard of.	Гонять лошадей в Сити! Неслыханная вещь!
Let a cab be brought.	Пусть наймут кеб.
She did not offer to kiss him when he went, nor did the child propose to embrace her; but gave a kiss to old Briggs (whom, in general, he was very shy of caressing), and consoled her by pointing out that he was to come home on Saturdays, when she would have the benefit of seeing him.	Бекки даже не поцеловала сына на прощание; да и он не выразил желания обнять ее, но зато поцеловал старую Бригс (перед которой обычно стеснялся выражать свои чувства) и утешил ее, сказав, что будет приезжать домой по субботам и это даст ей возможность видаться с ним.
As the cab rolled towards the City, Becky's carriage rattled off to the park.	Когда кеб по катил по направлению к Сити, карета Бекки помчалась в Парк.

She was chattering and laughing with a score of young dandies by the Serpentine as the father and son entered at the old gates of the school--where Rawdon left the child and came away with a sadder purer feeling in his heart than perhaps that poor battered fellow had ever known since he himself came out of the nursery.	Бекки болтала и смеялась с толпой молодых денди на берегу Серпентайна, когда отец с сыном въезжали в старые ворота училища, где Родон оставил мальчика и откуда ушел с таким чувством, печальнее и чище которого этот несчастный, никчемный человек не знавал, вероятно, с тех пор, как сам вышел из детской.
He walked all the way home very dismally, and dined alone with Briggs.	Весь путь домой он проделал пешком, в очень грустном настроении, и пообедал вдвоем с Бригс.
He was very kind to her and grateful for her love and watchfulness over the boy.	Он был очень ласков с нею и благодарил ее за любовь к мальчику и за боты о нем.
His conscience smote him that he had borrowed Briggs's money and aided in deceiving her.	Совесть мучила его за то, что он взял у Бригс деньги взаймы и помог обмануть ее.
They talked about little Rawdon a long time, for Becky only came home to dress and go out to dinner--and then he went off uneasily to drink tea with Lady Jane, and tell her of what had happened, and how little Rawdon went off like a trump, and how he was to wear a gown and little knee-breeches, and how young Blackball, Jack Blackball's son, of the old regiment, had taken him in charge and promised to be kind to him.	Они беседовали о маленьком Родоне долго, потому что Бекки вернулась домой только для того, чтобы переодеться и уехать на званый обед. А затем, не находя себе места, он отправился к леди Джейн пить чай и сообщить ей обо всем происшедшем: что маленький Родои расстался с ним молодцом, что он будет теперь носить мантию и штанишки до колен и что юный Блекбол, сын Джека Блекбола, прежнего товарища по полку, взял мальчика под свою защиту и обещал но обижать его.
In the course of a week, young Blackball had constituted little Rawdon his fag, shoe-black, and breakfast toaster; initiated him into the mysteries of the Latin Grammar; and thrashed him three or four times, but not severely.	В первую же неделю юный Блекбол сделал маленького Родона своим фагом, заставлял чистить ему сапоги, поджаривать гренки на завтрак, посвятил его в таинства латинской грамматики и раза три-четыре вздул, но не очень жестоко.
The little chap's good-natured honest face won his way for him.	Славная, добродушная мордочка мальчугана вызывала к нему невольные симпатии.
He only got that degree of beating which was, no doubt, good for him; and as for blacking shoes, toasting bread, and fagging in general, were these offices not deemed to be necessary parts of every young English gentleman's education?	Били его не больше, чем то было для него полезно. Что же касается чистки сапог, поджаривания гренков и вообще исполнения обязанностей фага, то разве эти обязанности не считаются необходимой частью воспитания каждого английского джентльмена?
Our business does not lie with the second generation and Master Rawdon's life at school, otherwise the present tale might be carried to any indefinite length.	В нашу задачу не входит писать о втором поколении и о школьной жизни юного Родона, иначе мы бы никогда не закончили эту повесть.
The Colonel went to see his son a short time afterwards and found the lad sufficiently well and happy, grinning and laughing in his little black gown and little breeches.	Полковник спустя короткое время отправился проведать сына и нашел мальчугана достаточно здоровым и счастливым, - одетый в форменную черную мантию и короткие брючки, он весело смеялся и болтал.

His father sagaciously tipped Blackball, his master, a sovereign, and secured that young gentleman's good-will towards his fag.	Отец предусмотрительно задобрил Блекбола, вручив ему соверен, и обеспечил доброе расположение этого юного джентльмена к своему фагу.
As a protege of the great Lord Steyne, the nephew of a County member, and son of a Colonel and C.B., whose name appeared in some of the most fashionable parties in the Morning Post, perhaps the school authorities were disposed not to look unkindly on the child.	Вероятно, школьные власти также были склонны относиться к ребенку достаточно внимательно, как к protege знатного лорда Стайна, племяннику члена парламента и сыну полковника и кавалера ордена Бани, чье имя появлялось на столбцах "Морнинг пост" в списках гостей, присутствующих на самых фешенебельных собраниях.
He had plenty of pocket-money, which he spent in treating his comrades royally to raspberry tarts, and he was often allowed to come home on Saturdays to his father, who always made a jubilee of that day.	У мальчика было вдоволь карманных денег, которые он тратил с королевской щедростью на угощение своих товарищей пирогами с малиной. Его часто отпускали по субботам домой к отцу, и тот всегда устраивал в этот день настоящий праздник.
When free, Rawdon would take him to the play, or send him thither with the footman; and on Sundays he went to church with Briggs and Lady Jane and his cousins.	Если он бывал свободен, он водил мальчика в театр, а не то посылал его туда с лакеем. По воскресеньям маленький Родон ходил в церковь с Бригс, леди Джейн и ее детьми.
Rawdon marvelled over his stories about school, and fights, and fagging.	Полковник с увлечением слушал рассказы мальчика о школе, о драках и о заботах фага.
Before long, he knew the names of all the masters and the principal boys as well as little Rawdon himself.	Очень скоро он не хуже сына знал фамилии всех учителей и наиболее замечательных школьников.
He invited little Rawdon's crony from school, and made both the children sick with pastry, and oysters, and porter after the play.	Он брал к себе из школы однокашника маленького Родона и после театра закармливал обоих детей пирожными и устрицами с портером.
He tried to look knowing over the Latin grammar when little Rawdon showed him what part of that work he was "in."	Он с видом знатока разглядывал латинскую грамматику, когда маленький Родон показывал ему, "докуда" они прошли в школе по латинскому языку.
"Stick to it, my boy," he said to him with much gravity, "there's nothing like a good classical education! Nothing!"	– Старайся, милый мой, - говаривал он сыну с большой серьезностью. – Нет ничего лучше классического образования... ничего!
Becky's contempt for her husband grew greater every day.	Презрение Бекки к супругу росло с каждым днем.
"Do what you like--dine where you please--go and have ginger-beer and sawdust at Astley's, or psalm-singing with Lady Jane--only don't expect me to busy myself with the boy.	– Делайте, что хотите: обедайте, где угодно, наслаждайтесь лимонадом и опилками у Астли или пойте псалмы с леди Джейн, - только не ждите от меня, чтобы я возилась с мальчишкой.
I have your interests to attend to, as you can't attend to them yourself.	Мне нужно заботиться о ваших делах, раз вы сами не можете о них позаботиться.
I should like to know where you would have been now, and in what sort of a position in society, if I had not looked after you."	Интересно знать, где бы вы сейчас были и в каком вращались бы обществе, если бы я за вами не смотрела?

Indeed, nobody wanted poor old Rawdon at the parties whither Becky used to go.	Следует сказать, что никто не интересовался бедным старым Родоном на тех званых вечерах, которые посещала Бекки.
She was often asked without him now.	Ее теперь часто приглашали без него.
She talked about great people as if she had the fee-simple of May Fair, and when the Court went into mourning, she always wore black.	Ребекка говорила о великих людях так, словно Мэйфэр был ее вотчиной; а когда при дворе объявляли траур, она всегда одевалась в черное.
Little Rawdon being disposed of, Lord Steyne, who took such a parental interest in the affairs of this amiable poor family, thought that their expenses might be very advantageously curtailed by the departure of Miss Briggs, and that Becky was quite clever enough to take the management of her own house.	Пристроив маленького Родона, лорд Стайн, проявлявший такой родственный интерес к делам этого милого бедного семейства, решил, что Кроули могут сильно сократить свои расходы, отказавшись от услуг мисс Бригс, и что Бекки достаточно сметлива, чтобы самостоятельно вести свое домашнее хозяйство.
It has been narrated in a former chapter how the benevolent nobleman had given his protegee money to pay off her little debt to Miss Briggs, who however still remained behind with her friends; whence my lord came to the painful conclusion that Mrs. Crawley had made some other use of the money confided to her than that for which her generous patron had given the loan.	В одной из предыдущих глав было рассказано о том, как благосклонный вельможа дал своей protegee денег для уплаты ее маленького долга мисс Бригс, которая, однако, по-прежнему осталась жить у своих друзей. Из этого милорд вывел прискорбное заключение, что миссис Кроули употребила доверенные ей деньги на какую-то иную цель.
However, Lord Steyne was not so rude as to impart his suspicions upon this head to Mrs. Becky, whose feelings might be hurt by any controversy on the money-question, and who might have a thousand painful reasons for disposing otherwise of his lordship's generous loan.	Однако лорд Стайн не был так груб, чтобы поделиться своими подозрениями на этот счет с самой миссис Бекки, чувства которой могли быть больно задеты всякими разговорами о деньгах; у нее могло быть множество прискорбных причин для того, чтобы иначе распорядиться щедрой ссудой милорда.
But he determined to satisfy himself of the real state of the case, and instituted the necessary inquiries in a most cautious and delicate manner.	Но он решил выяснить истинное положение дел и предпринял необходимое расследование в самой осторожной и деликатной форме.
In the first place he took an early opportunity of pumping Miss Briggs.	Прежде всего он при первом же удобном случае расспросил мисс Бригс.
That was not a difficult operation. A very little encouragement would set that worthy woman to talk volubly and pour out all within her.	Это была нетрудная операция: самого ничтожного поощрения бывало достаточно, чтобы заставить эту достойную женщину говорить без устали и выкладывать все, что было у нее на душе.