Ящер

— Твою же мать!

— резко вскочила, дыханье сбилось, и в глазах потемнело от приступа боли в ребрах.

— А ну пошли вон!

Швырнув первую попавшуюся ветку, я отогнала зверей, но пришло понимание — они вернутся и очень скоро, а дело ведь уже к вечеру.

— Так, Марина, валить нам нужно от вертолета.

— Но я же не могу идти… И нас же искать будут тут!

Нельзя уходить!

— Нельзя оставаться!

Зверье-то на запах скоро попрет, и, прошу прощения за цинизм, надолго им трупа не хватит.

Да и сколько мы без капли воды протянем.

Так что давай двигаться потихоньку к реке, мы ее пролетали за пару минут до того, как упали.

Марина снова принялась скулить, но хоть не выть в голос, а я, запретив себе все эмоции, пошла обратно к вертолету и обыскав обломки, чуть не заорала, отыскав большой нож, потерянный кем-то из поганых сбежавших уродов.

Сил подойти к телу пилота и обыскать его в себе все же не нашла и просто принялась кромсать обшивку кабины, вырезая нужный мне для сооружения волокуши кусок.

Выдрала еще и проводов и продела их в расковырянные острием ножа дырки.

Подтащила это средство передвижения к Марине, помогла ей на него перекатиться с воплем и попыталась сдвинуть, впрягшись.

Чуть не вырубилась в первый момент от того, какой ослепительной болью отреагировали мои ребра.

Перетерпела, продышалась осторожно и потянула снова.

По шажку, по чуть, с матом и скрипом зубов, но мы двинулись от места крушения.

Оглянулась и заметила, как две серые тени снова появились из-за кустов.

У реки мы напились хоть вдоволь, и как будто полегчало.

К тому же, на широкой полоске каменистой отмели нас будет куда как проще заметить, чем в чаще.

Скоро стало смеркаться и быстро свежело, так что пришлось нам жаться друг к другу.

Усталость наступала мне на мозг своей тяжелой ножищей, и я позволила себе немного задремать под бубнение Марины о том, что она своими руками яйца оторвет бросившему ее Вадику, даже без помощи отца обойдется.

Я внутренне ухмылялась.

Злость она получше отчаяния и нытья будет.

Следующий день ничего хорошего не принес.

У нас была вода, и это все плюсы.

Болело у меня все кажется еще сильнее, чем вчера, добавилось еще и головокружение.

У Марины нога сильно распухла и выглядела девушка жутко бледной, но на удивление больше не плакала.

Несколько раз я уже отчетливо слышала звук от движков пролетавших где-то неподалеку вертолетов, что, вполне возможно искали нас.

Но самих воздушных машин видно за деревьями не было, а подать сигнал было нечем.

Следующие сутки прошли так же, разве что Маринка раз потеряла сознание, заставив меня запаниковать.

И мое терпение лопнуло.

— Марин, слушай меня.

Я сейчас пойду обратно к вертолету…

— Лиза..!

— Тшшш!

Я пойду и еще раз все обыщу.

Думаю, у пилота должна быть ракетница или… не знаю… дымовая шашка.

Нам нужно подать сигнал или дела наши пойдут совсем хреново.

— Лиза, нет!

Нет!

Смотри!

— Марина тыкала куда-то мне за спину и обернувшись, я снова увидела тех самых волков.

Или других, по хрен, главное что они стояли там и смотрели на нас со вполне понятным и однозначным интересом.

Гастрономическим.

Я принялась хватать камни и швырять в них.

— Пошли на хрен отсюда!

— орала, понимая, что трачу силы зря.

Волк — умный зверь, и им дано чуять слабых и раненых, это природа их, не на что тут злиться или сетовать.

А мы с Мариной и есть слабые и раненые, то бишь идеальная добыча.

Вопрос только в том, решат ли они ускорить события и напасть или же подождут пока совсем скиснем.

Но понятно, что поход к месту аварии отменяется.

Разделяться и оставлять Марину нельзя.

Я села около девушки и выбрала камень поувесистее.

Швырнула, заставив две пары желтых глаз скрыться опять за кустами.

Что же, будем пока держать оборону.

Что будет с наступлением темноты и думать пока не хочу.

Шли часы, в голову припекало, стаскивая мои мозги в коварную дрему.

Чтобы не заснуть, я несколько раз вставала и с диким ором бросалась на терпеливо сторожащих нас зверей, швыряясь камнями и запасаясь все новыми увесистыми ветками для будущей обороны.

А с наступлением сумерек волки перестали прятаться.

На мой изгоняющий вопль тот, что покрупнее, только жутко ощерился и зарычал, наоборот делая шаг ближе.

Я торопливо скинула ботинки и легкую куртку и стянула джинсы.

— Маринка, подъем!

— скомандовала и принялась сама поднимать раненную.

— Навались на меня, пошли в воду!

Коновалова завопила от боли, но встала и запрыгала на здоровой ноге, отступая со мной в реку.

— Волки не умеют плавать?

— Сомневаюсь.

Но в воде и они и мы не в своей стихии все же.

Нападать, может не станут.

Они и не нападали, но и не уходили никуда.

Словно издеваясь сели у самой кромки и принялись чесаться и зевать.

А между тем вода-то в речке ледяная, и ноги я чувствовать почти перестала.

— А мне так даже лучше, — пролязгала зубами Марина, — У меня от холода нога почти не болит, онемела.

— Охеренный позитивчик, — фыркнула я.

— Слушай, если ты сумеешь не запаниковать и не начнешь меня топить, то можем попробовать зайти глубже и поплыть.

Вдруг эти сволочи мохнатые отстанут.

— Сомневаюсь, но давай попробуем.

Утонуть мне кажется более приятной смертью, чем быть сожранной заживо.

И мы поплыли, а чертовы сообразительные и упорные твари побежали по берегу, не спуская с нас глаз.

А мы смотрели на них и пропустили тот момент, когда течение стало постепенно стремительнее, и нас подхватило и понесло уже совсем нешуточно.

Все, что оставалось — держать за майку Марину и следить, чтобы головы были над водой.