Ящер
Шрифт:
— У-у-у!
— сесть на кровати без подвывания было не вариант.
В палате я была одна, хоть и присутствовали еще две пустые кровати.
Надо же, болею тут как королевишна.
Еще и цветы всякие на тумбочке и в четырех баллонах на полу.
Апельсины, бананы, персики и виноград на стуле россыпью.
Фигасе, изобилие.
Из коридора бубнели голоса, я слезла с кровати, еще раз взвыв, и поковыляла на звук.
В коридоре обнаружился искомый мною наглый объект.
Лебедев стоял там спиной ко мне, высокий, широкоплечий, в одном
Я несколько секунд полюбовалась, дожидаясь пока Макар проследит за направлением взгляда собеседника и обернется.
Подняла кисть, выставила окольцованный палец, посмотрев на него с “че за хрень” видом.
И да, на самом деле мне хотелось попрыгать и повизжать, но, во-первых, надо прояснить, правильно ли я поняла смысл подарка, а во-вторых,… что за самовольство вообще-то!
Макар улыбнулся, что-то тихо сказал собеседнику, забирая у него небольшой листок, сунул его в карман и пошел ко мне, попытавшись оттеснить обратно в палату.
— Эй!
Мне в удобства нужно!
Лебедев так же молча обхватил меня аккуратненько, как хрустальную, вокруг талии и повел по коридору до нужной двери.
Вышла я оттуда чуточку счастливее, потому что еще и умылась, кое-как согнувшись, и потерла хотя бы пальцем по зубам, выполоскав рот.
Снаружи ждал Макар, причем, с инвалидным креслом на колесиках.
— Блин, ты бы еще каталку в морге позаимствовал, — каркнула я хрипло и потерла горло.
— Я лучше камеру в изоляторе сниму в аренду в следующий раз, — огрызнулся Макар.
— Ну да, ну да.
А вещи мои где?
— В лесу.
Волки носят.
Просили кланяться за обновки.
— Макар, вот это что?
— проигнорировав его типа наезд, снова выставила я палец.
— Ювелирное изделие, служащее для демонстрации степени твоей занятости.
— Судя по ширине этой демонстрации, я должна быть прям офигенски занята.
А я так-то согласия своего на это не давала.
— Естественно.
Я же его и не спрашивал, — похренестически пожал он широкими плечами, усаживая обратно на широкую кровать.
— Ты не обнаглел ли в корень?
— Только в том случае, если ты категорически против и горишь желанием мне его вернуть.
— Не горю, — ответила без колебаний и попыток поломаться, хотя чуток хотелось.
Девушка я или где?!
— Но считаю, что ты сильно торопишься.
Просто порыв на эмоциях, о котором потом можешь пожалеть.
— Вот уж нет, Лиза, — он взял мою руку с кольцом и уложил на свою широкую ладонь, глядя неотрывно.
— Пожалеть я рискую, если буду долго щелкать клювом, и тебя уведет кто-то более расторопный из того табуна восхищенных тобой жеребцов.
— Лебедев, я не какой-то безголовый приз в мужском соревновании “кто первый вставил — тому и Лиза”.
— Вставил, следуя твоим выражениям, первый я, и так все и останется.
И не своди все чисто к сексу, Лиза.
Мое решение абсолютно осмысленное.
Я уже не пацан, что первым
делом смотрит на сиськи-ножки и действует, подчиняясь хотелкам своего члена.— А, то есть мои сиськи и ножки не являются привлекающими тебя достоинствами?
— докопалась-таки я.
— Ерохина!
К сиськам я еще вернусь, причем, буду возвращаться часто и регулярно, только заживешь вся!
Не сбивай меня, блин, я тебе не мастер художественного лирического свиста, так что говорю четко и по делу: я черта с два готов упустить такую женщину, как ты.
— А… — Молчи!
Ты — умная, добрая, упрямая, не обижаешься по пустякам, прощаешь мою сиюминутную дурость, не боишься говорить все в лицо и ставить на место, когда веду себя как эгоистичный засранец.
Не сдаешься перед трудностями, даже когда тупарь-любовник внезапно спихивает на тебя своих детей без всякого предупреждения.
— Пффф, нашел тоже мне трудность!
— И если ты вот так вела себя, сохраняя жизнь совершенно постороннего человека, то как же будешь готова в случае чего драться за своих.
А еще я хочу тебя так, что временами дух перехватывает, мозги в кашу и стояк постоянный, как в шестнадцать.
— Ну мне так-то за Марину деньги платили, — пробурчала, чувствуя, что краснею как дурочка, и лицо плывет от глупой улыбки, и решив, что на кой мне сдерживаться и молчать, когда слова так и прут, выпалила: — И я тебя хочу.
Никого так раньше… Без тебя как больная вся ходила.
— Вот и договорились, — вздохнул облегченно Макар и поцеловал в висок.
Осторожно, будто боялся даже этим навредить.
— Выходишь отсюда, и идем заявление подавать.
— Минуточку!
Не то, чтобы я прямо торопилась с вопросами размножения, но детей я иметь планирую, Лебедев.
А ты, насколько мне помнится в этом… — Повел себя как полный мудачина, ляпая языком совсем не по делу, — решительно оборвал меня Макар и вытащил из кармана ту самую бумажку, что взял у доктора в коридоре.
— Тем более, что это уже никакой не вопрос, а свершившийся факт, так сказать.
— Что?
Да ладно!
Но мы же… — взяла у него сероватый листочек с буквами-цифрами, но они скакали и расплывались.
— Не вели себя достаточно осторожно.
— Так это… — я снова уставилась на свой палец.
— Поэтому, да?
— Лиза, блин, достала!
Кольцо я тебе еще вчера вечером купил и надел.
А о ребенке узнал только что.
Я чувствовала себя слегка оглушенной.
Как будто опять рухнула в вертолете и приложилась головой.
Вот это да!
В смысле… чего делать-то теперь?
Ваньке с Ленкой как мы скажем?
А с работой что?
— Ну это же еще не сто процентов?
Может оказаться, что ошибка какая-то?
Анализы там какие-то еще нужны, чтобы наверняка знать, так?
— Лиз… ты что, не рада?
— встревоженно заглянул мне в лицо Макар.
— Не хочешь ребенка?
— Сдурел?
— я нервно рассмеялась, обхватила его лицо и принялась целовать.