Йога Таун
Шрифт:
– Хорошо, спасибо. Тогда я, пожалуй…
Я встала. И тут у меня потемнело в глазах. Ноги подкосились. Я ухватилась за спинку кресла, но силы словно окончательно оставили меня. Я осела на ковер. И осталась лежать. Мне было хорошо. Шавасана.
Я очнулась, когда Остервальд подсовывала мне под бедро подушку. Я лежала на диване. Она сидела рядом, поддерживала мои приподнятые ноги и протягивала стакан воды.
– Как вы себя чувствуете?
Дурацкий вопрос. Я сделала глоток. Стало легче.
– Хотите поговорить об этом? – Она помогла мне подняться.
– Думаю, я пойду.
– Не хотите немного отдохнуть? Вы бледны.
– Я посплю дома, – пробормотала я, не упоминая, что дома у меня больше нет.
Она тут же состряпала бы из этого историю. Я не доверяю историям. Что бы ни происходило, не делай из этого историю. Двигайся, занимайся йогой, танцуй, пока что-то не изменится. Истории помогают найти объяснение, но не оставляют свободного
– Постойте, фрау Фербер, – сказала доктор Остервальд, когда я была у двери. – Я хочу уточнить свой совет. Если позволите… В вашем состоянии я бы не ездила в Индию. Вам нужен покой.
– Я поняла, спасибо.
Словно в Берлине меня ждет покой. Может, мне вообще не нужен покой. Может, я бы предпочла сейчас что-нибудь уничтожить.
Снова на улице. Воздух холодит кожу. Наконец-то я опять ощущала свое тело. Я заметила, что забыла шарф. Ни за что не вернусь. Лоу стоял, прислонившись к «ягуару». Щелчком он отбросил сигарету.
– Ну?
Я забралась в машину. Он сел за руль и посмотрел на меня так, будто со мной что-то не в порядке. Мне это не понравилось.
– Поехали.
– Что она сказала?
– Ничего. Она знает не больше нашего.
Я больше не могла сдерживаться. Губы затряслись. Я сжала пальцы в кулаки. Но они все равно дрожали.
– Эй, Люси. Ты как?
Лоу обнял меня. Только бы не заплакать. Мне очень захотелось назвать его папой.
Мне плохо, папа. Все не так.
– Что с тобой?
– Я больше не знаю, кто я. Я не верю в то, что думаю. И я больше не могу учить йоге.
– Что?
Я быстро высвободилась из его объятий. Иначе бы разревелась.
– Забудь. Отвези меня, пожалуйста, домой.
– Куда домой?
Если бы я знала. Если бы я могла выспаться. В своей кровати. Почему у меня больше нет кровати? Потому что я поссорилась с Аднаном. Потому что он перестал понимать меня. Потому что я не могла объяснить ему, что со мной происходит. Потому что я вылетела из клетки под названием «жизнь» и не могла найти обратную дорогу.
– Что случилось, Люси?
Я протерла запотевшее боковое стекло, чтобы взглянуть на окна второго этажа. Я словно предчувствовала: у окна стояла лучшая подруга мамы и наблюдала за нами.
– Поехали отсюда.
Лоу неуверенно завел мотор. Потом он произнес слова, которые мне не понравились:
– Мы не полетим сейчас в Индию. Тебе нужно сначала отдохнуть.
Во мне поднялась волна упрямства. Против всех, кто думает, что знает лучше меня, что мне нужно. Я достала открытку Коринны и протянула Лоу.
Я ушел от всех, и от себя тоже.
Так просто ты от меня не уйдешь, Коринна. Мне решать, бросишь ли ты меня.
– Смотри внизу справа. Адрес книжного магазина.
– Я забыл очки. Что там?
– Ришикеш.
– Блин.
Глава 8
Вернувшись в студию, я включила хип-хоп и занималась до полного изнеможения. Голова опустела, пот лился ручьем, все мышцы отчаянно болели. Потом руки отказались слушаться. Я рухнула на коврик. Глубоко вздохнула. Закрыла глаза, снова открыла, пощупала колотящийся пульс. За окном смеркалось. Чем темнее становилось в комнате, тем больше она казалась. Чем больше казалась комната, тем более одинокой я себя чувствовала. Чем более одинокой я себя чувствовала, тем ближе придвигались проклятые коробки, где лежала моя жизнь, которая перестала быть моей жизнью. Я увидела, как коробки медленно, одна за другой, открываются и появляется все то, о чем я сегодня не рассказывала, чтобы меня не сочли сумасшедшей. Вдруг нахлынули воспоминания. Все вернулось. Я сдалась.
Наконец-то я могла от души выплакаться.
Я радовалась, что меня никто не видит. И одновременно хотела, что кто-нибудь был рядом. Кто-то, кто понимает меня, потому что мы
похожи. Я ничего не рассказала тетке-психологу, потому что мне было стыдно. При этом событие, которое выбило меня из колеи, вовсе не такое, какого следовало бы стыдиться. Скорее его можно назвать чудом.Оно произошло там, где чудес не ждут, в магазине «ИКЕА», в самый обычный субботний день. Нам нужны были несколько контейнеров для хранения вещей, доски для полок и всякие мелочи. Дети со мной не пошли, но их списки покупок всплывали на экране телефона, пока я катила тележку мимо мебельных гарнитуров. Взвинченная и замотанная, как и все остальные семьи в зимних куртках, которые сновали с рулетками вокруг детских кроватей и кухонных шкафчиков. Я блуждала мимо никому не нужных вещей: корзинок, подушек, плюшевых собак. Стрелки на полу указывали в направлении кассы, но всякий раз, когда мне казалось, что я пришла, появлялся новый поворот, и повсюду висели таблички, которые никуда не вели, только к скидкам и семейным картам. На огромных полках стопки ящиков с дешевой мелочевкой. Ни дверей, ни окон, зато неумолкающая музыка для поднятия настроения. Я задумалась, а не ночуют ли здесь некоторые покупатели на икеевских кроватях под икеевскими одеялами, потому что не нашли выхода до закрытия магазина. Плененные и опьяненные благоустройством дома, и это-то в городе, где дома никто не бывает, где все бесконечно находятся в пути. Я видела напряженные лица, социальную усталость, бесприютные часы, проведенные в метро. И я была… такой же. Страшное понимание – ведь нам свойственно думать, что мы не такие, как все, но в итоге ты всего лишь крохотный муравей в огромном муравейнике, бегающий без передышки по муравьиной тропке. А ради чего? Чтобы рождались дети-муравьи, которые тоже будут строить муравейники, когда старые муравьи умрут, обессиленные гонкой.
Внезапно я почувствовала тяжесть в груди. На лбу выступил холодный пот. Я прижала ладони к ключицам и попыталась дышать животом, но сердце бешено колотилось. Искусственный свет, жужжащие кондиционеры – я чувствовала себя замурованной в этом безоконном мире, в собственном теле. Я испугалась, что задохнусь. Мне нужно было на воздух. Я огляделась и заметила табличку с зеленой надписью ЗАПАСНЫЙ ВЫХОД. Сквозь матовое стекло проникал дневной свет. Держась за тележку, я двинулась вперед. Десять метров, целая вечность. Никто ничего не заметил.
Из последних сил я толкнула тележкой дверь. Та не поддавалась. Я навалилась всем телом, дверь распахнулась и выплюнула меня наружу. В лицо ударил холод. Шел снег. Сражаясь за каждый вдох, я ощущала свою кожу и как бьется пульс в висках.
Потом в глазах почернело. Ноги подогнулись, будто резиновые. Я упала на асфальт. Испугалась, какой он жесткий. Я не потеряла сознание полностью, лишь частично, вообще-то все происходило по-другому: сознание потеряло меня, впечатления, мысли, чувства – все исчезло. А сознание осталось. Я понимаю, что это звучит странно, но словами описать невозможно – это было за пределами всего, что я знала раньше. И в то же время так естественно, словно никогда и не было иначе. Я лежала на асфальте. Не знаю, как долго. Мир остановился. Двигались только снежинки. Я удивленно наблюдала, как они парили в воздухе и умирали на моем лице, превращаясь в капли. Сотни, тысячи снежинок, танцуя, слетали на землю, и каждая была шедевром природы. Белые звезды, падавшие с неба. Как простой замерзший дождь может быть таким прекрасным? Я замечала каждую структурную мелочь, мельчайшие разветвления и уголки, словно из крохотных еловых веточек, четкие симметричные призмы, созданные случайностями и закономерностями из воды и воздуха, пустоты и объема.
Я испытала чувство безграничной свободы. Я играла снежинками. Я могла замедлить их падение, расширяя сознание до тех пор, пока время не потеряло всякое значение. Я находилась в центре этого калейдоскопа из совершенных, меняющихся форм, я и созерцала его, и была его частью. Я могла смотреть в любом направлении. А потом увидела себя: я лежала с закрытыми глазами и одновременно видела себя сверху. Я видела и других людей на парковке. Они не замечали чуда, свершавшегося над их головами. Я была единственной, кто сознавал его, пока все бродили словно во сне, – этот тихий восторг, вызванный мимолетной совершенной красотой, возникавшей без моего участия. Время растягивалось до бесконечности. Я больше не могла оставаться среди людей, я отвернулась и поднялась, легко, словно воздушный шарик. Без страха, без спешки, в вихре снежинок. Где-то за облаками угадывалось солнце. Я двигалась к свету… но в то же время что-то тянуло меня назад, какой-то низкий, глухой звук, словно кто-то звал меня издалека, и внезапно я почувствовала холод. Я увидела мужчину и женщину, стоявших около меня на коленях. Они щупали мой пульс, трясли руки. Мгновение я безучастно смотрела на них, но потом сила тяжести втянула меня обратно в тело. Я ощутила пульсирующую боль в висках и открыла глаза.