Йога Таун
Шрифт:
Казалось, он улыбается.
Глава 34
Куда ты уходишь? Ты никуда не уходишь. Все дело в том, что ты – это не тело.
Твое «Я» не движется. Мир движется в нем. В тебе ничего не меняется.
Поэтому даже после мнимого отъезда отсюда ты остаешься и здесь, и там, и везде.
Твой отец убийца. Ты этого не слышала. Это не про него. Для тебя он всегда был самым миролюбивым человеком на земле. Ты никогда не видела, чтобы он убил хотя бы муху. Мир,
99
Шри Рамана Махарши (1879–1950) – великий индийский мудрец, уже в раннем возрасте достигший просветления.
А теперь образ рассыпается. Ты загнала его в угол.
Лучше бы он хранил свою тайну в себе.
Если бы он ничего не рассказал, все было бы хорошо.
Единственное, что подходило к моему образу Лоу, это то, как все произошло. Несчастный случай. Без злого умысла. Но разве темная часть души проявляется только тогда, когда есть злой умысел, разве существует непреднамеренное зло? Юристы сказали бы, что бывает убийство, тяжкое телесное повреждение, повлекшее за собой смерть пострадавшего, или причинение смерти по неосторожности. Индусы рассказали бы о Шиве, космическом танцоре, который одновременно является богом разрушения.
Марку было уже все равно. Его жизнь закончилась, не успев начаться.
И как только Лоу мог носить это в себе столько лет? Казалось, ему стало легче, когда он выговорился. В отличие от меня. У меня было ощущение, что на меня обрушилась гранитная плита. Что мне с этим делать? Я злилась на него за то, что он скрывал от меня правду, и злилась за то, что рассказал. Но изменилась ли моя любовь к нему? Он всегда был хорошим отцом. А маленькая Люси в венке из целлофановых цветов помогала ему быть счастливым. Как всегда поступают дети, чтобы выжить в мире, который они не понимают.
– Почему ты меня обманывал?
Он сел в постели. За окнами Правительственного госпиталя светало.
– Прости, Люси. Я не хотел нагружать тебя этим.
Я встала, чтобы сбросить оцепенение. Я не знала, куда себя деть.
– Я бы сама решила, как к этому относиться. Ты считал меня ребенком.
– Люси, ты и была ребенком. Сначала мы думали рассказать тебе позже, когда ты подрастешь, но потом… я не хотел ничего разрушить.
Он смотрел на меня подавленно, почти умоляюще, что еще больше разозлило меня.
– А Коринна, она тебя простила?
– А что она должна была сделать?
– Ненавидеть тебя, заявить на тебя, что угодно. Только не выходить за тебя замуж.
– Она так захотела.
– Но ты ведь уже был женат. На Марии!
– Я до сих пор на ней женат. Мы не разводились.
Он сказал это как нечто само собой разумеющееся, что потрясло меня.
– Мама поэтому ушла от тебя? Потому что ты не мог забыть Марию?
– Скорее, потому что она не могла забыть Марка.
– Марк и Мария тогда действительно переспали?
– Не знаю.
– Но Коринна ведь видела?
– Я ее никогда об этом не спрашивал.
– Почему?
– А если она ошиблась? Тогда она тоже оказалась бы виноватой. Я хотел избавить ее от этого.
Если бы можно было нажать кнопку, чтобы выбраться из этого кошмара, я бы нажала без колебаний. Разгребайте сами свое поганое дерьмо! Но такой кнопки не было, только мой отец и моя мать.
И если правда, что после смерти человека душа продолжает жить, тогда Марк всегда был среди нас.– Люси, это был несчастный случай!
Он смотрел на меня беспомощно и умоляюще. Словно именно я должна была простить его. Но простить его мог только Марк, а Марк умер.
– Если бы на каменном полу лежал ковер, он до сих пор был бы жив.
Значит, это пол виноват, подумала я. Лоу словно прочел мои мысли:
– Ты думаешь, я себя простил? Дня не было, чтобы я не вспоминал Марка. Каждый год в его день рождения я представлял себе, как бы он сейчас выглядел. Понравились бы ему новые песни. Или как бы он их переделал. Я знал многих музыкантов, но всем было далеко до Марка. Он был не просто способным, у него был тот самый дар. Понимаешь, о чем я? Он мог привнести что-то в мир.
Я подошла к окну. Начинался день. Машины, рикши, люди перед отделением неотложной помощи. Как в то утро, когда они вытащили Марка из такси. Я повернулась к Лоу. Он уже встал и копался в своих вещах. Нашел кисет, взглянул на меня и сказал:
– Я украл его жизнь. И должен был чего-то добиться.
– Ты вспомнил ту песню?
– Нет. Все ушло. Провал в памяти.
Он встряхнул пустой кисет и отложил его. Моя злость утихла, уступив место жалости. Я всегда хотела, чтобы Лоу выступал на сцене, и не понимала, почему он прячется в тени других.
– Но если это был несчастный случай, – сказала я, – то почему ты поставил на себе крест, не стал музыкантом?
– Я чувствовал бы себя паршивым обманщиком.
– Только потому, что Марк был талантливее?
– Я любил его. – Этими словами он словно поставил точку. Признание невиновности при полном осознании своей вины.
– Ты когда-нибудь говорил ему это?
– Нет.
Я вспомнила, как однажды позвала Лоу в кино. На «Внутри Льюина Дэвиса» братьев Коэн. Я думала, что фильм ему понравится, потому что это была история гитариста, который со старой гитарой скитается по Нью-Йорку 1960-х. Но фильм разозлил Лоу. Весь вечер он ругал «этого бродяжку», который тупо и упорно играет тоскливый фолк, тогда как Дилан писал собственные песни. Но на самом деле – я только сейчас поняла это – дело было не в песнях. Он словно в зеркале увидел себя в герое фильма – не только отказ талантливого музыканта быть коммерчески успешным, но и неспособность несчастного человека быть счастливым. В действительности Лоу прятался не в тени других, а в тени своей вины. Тем вечером после кино Лоу пришел в мою студию йоги, чтобы повесить лампы, принес пирожные, весело болтал с девчонками.
Счастливый папочка.
– Хочешь кофе? – спросила я.
Он улыбнулся.
– Да.
Я направилась к автомату в коридоре. Конечно же, он оказался сломан. Я достала телефон и позвонила Рюдигеру. Я чувствовала себя предательницей. Но мне нужен был человек, которому я могу доверять. Нравится мне или нет, но этот сумасшедший тупица сказал правду. И Коринна виделась с ним. Теперь я понимала, что Лоу боялся найти ее не меньше, чем потерять. Он застрял в ловушке и затянул меня в нее – чтобы не оставаться одному.
Рюдигер не отвечал.
Проклятье. Если между этим и тем миром существует бардо, то оно наверняка выглядит как этот больничный коридор. Промежуточное царство забытых врачами. Тусклый неоновый свет, окровавленные повязки, плачущие дети и матери, смотрящие в стену застывшим взглядом. Исторгнутые из мира, но еще не спасенные. Я не могла здесь больше оставаться. Как только я собралась вернуться к Лоу, зазвонил телефон – Рюдигер.
– Чего? – рявкнул он.
– Можешь передать кое-что Коринне?