Юдаизм. Сахарна
Шрифт:
И дело его есть.
Как живет «Коломенская улица». Одно царствование живет, другое царствование живет. Как будто ничего не меняется. «Умер» один хозяин, а другой «вошел» в его владение. И собственно на улице не заметно, что другой «вошел», а тот «умер». Булыжник, мостовая, тротуары, вид домов — все прежнее.
Через 100 лет, т.е. 5—6 царствований, «вид домов» изменится. Другой стиль, план, архитектура: и это будет уже «перевернутая страница в Истории Коломенской улицы».
Это будет «1-я страница
И, наконец, через 500—600—700 лет «кончится История Коломенской улицы», потому что «поперек» проведут другую и, таким образом, «Коломенскую улицу снесут на кладбище».
«Коломенская улица» — лицо; другое, чем человек. Она — тоже человек долголетний, с 700 годами жизни; как ветхозаветный «патриарх». И «страны» и «народы» суть лица, с трагедией и комедией судьбы.
«История С.-Петербургской духовной академии»...
«История города Парижа»...
«История романа»...
«История литья колоколов»...
Черт знает что. Никогда не приходило на ум. Мне по крайней мере эти «лица» чужды и враждебны. Никогда не стал бы писать «Историю литья колоколов», а мне «звонил бы мой колокол».
«Мой колокол» — это все для меня.
* * *
16.Х.1913
Грибок самый пахучий и белый. Наш.
Мех самый красивый — камчатский бобр. Наш.
Рыба самая вкусная — стерлядь. Наша.
И мамочка самая благодатная — наша. Уродилась в России.
Как же я променяю «наше» на соц.-дем., в которой родятся плотва, кошка и жидовки.
* * *
октября 1913
Прекрасная статья Фил-ва о Достоевском (письмо о нем Страхова). Философова порицают...
Но, во-первых, Филос. умен, и это уже «кое-что» в нашей неумной литературе.
Во-вторых, он непрерывно и много читает, да и б. образован уже раньше «начитыванья». И это тоже «кое-что» теперь...
Правда, Б. не дал ему силы, яркости, выразительности. Собственно «стиля»... Но это — Божье. «Сам» Философов сделал все, что мог, и в вечер жизни своей скажет Богу:
«Я постоянно трудился, Боже: неужели хозяин может не дать награды тому, кто всегда шел за плугом и бросал зерна, какие у него были за пазухой».
Фил. сохранит себя, если будет всегда поглядывать на компас с меткою: «Путь Григория Петрова. Расторопность, слава и деньги». И сворачивать туда или сюда, а не «на этот путь».
* * *
октября 1913
Что-то мне нравится в Кусковой.
Что?
Не знаю сам.
Она любит молодежь. А кто любит, «уже прав во всем».
Ее путь не мой путь (даже повесил бы, если б встретился). Но да будет она благословенна в своем пути.
(вечером за занятиями)
* * *
19.Х.1913
Хорошо это в России устроено.
— Ра-ды ста-рать-ся, ва-ше вы-со-ко-ро-дие!!
Мережковский:
Россия уже труп. Не Ющинский — мертв, а вся Россия
мертва, и что она мертва — это почувствовалось с Цусимы...Октавой:
Квартальный. Убери.
Философов:
Теперь мы опозорились перед Европой. Европа не может нас уважать, потому что...
Октавой:
Выведи.
Пророчица — иоаннитка Фигнер:
Западные социальные идеи уже...
Городовому басом:
Отодвинь.
(на Рел.-фил. собр.)
* * *
19.Х.1913
Рел.-фил. собр. как-то потеряли кристалл в себе, — то твердое и нерастворимое, к чему приставало все. Теперь они сами пристают ко всему...
И мертвец наш поплыл снова За могилой и крестом.
Больше всего пристают к Богучарскому и марают его. Потому что он чистый, а они не чистые.
Куда девался Каблуков? Нет его. И секретарь другой.
Бедный. Он все печатался на пригласительных повестках:
«В случае ненахождения адресата прошу вернуть по адресу: Сергею Платоновичу Каблукову, Спб., Эртелев пер., д. 11».
И, так. обр., весь интеллигентный Петербург знал, где живет Сергей Платонович Каблуков.
Как все переменилось.
Не твердо все под нашим Зодиаком.
Лев — Козерогом стал, а Дева стала Раком.
Что-то я чувствовал такое, во взглядах, во всем — будто сердятся. Адвокаты громили меня: один, все махая в мою сторону, почти указывая на меня, кричал: «Эти злодеи и городовые» (несколько раз). «Почему-то они нам не отвечают». Но почему же я тебе должен отвечать. У меня была золотая цепочка в руках, и мне было так уютно между дочерью и ее подругой
* * *
Х.1913
Когда по темным улицам (довольно далеко) я ехал назад*, то мелькали в электричестве улиц наши церковки...
Наши милые церковки с золотыми крестами на них.
Далеко было ехать, и от скуки я закрывал глаза.
И тогда в тьме закрытых глаз вырисовывалась их чудовищная синагога с этой «шапкой на колонне», — архитектурным утверждением обрезания.
Вот в чем дело и о чем спор.
* * *
Х.1913
...да, да, да! «Не позвали к обеду», «не позвали к завтраку», не позвали «так поговорить» — лежит в слове всей нашей оппозиции. И «русский гражданин» начинается с лакея, а «русская общественность» есть взбунтовавшаяся кухня.
Около князя Крапоткина какой «гражданин» — «раб» Шибанов. Да, настоящий русский гражданин начинается с «верноподданничества».
Раб трудолюбивый и заботливый об имении Господина своего — вот «русский гражданин».
* * *
20 октября 1913
Что же эти повестушки Тургенева: «Они сели около камина, и я стал им рассказывать...»
Около оскорбленного и униженного высокого старика («Униженные и оскорбленные») и Наташи и «я» (рассказчик — автор). Между тем Тургенев назвал «вонючим больничным» произведением роман Д-го.