Юлий Ким

Сказать честно, сарказмы и насмешки в этих текстах иной раз преобладают над художественными достоинствами. Зато песенки эти честно свидетельствуют о нашей эпохе, за что не раз бдительные опричники изымали их на обысках у хороших людей.

А в разгар перестройки накопленный опыт воплотился в целой песенной пьесе о наших славных диссидентах. «Московские кухни», так она называлась. Лучше всего ее поставили в Москве, но дольше всего она шла почему-то в Омске, спасибо ему.

ПИОНЕРСКАЯ ЛАГЕРНАЯ ПЕСНЯ

Живем мы в нашем лагере. Ребята, хоть куда. Под красными под флагами Ударники труда. Кругом так много воздуха. Сосняк тебе, дубняк, А кроме зоны отдыха. Есть зона просто так! Начальник наш родитель нам. Точнее скажем — кум, И под его водительством Беремся мы за ум. Живем мы, как на облаке. Есть баня и сортир, А за колючей проволкой Пускай сидит весь мир!

1964

РАЗГОВОР СКЕПТИКОВ И ЦИНИКОВ

— Ну как у вас по линии генлинии? — Все то же направленье — в лоб! — Ну как у вас по части спецчасти? — Все то же управленье — стоп! — А как же вы тогда живете-можете? А что же вы тогда жуете-гложете? — А вашими ж молитвами. Все так же, как всегда ж: Тише едешь — дальше будешь. Не обманешь — не продашь! Было пятьдесят шесть. Стало шестьдесят пять. Во, и боле — ничего! Как умели драть шерсть. Так и будем шерсть драть. Цифры переставилися, только и всего! — А как у нас по курсу искусства? — Рады стараться, боже, ЦК храни! — На что же вы стараетесь-равняетесь? — Только на «Правду», кроме нее ни-ни! — А чем же вы тогда живете-дышите? А что же вы тогда поете-пишете? — А вашими ж молитвами. Все так же, как всегда ж: Тише едешь — дальше будешь. Не обманешь — не продашь! — А как у нас по линии марксизма? — Ленин гений, Сталин покамест нет! — А как у нас по части коммунизма? — До него осталось пятнадцать лет! — А ну как если к сроку не построите, То чем же вы народ-то успокоите? — А вашими ж молитвами, Все так же, как всегда ж: Тише едешь — дальше будешь, Не обманешь — не продашь! Было пятьдесят шесть, Стало шестьдесят пять. Во, и боле ничего! Как умели драть шерсть. Так и будем шерсть драть, Цифры переставилися, только и всего!

1965

ОТЧАЯННАЯ ПЕСЕНКА УЧИТЕЛЯ ОБЩЕСТВОВЕДЕНИЯ

Люди все как следует спят и обедают. Чередуют труд и покой, А я, бедный, общество ведаю, ведаю, А оно заведует мной. А оно все требует, чтоб его ведали. Изучали вдоль, поперек, И притом не как-нибудь хитро и въедливо, А вот только так — и назубок. Вундеры и киндеры вовсе замучили, Не жалея сил молодых — Ставят мне вопросики острые, жгучие, А я все сажуся на них. Я им говорю: «Дескать, так-то и так-то, мол, А если не так — значит, ложь!» А они кричат: «А где факты, мол, факты, мол, Аргументы вынь да положь!» И хоть я совсем человек не воинственный, Все-тки погожу, погляжу, А потом возьму аргумент свой единственный. Выну и на них положу! Выберу я ночку глухую, осеннюю, Уж давно я все рассчитал — Лягу я под шкаф, чтоб при слабом движении На меня упал «Капитал»…

1967

РАЗГОВОР 1967 ГОДА

— Послушайте, да вы, наверно, слышали: Опять у нас берут за анекдоты! Да вот недавно Иванова вышибли С работы — ну что за идиоты!.. — А слышали, опять готовят акцию: Твардовского задумали отставить! Уж коль не человека, так редакцию — Ну надо ж кого-то обезглавить! — А вы небось знакомы с этим опусом: Его писал, конечно, Солженицын. За это можно семичастным образом Накрыться так годиков на тридцать!.. — А как вам эти клятвы-заверения. Что вымерли у нас антисемиты? А Бабий Яр заброшен тем не менее. Как будто они все там зарыты!.. — А как вам эта глупая комедия С мощами неизвестного солдата? Да все вообще пятидесятилетие — Вот дата, тут года маловато Для всех парадов пламенных, Докладов твердокаменных. Уж то-то будет скука: Ни шепота, ни ропота. Зато простор для топота И грохота, и стука, И стука… — Ну хватит, нам пора и познакомиться. И личность ваша вроде мне знакома… (Говорит первый и показывает красную книжечку.) — Да-да, конечно, мы встречались, помнится, У дома напротив гастронома… — Напротив «мира Детского»?.. — У моста Кузнецкого. — На площади Дзержинского?.. — Того, я сделал жизнь с кого. — Я шел на заседание!.. — А я шел на задание!.. — Так пойдем разопьем поллитровочку Под прелестные песни Высоцкого! — Подарю вам такую листовочку!.. — А я вслух почитало из Троцкого!..

1967

ДА ЗДРАВСТВУЕТ ШМОН

Господа и дамы. Какое счастье — шмон! Российские жандармы. Низкий вам поклон! В партикулярном платье, — Ни шпор, ни портупей, — Да здравствуют спасатели Чистоты моей! Как вынесли Набокова, Я громко зарыдал: Ведь я в какое логово Чуть было не попал! Как взяли Солженицына За бабкиным трюмо — Тут до конца проникся я. Какое я дерьмо! Как вынули Бердяева Из папиных штиблет — Маленько стал оттаивать, Наметился просвет. Как взяли Авторханова Из детского белья — Ну просто начал заново Дышать и думать я! С ужасными записками Я сам отдал тетрадь И все им дальше высказал, Что думал записать… Спасатели, у дьявола Вы взяли свой реванш: Теперь я — раса табула, А вам всегда — карт-бланш!..

1967

НА ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ГАЛИЧА

Сэкономил я на баночку одну. Да не вытерпел — глотнул, оставил треть, И поехал в подмосковную Дубну — Там на Галича хоть глазом посмотреть. А Дубна — она, ох, не близенько, А в Дубне одна только физика. Никаких людей, словно померли. Никаких идей — только формулы. Позитроны, фазотроны, купорос — Разгребаю я всю эту дребедень, А как кончился физический нанос. Вижу Галича с гитарой набекрень. Он сидит себе, нога на ногу, Будто на губе, будто надолго. Ох какая ж чушь, блажь которая Человека в глушь запроторила?! А мне Галич отвечает: «Ты садись Да пройди ты свою баночку до дна. Я ведь сам сюда приехал на всю жизнь И не выеду отсюда ни хрена! Чай, протоны все тебе застили, А ведь в них вся соль, в них все счастие. Только тут и жить для своих целей: И струна звенит, да и сам целей!» Я расстегиваю свой комбинезон. Достаю газетку — на, мол, посмотри. А в газетке написано: «Сообщение ТАСС: Переворот в Москве. Первый декрет новой власти: «О назначении Солженицына Главным цензором Советского Союза»». Тут мы кинулись в попутный позитрон — И в ЦДРИ и там напились как хмыри. А наутро радио говорит. Что, мол, понапрасну бухтит народ: Это наши физики на пари Крутанули разик наоборот. Мы переглянулися — ив Главлит, А там все по-прежнему, ну и ну!.. Мы сложились с Галичем на пять поллитр. Сели без билета и — айда в Дубну! А Дубна — она, ох, не близенько, А в Дубне одна только физика. Только тут и жить для своих целей: И струна звенит, да и сам целей. Эйн, цвей, дрей!..

1968

* * *

Моя матушка Россия Пошла утром на базар, Торганула в магазине С-под прилавка самовар. Весь такой изысканный, «Маде ин Джалан», По бокам транзисторы. Двадцать один кран! Моя матушка Россия В него водки налила. Апельсином закусила. Мне по жопе поддала: — Ты чего там делаешь. Нос отворотил? Со мной выпить требуешь — Кто тебя родил? — Ой ты, матушка Россия, Хоть раз выслушай мене: Кьеркегор, Фурье, Мессия, Сен-Симон, vous comprenez? Хоть кругом материя, А я не гляжу: Я середь безверия Веру нахожу! Моя матушка Россия — Чай, с дипломом депутат. Замминистра пригласила, — Ведь у ней везде есть блат! — Вы с мого сыночика Не спущайте рук! Ну, правда, вы не очень-то — А мож, сопьется вдруг?.. И упекли меня в Лубянку. Там я плачу без конца: Больно жалко мне маманьку, Больно убивается: — Ах ты, семя сучее! Ну весь как есть в меня! Ну сколь его ни мучаю — Все ставит из себя!.. Я и раз, и еще раз — Ставит из себя!.. И под дых, и под глаз — Ставит из себя!.. И дубьем, и добром. И отдельно, и гуртом, И галоперидолом — Ставит из себя!.. А ведь я постарше буду. Тыща лет, ни дать ни взять! Я ж прошу тебя, иуду, Уваженье оказать: Пей со мною, скважина! Пей со мною, тля! Чтоб не ты меня жалел. А чтоб я — тебя!..

1974

БЛАТНАЯ ДИССИДЕНТСКАЯ

Мы с ним пошли на дело неумело, Буквально на арапа, на фу-фу. Ночами наша «Оптима» гремела. Как пулемет, на всю Москву. Ходили мы с таким преступным видом. Хоть с ходу нас в Лефортово вези. Причем все время с портфелем набитым. Который дважды забывали мы в такси. Всё потому, что против органов закона Мы умеем только спорить горячо, А вот практику мы знаем по героям Краснодона Да по «Матери» по горьковской еще. Но Лубянка — это не Петровка, У ней серьезная большая подготовка, У ней и лазер, и радар, и ротор, И верный кадр дворник дядя Федор. Покамест мы статую выбирали. Где нам удобней лозунг раскидать. Они у нас на хате побывали. Три доллара засунув под кровать. Покамест мы звонили по секрету В английскую газету «Морнинг стар». Они за нами всюду шли по следу, А дядя Федор кушать водку перестал. А мы на «Эре» множили воззванья У первого отдела на глазах, И ни на что не обращали мы вниманья. Хотя хвосты висели на ушах. И пришли к нам органы закона, И всю «Оптиму» накрыли поутру, И, три доллара торжественно изъяв во время шмона. Увязали нас и ЦРУ. Да, Лубянка — это не Петровка, Своя подманка и своя подловка. А дядя Федор стоял и качался, И посылать посылки обещался. О, загадочная русская душа!..

1979

ЛОШАДЬ ЗА УГЛОМ

Я как-то видел психа: Он был помешан тихо На очень странной мысли. Что лошадь за углом. Нет, так-то он нормальный был. Газеты чел, супругу чтил. Но убежденно говорил. Что лошадь за углом. И вот об этом случае В компании друзей Поведал я при случае. Чтоб было веселей. Друзья переглянулися: А в чем же анекдот? Лошадка — вон на улице, Налево от ворот. Я несколько опешил, Переменил сюжет: Лимонов, мол, до лешего. Зато картошки нет, И водка все дороже, И толку мало в чем, И лошадь… — А что лошадь? Налево, за углом! Кой-как походкой шаткою Я выбрался от них, И за угол украдкою — Там пусто! Я не псих! Я к доктору-спасителю: Такая, мол, фигня. А он: «Так-так, не видели. Средь бела дня — не видели, Все видели — вы не видели», — И смотрит на меня! Я улыбнулся кривенько: Простите, пошутил. И вон из поликлиники, И всю неделю пил, Но с кем бы ни кутил я. Мне каждый говорит: Далась тебе кобыла! Да пусть себе стоит! И я поплелся к местному Чудному чудаку. Ну и под «Экстру» экспортную Все как на духу. «A-а, говорит, мой милый. Вы вон, говорит, о чем! Нет никакой кобылы Ни за каким углом. Но знаете — не трожьте. Не лазьте за углы. Пускай уж лучше лошади. Чем горные орлы!»

[1980]

КАРУСЕЛЬ

Прибежали босиком. В огороде врыли кол. Три-четыре — прицепили Для вращения кругом Двух слонов, двух лошадок. Двух жираф и двух гусей. Осмотрели: все, порядок. И пустили карусель. Заскрипели древеса Заводного колеса И пошли, и побежали. Побежали без конца Два слона, две лошадки. Две жирафы, два гуся Через грядки без оглядки. Глазом во поле кося. А хозяин с бородой: «Ой смотри, народ честной! Во, хреновина какая. Чай, не видели такой: Гуси-лебеди, лошадки. Две жирафы, два слона — И все прямо без оглядки. Но при этом никуда!» Собралося сто детей Посмотреть на карусель. Поглядели, погалдели Да и сели на гусей. На слонов, на жирафов. На лошадок и коней. Покатались, испугались И домой пошли скорей. А хозяин сукин сын: «А я чхал на ваш алтын! Не хотите — как хотите, Покатаюся один На слоне, на жирафе Либо через одного! Во хреновина какая! Больше нет ни у кого». В огород сержант пришел И составил протокол, И согласно протокола. Взял и выворотил кол. Гуси — в пруд, кони — в поле. Две жирафы — сразу в лес, А слоны махнули в Индию, В город Бенарес!