Юнда. Юдан

Радецки стал мне остро неприятен.

Проводив андроида взглядом, сатен повернулся ко мне, но вместо просьб о помощи или попытки продолжить скандал, которой я ждал с содроганием, сатен просто отстранил меня и направился к выходу из нагаса. Сам. Прижимая к груди покалеченную руку.

Я на ощупь двинулся за Александром. На ощупь в прямом смысле - из-за рябящего освещения нагаса я почти ничего не видел, перед глазами роились темные пятна, и мне приходилось идти, вытянув вперед руку и тщательно ощупывая воздух перед собой. Запоздало я подумал, что нужно было попросить Радецки наладить освещение перед тем, как отпускать его вперед.

У Александра подобных проблем, разумеется, не было - за зрение андроидов отвечали вмонтированные в голову оптические сенсоры, которые невозможно было ослепить, они даже в темноте видели прекрасно за счет встроенного прибора ночного видения. Поэтому после нескольких шагов, показавшихся мне вечностью, моя ладонь наткнулась на обтянутое халатом, как требовали правила, плечо андроида.

– Хо-орошо, что вы до-обрались, - заметил Александр с тенью улыбки. Чувство юмора у всех на станции временами прорывалось неожиданно и имело не менее неожиданные проявления.

– Можно что-нибудь сделать со светом?
– уточнил я.

– Мо-ожно, - согласился Александр.
– Го-осподин Шираи, если ва-ас не затруднит.

На секунду стало темно, я успел подумать, что псевдополиморф просто вырубил весь свет на нагасе, но потом несколько вен на стенах вспыхнули синевато-белым свечением, на этот раз без удручающего мигания.

– Спа-асибо, - поблагодарил андроид, как будто именно ему мешало нестабильное освещение.

Я огляделся и, наконец, увидел оставшихся в нагасе сатенов.

Александр склонился над кем-то, полулежащем в раскуроченном кресле со сломанными подлокотниками. У сатена была разворочена грудная клетка, и обломки ребер торчали наружу, пропоров кожу и одежду. Я почувствовал, что меня мутит от количества крови, залившей кресло и пол, но не смог заставить себя отвести взгляд от раненого, найдя в себе силы только перевести его с искалеченного тела на лицо.

Раненый сатен оказался женщиной. Самой красивой женщиной из всех, что я когда либо видел.

У нее были светлые волосы, не белые, что свойственно сатенам, а золотисто-русые, и удивительные черты лица. По отдельности - неправильные настолько, что в совокупности рождали удивительную, захватывающую красоту, нездешнюю, поражающую откровенной инностью. Ее не портили ни заострившиеся от потери крови черты лица, ни жуткий кровоподтек на скуле, ни поблескивающие между неплотно прикрытых век белки глаз. В женщине сатенов не было не только ничего человеческого, в ней не было ничего ни от анжеров, ни от сатенов, и даже видные в золоте волос маленькие черные рожки не могли изменить этого впечатления.

– Люк, если ва-ам не сло-ожно, - попросил Александр, осторожно избавляя девушку из плена искалеченного кресла, - помо-огите Шираи.

Я с трудом оторвал взгляд, моргнул несколько раз и оглянулся.

Шираи, о котором говорил Александр, сидел в громадном вертящемся кресле, густо усеянном датчиками и увитом проводами. Эти провода оплетали руки и ноги сатена, впивались в плоть, входя под кожу гибкими штекерами. Голову мужчины охватывал широкий обод из белого металла, с закрывающим половину лица полупрозрачным щитком. Сейчас на щитке отображалось перевернутое изображение трюма станции и стыкующих механизмов, удерживающих нагас на месте. Я попытался рассмотреть Шираи пристальнее и не сразу понял, почему мне это не удается, а сообразив - ужаснулся. Сатена трясло, как будто его тело прошивали вибрации или удары тока, направляемые невидимой рукой совершенно хаотично. Его тело то и дело то смазывалось в пространстве, как будто скопированный на кальку чертеж то чуть сдвигали с оригинала, то возвращалось на место. В том, чтобы наблюдать за этим было что-то завораживающее.

Из ступора меня вывел стон Шираи, зубодробительный, больше похожий на звук, с которым стартуют корабли - только намного более тихий, ничего не имеющий со звуками, какие способны издавать люди. Испугавшись, я шагнул к сатену ближе, приглядываясь к опутавшим его проводам. Шираи повел головой, и прозрачная пластина втянулась в обод, охватывающий его голову, через несколько секунд сам обод разомкнулся, отодвигаясь. У сатена оказались короткие выбритые на висках волосы и на редкость уродливые рога: разного размера, они напоминали искореженные болезнью ветки какого-то дерева, кривые и изо всех сил тянущиеся к свету.

– Вы киборг?
– поинтересовался я, осторожно размыкая пальцы сатена, намертво вцепившиеся в подлокотники кресла. Работать с киборгами я откровенно боялся - никогда не знаешь, какие из проводов, опутывающие их, можно безболезненно доставать, а какие являются жизненно важными.

– Что есть киборг?
– не понял Шираи. Голос его напоминал все тот же полувой-полустон.

– Ну...
– я замялся.
– Это существо, у которого половина тела механическая. Не вся, а какая-то часть...

– Киборг - это симбионт, - пояснил Александр, не отвлекаясь и даже не поворачиваясь к нам.
– Симбиоз живо-ой материи и меха-анических составляющих. Про-още говоря: кибо-орг это человек, часть функций физического тела ко-оторого работает не за счет мышц, нервов, и про-очего, а за счет меха-анизмом и электронных систем, импла-антированных в его тело.

– Понятно, - согласился Шираи.
– Нет. Я не киборг.

Я вздохнул и, закрыв глаза, вытянул из под кожи сатена первую нить толстого кабеля.

На то, чтобы освободить его из путаницы проводов и контактных микросхем, намертво приварившихся к коже, ушло больше получаса. С каждым новым убранным проводом сатена начинало трясти сильнее, как будто только связь с нагасом давала ему возможность контролировать свое тело. Лишившись этой связи, мышцы Шираи начинали непроизвольно сокращаться, его дергало, как марионетку на перепутанных, изуродованных нитях. Рефлекторно сжимались и разжимались кулаки, клацали зубы, все тело вело, как будто сатен пытался то ли встать, то ли потянуться. Я очень боялся, что он не сможет идти.

Положение спас Александр.

– Я вынужден вко-олоть вам лека-арство, - обратился он к Шираи, неслышно оказываясь рядом с нами.

Сатен дернулся, то ли попытавшись кивнуть, то ли что-то сказать. Александр с самым серьезным видом кивнул в ответ (программа, которой оснащали медицинских андроидов, приписывала соглашаться с пациентами во всем, но при этом делать то, что способствует их скорейшему выздоровлению) и на секунду крепко сжал ладонь на предплечье Шираи. Сатен дернулся еще несколько раз и обмяк, отключившись.

– Что ты с ним сделал?
– спросил я, хотя никакого любопытства не испытывал - способность удивляться оказалась исчерпаемой, и за сегодня я уже использовал весь запас.

– Ра-асслабил мышцы, - охотно объяснил Александр.
– При высокой степени переуто-омления это сопровождается потерей созна-ания, переходящей в сон.

Андроид уверенно оттер меня в сторону и легким движением поднял Шираи на руки.

– Я вынужден по-опросить вас отнести леди. Она не может ходить.

Поднимая на руки красивейшую из женщин, я боялся только двух вещей: сделать ей больно и испачкать свою казенную форму кровью.