Юность Пикассо в Париже

Пабло улыбнулся, притянул Фернанду к себе и страстно поцеловал ее в губы.

К сожалению, поцелуй был прерван полицейским свистком. По лестнице поднимался маленький раздраженный человечек, рядом с которым шли двое полицейских. Это был владелец дома – приземистый, воинственный мужчина лет пятидесяти, в высокой шляпе, с оспинами на лице, с маленькой козлиной бородкой. Он цедил сквозь зубы проклятья в адрес праздника и всех его участников.

Два здоровенных полицейских остановились за его спиной, когда он налетел на Пабло.

– Вот он! – вопил домовладелец. – Я хочу, чтобы его немедленно вышвырнули отсюда!

Пабло смотрел на него так, будто разглядывал насекомое под лупой.

– И вы еще имеете наглость здесь веселиться! – орал хозяин. – Вы должны мне арендную плату за три месяца! Я конфискую все, что вам принадлежит, и картины тоже!

Пабло вышел вперед, чтобы загородить девушку, а проходившие мимо участники вечеринки, на всякий случай, помалкивали.

– Если вы прикоснетесь к моим картинам, это будет последнее, что вы сделаете в этой жизни, – предупредил Пабло, яростно сверкая темными глазами.

– Вы слышали? – взвизгнул хозяин, обернувшись к полицейским. – Он мне угрожает… я хочу вышвырнуть его отсюда!

Блюстители порядка уже готовы были схватить Пабло, но тут вперед выступила Фернанда.

– Погодите! Сколько он должен?

– Тридцать франков. А вам-то что?

– Не ваше дело… Хотите получить деньги или нет?

Хозяин засмеялся и стал разглядывать ее.

– Деньги от шлюхи? Отправляйся назад в койку, потаскушка!

Пабло не стал дожидаться окончания фразы – он кинулся на домовладельца. Все присутствующие замерли в ужасе.

Полицейские не могли ни на что решиться, не желая вмешиваться, и только пытались оторвать руки Пабло от горла домовладельца, но молодой человек был силен как бык. В конце концов, когда испуганный хозяин начал задыхаться, Пабло его отпустил. Обескураженный и встрепанный, тот попятился и, пытаясь опомниться, стал поправлять галстук и воротничок.

– Я тебя убью, если ты еще раз дотронешься до нее! – крикнул Пабло.

Хозяин нырнул за спины полицейских.

– Я хочу, чтобы вы его арестовали. Он – маньяк, угроза обществу!

Фернанда спокойно обратилась к полицейским, указывая на хозяина дома:

– Офицеры, а я хочу, чтобы арестовали этого человека за оскорбления и за прикрываемые положением неоднократные попытки изнасилования!

Полицейские смущенно переглядывались, но, казалось, им понравилась эта бравада. Тем временем домовладелец вскипел от ярости.

– Думаешь, ты самая умная? – крикнул он. – В следующий раз я принесу ордер на твой арест.

– И мое обвинение в силе, – парировала Фернанда. – Офицеры были свидетелями того, как вы оскорбляли меня.

– Месье, дама права, – сказал главный полицейский. – Советую вам взять деньги и уйти.

– Что? – коротышка был явно не в себе: казалось, его разорвет от злости.

– Именно так, месье. Берите деньги и уходите, – повторил полицейский.

Хозяин бросил злобный взгляд на Фернанду, затем на Пабло.

– Ты собираешься внести за него квартплату?!

Фернанда приподняла юбку, вытащила из-за подвязки чулка банкноты, скрученные в рулон, отсчитала тридцать франков и швырнула их домовладельцу.

Пабло нерешительно запротестовал.

– Я не могу принять этих денег…

– А по-моему, ты не в том положении, чтобы что-либо принимать или не принимать, – съязвила Фернанда. – Так что помалкивай. Я получу их назад, будь уверен.

Хозяин, облизывая губы, жадно схватил деньги:

– Ха-ха! Проститутка заботится о голодающем художнике, вот так номер!

Пабло снова двинулся на него, но вмешались полицейские. Опасаясь за свою жизнь, домовладелец поспешно сбежал вниз по лестнице, а Пабло вслед ему крикнул:

– И ты называешь это комнатой?! Тридцать франков за крысиную нору? Сквалыга!

Фернанда удерживала его, пока полицейские провожали коротышку на улицу.

Свидетели перепалки, стоявшие внизу, устроили паре овацию, а Пабло поблагодарил толпу картинным жестом тореро-победителя и обернулся к Фернанде. Он был безмерно ей благодарен и стал, как безумный, целовать ее на виду у всех, потом схватил ее за руку и, сверкая глазами, потащил в свою комнату.

Пабло влетел в свою каморку, распахнул окно, выходящее на улицу, и увидел покидающего дом хозяина. Полицейские, оставив старого скрягу, отправились по своим делам.

Фернанда приблизилась к Пабло и тоже посмотрела вниз из-за его широких плеч. Вдруг юноша кинулся к мольберту, схватил банку с синей краской и опрокинул ее на лысую голову домовладельца. Тот взвизгнул и, весь залитый краской, стал яростно вытирать глаза, чтобы увидеть хулигана. Он посмотрел вверх, исторгая проклятья, как раз в тот момент, когда Пабло и Фернанда со смехом юркнули, в комнату.

– Я считаю, что это надо отпраздновать! – сказал художник. – Подожди, я сейчас…

Студия Пабло, с двумя световыми люками в потолке, представляла собой небольшую комнату без шкафов и комодов, куда можно было бы сложить вещи: для этой цели служили крючки на стенах и коробки. В углу валялся матрас, посреди каморки возвышался мольберт, и повсюду стояли прислоненные друг к другу картины.

Фернанда, ожидая возвращения Пабло, прохаживалась по студии, в которой был ужасный беспорядок, и благоговейно разглядывала работы художника. Она не могла понять, как один человек может создать столько замечательных вещей – бессчетное количество картин и рисунков. Попадались среди них и скульптуры в металле и камне, да, наверное, и гравюры, как подумала Фернанда, заметив листы меди, – и всего так много! Именно тогда она впервые увидела работы «голубого периода»: «Старый гитарист», «Трагедия», «Жизнь» и «Объятие».

Фернанде они казались слишком уж грустными. В людях, которых писал Пабло, было что-то вызывающее сострадание, что-то мелодраматическое, но с особенным привкусом поэтической утонченности. Молодая женщина будто онемела: такое впечатление произвела на нее обнаженная душа художника.

Потом Фернанда подошла к незаконченной картине, изображавшей Карлоса, и остановилась около нее, не сводя с портрета глаз, и даже не услышала, как вошел Пабло. Он молча следил за девушкой, сжимая в руках бутылку местного красного вина и два стакана.