Юность в Железнодольске

Зато минуты одиночества были для него слишком тягостны, и весь мир, этот поразительной разнообразности и красоты мир, придумавший великие цели, представлялся тусклым, ненадежным, зачастую подпадающим под власть злобы и глупости, а потому и катастрофически несущийся к своей гибели. Вячеслав знал за собой эту слабость, под воздействием которой обесценивается все на свете, и тогда из одиночества он рвался к людям, чтобы успокоить себя слитностью с ними, полными доброй веры и сердечности.

Привычным бильярдным партнером Вячеслава сделался Бриль, больше не предлагавший играть на деньги. За каждым интересным ударом он следил настолько пристально, что облик его приобретал черты манекенной застылости. Из медлительно-осторожного игрока рыжий становился дерзко-стремительным, вроде Стругова, и нередко «обстукивал» Вячеслава.

В день получки Вячеслав не собирался играть. Он хотел побродить по магазинам, надеясь найти электрическую бритву — именинный подарок отцу. Но получилось так, что погода круто завернула: подул студеный ветер, поплыли черноземной сытости тучи, пруд вздыбился волнами. А едва бригада, в которую перевели Вячеслава, сдала смену, пошел снег. Мокрый, лохматый, сек по глазам.

Тощая пачка перегнутых новеньких рублей топырилась в нагрудном кармане пиджака, и невольная улыбка образовывала ямочки рядом с уголками губ Вячеслава. Вспомнилось, что несколько раз не мог ничего поделать с собой, чтобы скрыть радость. Вот так же неудержимо улыбался в детстве после покупки футбольного мяча, потом — получая комсомольский билет и в момент воинской присяги.

Заслышав клацанье чьих-то подковок на лестнице второго этажа, Вячеслав пробовал принять строгий вид, но, как нарочно, ворохнулись с жестяной упругостью рубли и еще шире раскатилось в улыбке его лицо. Он глядел через стекло дверей цеховой конторы и, чтобы все-таки скрыть приятную ему несерьезность, выскочил наружу.

Тем, кто клацал подковками, оказался Бриль. Он высунулся из коридора и поджал плечи к голове.

— Не вздумай, Слава, идти. Схватишь воспаление легких. В городе нехватка пенициллиновых лекарств. Нечем будет согнать температуру, и — прощай юность.

— Чем черт не шутит... Жить при всем при том охота.

— Куда тебе спешить? Я женат и все-таки не спешу.

— Ты уж старик. Лет сорок? Жену, вероятно, разлюбил?

— Здоровье любить не позволяет. Заходи быстрей. В бильярдной тепло. Срежемся. Партия — пятерка.

— Чего-то ты вновь расхрабрился.

— Риск — безнадежное дело.

— Не, сегодня ты выгодно рискуешь. Ты выспался, а я с ночной.

— А ты моложе.

«Не нужно бы играть на деньги. — Вячеслав натирал мелом кожаную нашлепку кия. — А, тоска».

Бил он с остервенением, спешно целясь, мазал, шары перескакивали через борт. Подумал, проигрывая партию: «Возьму и просажу получку».

За полдень Вячеслав положил кий на суконную траву стола, вышел в коридор, отдал Брилю деньги. Надеялся, что Бриль вернет ему т е пятнадцать рублей, по Бриль словно намертво позабыл про них.

Перед тем как распахнуть дверь, Вячеслав оглянулся: «Неужели действительно забыл?» Уходя, тоже оглянулся. К считающему его получку Брилю двигалась пудовыми шагами памятниковая фигура Стругова.

23

— Я проиграл получку.

Устя ахнула и тревожно посмотрела на мужа. Он сбросил ногу с колена, встал, тряхнул голубоватой сединой.

— На бильярде? Промерз небось?

— Сырость, будь неладна.

— Давай поешь горяченьких щей. Мать, поднеси ему рюмочку.

— Никаких подносов, бесстыднику. Из армии вон какие умные парни вертаются...

— Не причитай. Развлечься, что ли, нельзя. Позабыла, Устенька, младость. Ых, комитет бедноты! Подай-ка водочки, накорми, поедем отыгрываться. Я на курортах бильярдный чемпион. В американку могу, в пирамидку могу, в алягерр могу.

— Глупости ты бормочешь, Сережа.

— Рассудок, зима-лето. Я не мирволю. Ых, ладони чешутся. Сейчас поширяем кием! Двенадцатого от двух бортов в среднюю лузу. Бац. Точно.

Спотыкаясь и поскальзываясь, Вячеслав брел возле отца. Блазнилось пламя, присасывающееся к цистерне (резал ночью), щелканье и скачки шаров. В просвет между дремой подумал: «Что с отцом? Не устроил разгон? Идет отыгрывать получку? Либо подвох, либо ему, как и мне, обрыдло сердиться».

Перед комнатой отдыха Камаев дал Вячеславу полусотку, ободряюще саданул в плечо:

— Отыгрывайся лучше сам.

Резкий отцов удар в плечо, наблюдение за игрой Бриля и Стругова рассеяли магнитные силы сна, и Вячеслав шепнул Брилю:

— По четвертному билету.

Рыжий отшатнулся. После с лихой наигранностью щелкнул пальцами: превосходно!

Вячеслав подряд выиграл две партии. Ожидая, когда Бриль наполнит шарами треугольник, он взглянул на отца. Отец покачивался на стальной табуретке. Его лицо багровело, будто он держал на плечах невидимую тяжесть и покачивался вместе с нею.

Едва Вячеслав наклонился, чтобы разбить пирамиду, кто-то выхватил у него кий. Через мгновение он почувствовал, что оторван от пола и брошен к двери. Ударился боком о косяк, очутился в коридоре. Карающие руки не дали ему очухаться: подняли и столкнули с крыльца.

Когда глина перестала скользить под ногами, Вячеслав обернулся. Он хотел кинуться на того, кто позволил себе такую разнузданность, и увидел что-то коричневое, с шуршанием летящее к глазам. Коричневым и шуршащим оказался плащ, обидчиком — отец.

24

Леонид резал крест-накрест вилки капусты. Ксения чистила крупный, сладкий репчатый лук. Они всегда солили одну бочку капусты с головками лука.

Обрадовались Вячеславу, но быстро поскучнели: он был бледен, усталый, молчаливый.

— Отдохну у вас?

— Только что хотел просить тебя об этом.

Ксения положила голую луковицу в эмалированный таз, повела Вячеслава в спальню.

— Я поживу у вас? Немножко поживу. Демобилизованных очень скоро наделяют квартирой.

— Что стряслось?

— Отец... Разлом, одним словом.

— Чё ты в панику впадаешь? Такой парняга! Ты у нас в большие люди выйдешь.

— Невезение, Сень. Лечу в никуда. Наступают, Сень, последние времена. Себя-то не жаль. Не разбирай постель, на диван лягу.

— Бери, пока не поздно, Томку. Ее любой инженер с руками оторвет. Опасновато, разумеется. Роскошная внешность. Гулять, боюсь, будет. Отец того же боится. Падки вы на красивых да на искушенных.