Юрий Долгорукий

– Сложился мощный союз европейских держав – Польши, Венгрии и Чехии, – говорил Юрий перед собравшейся Боярской думой. – Прибавьте к ним Смоленск и Новгород, где правят брат и сын Изяслава Мстиславича, то получим в скором времени у ворот Киева такое войско, с которым нам будет справиться не под силу. Думайте, бояре, кой выход искать из этого тяжелого положения.

– Надо срочно двинуть войска против Изяслава, разбить его, а потом обрушиться на остальных врагов! – загорячился Иван Симонович.

– Венгерские и польские силы уже перешли границу, – охладил его Юрий. – В скором времени двинутся и чехи.

– Нам нужны союзники, – после длительного молчания проговорил Святослав Ольгович. – Черниговские князья будут с нами. Но этого мало. Нужна поддержка на западе. Нет ли там недругов Изяслава, которые встали бы на нашу сторону?

– Недругов Изяслава не знаю, – проговорил Юрий. – Но вот Галицкий князь Владимирко питает ненависть к полякам, которые обманом захватили в плен его отца, и горит желанием отомстить. Вот с ним надо вести разговор!

– Князь Владимирко имеет большое влияние в соседних странах, – поддержал его дорогубожский боярин Дмитрий. – Сестра Галицкого князя выдана за сына византийского императора Исаака. Не попытаться ли нам через Владимирка натравить Византию на Венгрию? Давно они враждуют, а их новая война была бы нам на руку, венгры не смогут тогда пойти на Киев…

Союз с Владимиркой принес Юрию неожиданный успех. Вскоре Венгрия и Византия вступили в затяжную войну, которая продолжалась без малого два десятилетия. Венгерскому королю стало не до Руси. В то же время на север Польши вторглись пруссы, и польские князья Болеслав и Генрих объявили Изяславу, что не смогут помочь. Что касается чешских войск, то они так и не собрались в поход против Юрия.

Обстановка в корне изменилась, и Юрий решил начать наступление, чтобы нанести окончательное поражение Изяславу и покончить с ним. Войска двинулись на запад. Вместе с ним шли его сыновья – Ростислав, Андрей‚ Борис и Мстислав, у каждого из них – свой полк. Юрий никогда не считал себя умелым полководцем и отдавал общее руководство своими вооруженными силами кому-то из своих сподвижников: раньше это был Георгий Симонович, потом сын Симоновича, Иван, а вот теперь все большее влияние приобретал Андрей, его третий сын. Невысокий, поджарый, со скуластым половецким лицом и раскосыми глазами, он своим внимательным и хитроватым взглядом все видел, все замечал, был выдержан и храбр до безумия. Вот кто сменит Ивана Симоновича, вот кому он, Юрий, передаст скоро войско, а может быть, и великое княжение!

Войска вошли в Галичину, остановились возле города Муравицы. Когда пала темнота, вдруг впереди послышался какой-то шум, он нарастал, начались крики, перемежаемые топотом сотен копыт лошадей.

– Что случилось? Почему такая суматоха? – спрашивали воины друг друга.

Наконец кто-то выкрикнул истошно:

– Половцы бегут! Скоро Изяслав будет! Спасайтесь кто может!

К Андрею подскакали братья. Тот сидел на коне и вглядывался в темноту.

– Андрей! – резко остановив своего коня, выкрикнул Ростислав. – Спасться надо! Говорят, половцев сбил Изяслав, он сейчас будет здесь. Тогда нам не убежать!

– Поднимай свой полк, брат! – поддержал его Борис. – Мы еще успеем выйти из-под удара!

Андрей переложил повод уздечки из руки в руку, ответил сквозь зубы:

– Не вижу воинов противника. А появятся, встречу как подобает.

– Как знаешь! – прокричал Борис, заворачивая коня. – А мы скачем к отцу, он даст приказ на отступление!

Андрей ничего не ответил, и братья ускакали прочь.

Постепенно стало все успокаиваться, воины возвращались к своим местам. И тут выяснилось, что никаких войск неприятеля нет, что кто-то поднял ложную тревогу, началась паника, первыми побежали половцы, а за ними и другие. Все сокрушенно качали головами и уважительно отзывались об Андрее, проявившем удивительную выдержку.

Первыми к Луцку, основной опоре Изяслава, подошли полки Юрия. 8 февраля 1150 года они завязали бой с войском противника, выступившим из города. Бой протекал вяло, обе стороны засыпали друг друга стрелами да кое-где происходили сшибки конных групп.

И в это время появились дружины сыновей Юрия. Первым шел Андрей. Он тотчас увидел выгодное положение своих войск: они оказались напротив незащищенного крыла противника! Самое время ударить! Ударить первому, а братья поймут и поддержат! И Андрей, не раздумывая, поскакал вперед, увлекая за собой воинов.

Защитники крепости, увидев новые силы врага, бросились к воротам крепости. Началась давка. И тут в гущу неприятельских войск врезался Андрей. Но он оказался только с двумя дружинниками. Поняв это, часть воинов Изяслава напали на них, завязалась горячая схватка. В Андрея и его товарищей со стены летели стрелы, копья и камни. Князь и его соратники образовав круг, вертелись среди вражеских воинов, отбивая удары. Конь под Андреем был ранен двумя копьями, третье воткнулось в переднюю луку седла. Он увидел, как свалился наземь один из его дружинников. «Кажется, конец», – мельком подумал он, уклоняясь от сверкнувшего перед лицом меча и почувствовав как сзади в латы ударило что-то тяжелое. И вдруг краем глаза заметил, что на мгновение вражеские воины расступились – как видно, случайно, в суматохе сшибки – и между ними образовалось свободное пространство, и Андрей, крикнув напарнику: «3а мной!» – устремился в этот просвет.

Конь, вынеся его из сражения, пал, Андрей еле успел соскочить. У него текли слезы, когда его спаситель умирал у его ног, в последний раз в конвульсиях ударяя ногой в иссушенную солнцем землю… Андрей повелел похоронить коня на высоком берегу Стыри.

Братья не поддержали удара Андрея, который мог завершиться разгромом противника. Они пришли к нему в палатку, но ему не хотелось говорить с ними. Он лежал, уткнувшись в шелковую ткань палатки, и плакал от боли и обиды.

– Понимаешь, брат, – говорил Ростислав извиняющимся голосом, – мы не смогли распознать, где твои войска, а где силы противника. Надо было тебе свой стяг поднять, как же ты не догадался?

«Они же меня еще и виноватым считают! – сдерживая себя от копившегося крика возмущения, думал Андрей. – Где же голова у вас была? Неужели самим нельзя было догадаться, что выдался тот редкий случай, когда неприятеля можно было сломить одним ударом?..» Но что поделаешь, если его братья не были наделены теми полководческими способностями, которыми обладал он, Андрей?

Осада Луцка затягивалась. Изяслав с войском пытался прорваться к городу, но путь ему преградил Владимирко. И тогда он запросил мира. Для посредничества в переговорах обратился к Галицкому князю: «Уведи мя в любовь к дяде моему и своему свату Дюргеви. Яз в всем виноват перед Богом и перед ним».

Юрий не хотел заключать мира. Он предчувствовал, что Изяслав, опираясь на соседние страны, попытается вернуть Киев. Но полная победа Юрия не устраивала Владимирко: тот всегда был против влияния великого князя на Волынщине. К тому же лучане проявляли исключительную стойкость и не сдавались, а идти на приступ мощной крепости, значило погубить тысячи русов; Юрий же был всегда против кровопролития: на его гербе, изображавшем льва, готового к стремительному прыжку, внизу помешался лук с наложенной стрелой, направленной в землю – это знак мира. Ему он следовал всю свою жизнь.