Юрий Долгорукий

Юрий Владимирович принял новгородское посольство уважительно. Да и можно ли было поступить иначе? В Суздаль приехал сам новгородский епископ Нифонт, а с ним великие бояре, за каждым из которых вотчин было поболе, чем за иным князем. Соль и слава Новгородской земли!

К тому же не вражды с Великим Новгородом искал Юрий, но - добрососедства. Однако прочного мира не предвиделось, если в Новгороде останутся князья Мстиславичи. Об этом следовало потолковать с послами...

О восстановлении добрососедства договорились быстро. Заставы с рубежей Юрий пообещал снять, новгородских торговых людей отпустил восвояси, чем послы остались вельми довольны. Но когда зашла речь о князьях Мстиславичах, переговоры застопорились. Никак не соглашались новгородцы принять сына Юрия на княжение, а Мстиславичей отставить. Это означало для Новгорода полный разрыв с великим князем. А смоленские полки Ростислава Мстиславича - вот они, рядом, у самого новгородского порога! Да и из Киева сильная рать придёт, не замедлится!

Послы отнекивались умело, со ссылками на прежние роты, на обычай, закреплённый ещё достославным князем Владимиром Мономахом: Новгород издревле принадлежит великому князю, кто сидит в Киеве — тот и владетель Великого Новгорода. Вот сядет Юрий Владимирович на великокняжеский стол в Киеве, тогда и будет Новгород в его полной воле, кого захочет, того и даст новгородцам в князья.

Вежливо и витиевато говорили новгородские послы, но суть была понятна. Юрий сам должен освободить город от киевской зависимости, тогда и примут со всей душой сыновей его!

Юрий обратил внимание, что епископ Нифонт в споры не вступал, сидел молча, опустив глаза, но самим присутствием как бы скреплял посольские речи. По сердцу они были епископу или нет, но от новгородской господы Нифонт себя не отделял, и Юрий понял, что решение Великого Новгорода - окончательное.

Развязку новгородского узла следовало искать в Киеве!

Отъехало новгородское посольство, ублаготворённое успешными переговорами и богатым прощальным пиром. Не понимали хитроумные посольские бояре, что своими же руками затягивают великокняжескую петлю на шее Нова-города.

Изяслав Мстиславич не замедлил это показать.

В Новгород приспел с сильной дружиной сын великого князя - Ярослав Изяславич. Он прилюдно обвиноватил дядю своего, князя Святополка Новгородского, что затеял-де пересылку о мире без великокняжеского согласия. Упрекнул неожиданный пришелец и самих новгородцев — за непостоянство.

Впрочем, Святополка Изяславича он по-родственному простил, оставил на новгородском столе. На бояр же, суздальских доброхотов, начались гонения. Особенно усердствовал Судила Иванкович, снова возвращённый на посадничество. Снова закрепился Новгород за Мстиславичами. Стоило ли обласкивать послов и отпускать с миром пленённых новгородских купцов?

Епископ Нестор считал, что стоило. Новгородцы-де свои, ссоры у нас с ними домашние, подерёмся и помиримся, а подлинные подстрекатели — в Киеве. Корень-то у ростовцев и новгородцев общий. Времена переменятся, и снова будут заедин...

Юрий слушал епископа молча, без видимого одобрения или осуждения. Он чувствовал внутреннюю правоту Нестора, но обида на новгородское непротивление Мстиславичам саднила, мешала смириться с неизбежным. Однако пылкие речи воевод о том, что надо бы наказать новгородцев за непостоянство, Юрий пресёк властно и однозначно.

Мужи расходились с княжеского совета хмурые и недовольные.

Было от чего хмуриться. Новгородские хлопотные дела надолго отсрочили обещанный поход на подмогу Давыдовичам и Ольговичам. Чем обернётся для Юрия очередное промедление?

Обернулось худом. Владимир Давыдович, Святослав Ольгович и иные черниговские и северские князья сообща порешили, что дальше враждовать с великим князем без прямой военной помощи Юрия Владимировича опасно. Их послание Юрию было полно упрёков и угроз:

«Ты нам клятвенно обещал идти вместе на Изяслава, и мы в надежде той на него пошли. Изяслав с великим войском наши области за Десною разорил, сёла пожёг, людей и скот попленил. Ты же ни к нам, ни на него не пошёл. Ныне, если хочешь на него идти, то просим не умедлить, а мы со всеми полками вместе с тобой идти готовы. Если же не пойдёшь, то мы свободны от учинённого к тебе крестного целования и будем искать с Изяславом примирения, понеже одни с ним воевать не можем и более не хотим наших подданных войною разорять!»

Надо было что-то решать, и решать немедленно: послы Святослава Ольговича проявляли явное нетерпение.

В Ростове, древней столице княжества (с умыслом это было сделано, с умыслом!), собрался большой княжеский совет. В том, что помогать Давыдовичам и Ольговичам надобно, были согласны все мужи, но в том, как именно помогать - раздвоились. Многие были против большого похода, предлагали послать одного из княжеских сыновей с полком из молодых дружинников, которые бы там обучились войне и укрепили силу ростовскую.

Боярин Громила заключил хитренько:

– Тако мы и Давыдовичей с Ольговичами приободрим, и в большое кровопролитие не ввяжемся!

Мужи одобрительно загудели.

У самого Юрия не было твёрдости в мыслях, и он не стал решать наперекор большинству мужей. С тем и отпустили послов — с малыми обещаниями.

Долго не мог заснуть в тот вечер Юрий. Лежал в темноте с открытыми глазами. Поднимался с ложа и ходил взад- вперёд по ложнице.

Косые струи дождя зло хлестали в слюдяную оконницу. Оконница вдрагивала, как живое существо. Всполохи молний на мгновение освещали ложницу, и снова всё погружалось в чёрную непроглядь. Тревожная ночь, зловещая ночь...

Из головы не выходило предостережение епископа Нестора, сказанное после совета:

– Может, так оно и лучше для княжества, не знаю... Но удовлетворятся ли Давыдовичи и Ольговичи?

Давыдовичи и Ольговичи ответом не удовлетворились.

Князь Владимир Давыдович Черниговский снова собрал братию. Вскорости, загоняя коней, приспели в Чернигов князья Святослав Давыдович, Святослав Ольгович, Святослав Всеволодович. Разногласий между князьями не было: все устали от войны, в помощи от Юрия Владимировича изверились. К великому князю Изяславу Мстиславичу отправилось посольство с мирными предложениями.

Ответное посольство не замедлилось. Белгородский епископ Феодор, печерский игумен Феодосий и два великокняжеских боярина приехали в Чернигов — обговаривать условия мира.

Давыдовичи и Ольговичи обязывались впредь никакого зла великому князю не замышлять, на всех неприятелей быть с ним заедино, половцев и иных иноплеменников в Русь не призывать, никакие усобицы не заводить, и кто будет Изяславу Мстиславичу неприятель, тот и им неприятель. На том целовали крест.

Выходило теперь, что если Юрий заратится с великим князем Изяславом Мстиславичем, то все Давыдовичи и Ольговичи - против него!

Такого оборота Юрий не чаял даже в недобром сне. В полном одиночестве остались Ростов и Суздаль.

Беда никогда не приходит одна. Княжич Ростислав Юрьевич, посланный-таки в помощь Святославу Ольговичу, переметнулся со своей дружиной к великому князю и даже признал его «в отца место», за что был пожалован Бужеском, Межибожьем, Котельницей и ещё двумя градами.

Возликовали неприятели Ростова и Суздаля: знать, совсем зашатался Юрий Владимирович, если родной сын от него отступается!