Юся и эльф

— Мой отец…

— Стал и моим тоже, — Ниар слегка склонил голову. — Он держал ее в своем доме. Взаперти. Старый дом. Славный дом. Построенный на костях и обманутых надеждах. Она пыталась сбежать. Звала. Умоляла. Тратила силы, которых было и без того немного, чтобы уговорить дом, только он верно служил хозяину. И я должен был служить.

Брат?

Новость нисколько не взволновала. Сестра у меня есть, а теперь и брат вот объявился. Хотя… совсем мы не похожи.

— А еще дитя тянуло силы. Знаешь, это странно, но я помню все, что происходило. Это тоже проклятье, — он стиснул виски. — Не буду лгать, что с момента зачатия, но… стук ее сердца. И тепло ладоней, которыми она укрывала живот. Ей было холодно. Нет, ее не мучили. В комнате всегда горел огонь, ей приносили меха, самые роскошные, самые теплые, но это не спасало. Холод был внутри. Демоническая кровь плохо сочетается с эльфийской. Я должен был появиться на свет там, в той комнате, в доме, который стал бы и моей тюрьмой, но однажды дверь открылась, а за ней был не тот, кого моя мать все еще любила, не умея избавиться от этой любви, но женщина. И эта женщина протянула ей руку, сказала, что надо уходить, что времени немного…

Я не хочу спрашивать, кем была она.

Я знаю.

— Эта женщина вытащила мою мать из того дома. И помогла добраться до леса… я помню ее голос, те слова, которые она говорила, порой злые, обидные, но не потому, что сама она была зла. Она пыталась разжечь хоть какое-то пламя в той, которая сдалась.

— Не вышло? — тихо спросила я.

— Нет, — также тихо ответил Ниар. — Она умерла, так и не переступив границы леса. Роды начались… до срока, как я понимаю. И тогда она желала лишь одного, чтобы я умер вместе с ней. Проклятое дитя, так она меня назвала.

Демоны не плачут.

Демоны не крадут чужие тела.

Демоны, они иные, совершенно иные, чужеродные, противные самой сути мира. И все-таки…

— Та женщина была рядом. Она держала мою мать за руку, уговаривала потерпеть, обещала, что помощь придет, что все образуется, что его накажут… непременно накажут…

— Не вышло?

— Нет, — Ниар покачал головой. — Она показалась мне огромной. Тогда я, как ни странно, осознавал, насколько слаб и зависим. Ей бы убить меня. Это ведь просто. Стоило бы зажать рот и нос. Или утопить. Или… способов множество.

Но она не смогла, ведь дитя, верно, вовсе не выглядело отродьем тьмы. Младенцы, конечно, пугают, но не настолько, чтобы от них избавляться.

— Моя мать, единственная, кто мог бы свидетельствовать против этого ублюдка, умерла. Я… кто бы принял свидетельство младенца. А он заявил, будто не было насилия, будто была любовь… и потребовал вернуть сына. Память о возлюбленной… и тогда та женщина солгала, что ребенок тоже умер.

— А ты…

— Она отдала меня бабушке. Не твоей. Твоя чудо, и если бы я мог любить, я бы искренне ее любил, — Ниар провел по лицу кончиками пальцев. — Меня увезли. Обо мне заботились, ибо благородное семейство не может позволить себе подлости пусть и в отношении того, кто самим фактом своего существования оскорбляет это семейство. Каждое мгновенье своей жизни я ощущал, насколько лишний там… было время, когда я старался, скажем так, соответствовать. Не получалось. И теперь я понимаю, что не получилось бы, что бы я ни делал.

И демоны бывают молодыми.

Глупыми.

Они совершают ошибки. Например, верят людям.

— Мне исполнилось пятнадцать, когда мне позволили жить одному. Как позволили… мне купили дом и определили содержание, достаточное, чтобы я не испытывал нужды. Мне сказали, что от меня ждут лишь поведения, которое не оскорбило бы память о моей матери. Мне многое о ней рассказывали, но и помнил я не меньше, — его палец уперся в висок. — Память — еще то проклятье. От нее не избавиться, не отвернуться. Она есть и с тобой, каждую минуту, каждый вдох… они говорили о любви, а я помнил лишь ее ненависть и то острое желание, чтобы я сдох, чтобы дал ей свободу.

— Мне… жаль. Наверное.

Я плохо умею сочувствовать, а еще хуже — выражать сочувствие. И руки Эля на моих плечах ощущаются тяжестью мира, того, чужого, который, верно, не примет нас, как не примет и наших детей. Те ведь тоже будут далеко не чистой крови.

И дети их детей.

Ниар кивнул.

— Он нашел меня. Я думаю, он не поверил той женщине… я знаю, что он наказал ее.

— Как?

— Она ведь умерла. И никто точно не знает, как, — его взгляд был прямым. — Ты ведь даже не пыталась выяснить.

Я пожала плечами.

Все некроманты рано или поздно умирают. Профессия такая, к долгой жизни не располагающая. Может, оттого и не стремилась я достичь в ней хоть каких-то высот? Жизнь я люблю. И жить хочу. Но как оно повернется…

— Она стала одной из первых, на ком он испытал свое зелье. Точнее, не совсем и свое… это был старый проект, начатый далеким его предком, который, собственно, и начал все это, — Ниар откинулся в кресле. — Я не знаю, сколько правды в том, что мне рассказали, но… когда-то давно молодой и самоуверенный некромант, полагавший себя центром вселенной, случайно узнал, что его наставник готовится к вечной жизни. А для того, чтобы процесс прошел, скажем так, наименее безболезненно, он заключит сделку с демоном. И частью ее станет тот самый молодой некромант. Он ведь силен и самоуверен, и распущен, ибо сила и самоуверенность во многом тому способствуют… как понимаешь, желания ложиться на алтарь у него не возникло. А вот наставника своего он сумел отправить, как и ту, которая во чреве своем носила дитя… это дитя и должно было вместить суть старого некроманта. Когда подрастет. Кровь демона позволила бы ему преодолеть такое раздражающее стремительное старение плоти…

— Он убил дитя?

Я повернулась к кухне, где остались череп и рука.

— В тот миг, когда демон почти воплотился, меняя сосуд должным образом. Однако… он сам испробовал крови, изменив и свое тело.

— Значит, мой отец…

— Кровь демонов не размывается и не слабеет.

А вот теперь меня замутило.

— Неужели ты полагаешь, что кто-то из магов еще способен слышать демона? И не просто слышать, но беседовать с ним? И не сойти с ума?

— Но ведь…

…имелись прецеденты. И договора, и сделки, и… и многое иное.

— Долгие часы медитаций, настои, способные укрепить разум и тело. Посредники. Амулеты. И все, чтобы человеческий разум выдержал.

Посредников не было.

Амулеты какие-то имелись, но, подозреваю, вовсе не те. Я вздохнула.

— И теперь я сойду с ума и стану одержима жаждой крови?

— А ты одержима? — поинтересовался Ниар. И сам ответил. — Та кровь — это просто кровь. Она многое дает. Долгую жизнь… ты бы удивилась, узнав, сколько лет твоему отцу. Время от времени он меняет имена и облик, чтобы не будить подозрения. А далекий его предок был вовсе не так уж далек.

Ниар вытянул руки.

Обыкновенные.

Хрупкие запястья, узкие ладони, длинные пальцы. Он ведь художник? Или нет? Или это тоже ложь, одна из многих, в которую я угодила.

— Помимо всего прочего, твой отец обладал способностью подчинять нежить. Не всю и не сказать, чтобы надолго. И отнюдь не так, что становилась она послушна… нельзя заставить грызла танцевать, но можно удержать от нападения.

…и получить славу отличного специалиста.

Некроманта, равного которому нет… рискового и успешного, достойного занять пост главы гильдии. Особенно с теми связями, что неизбежно появились бы за долгие годы его жизни.

— Но ему было мало, так?

Я знала, что произошло.

Побег.

Даже в темные времена, когда магам было позволено больше, чем ныне, демонов не любили, как и тех, кто рискнул открыть им врата в мир нынешний. А потому для мага, едва не ставшего жертвой, но все же запятнавшего себя касанием той, иной крови, разумно было бы убраться подальше.

Тихий городок на границе Империи.

Провинциальная жизнь.

Игра в любовь и Юся, которой не повезло, как не повезло той несчастной эльфийке. Обряд. И запечатанный перстень с проклятой шкатулкой вкупе.