«З» - значит злоба

— Симпатичный городок, — сказала я, когда она передавала мой обед через прилавок. Я дала ей десятку, и она пробила мою покупку через кассу.

— Слишком тихий на мой вкус, но мой муж здесь родился и настоял, чтобы мы сюда вернулись. Я люблю развлечься, но лучшее, что мы можем себе позволить — купить что-то в секонд хэнд. Уф-ф.

Она комически обмахнулась рукой, как будто удовольствие от покупки подержанных вещей было больше, чем она могла вынести.

— Вам нужен чек? — спросила она, отсчитывая сдачу.

— Да, пожалуйста.

Она оторвала чек и протянула мне.

— Всего вам доброго.

— Спасибо. Вам тоже.

Я ела по дороге, руля одной рукой и откусывая поочередно от сэндвича и от огурца. В стоимость еще входил пакет картофельных чипсов, которые я тоже жевала, решив, что это охватывает все необходимые группы продуктов.

Я забыла спросить у Гая девичью фамилию его матери, но, по правде, я не сомневалась, что он тот, за кого себя выдает. Он напоминал Джека, чьи черты и цвет волос и глаз были очень похожи. Донован и Беннет, должно быть, походили на одного из родителей, в то время как Гай и Джек — на другого.

При всем своем цинизме, я верила и в реформацию Гая Малека и в его связь с Евангелистской церковью. Наверно, есть возможность, что он и пастор были изобретательными жуликами, сочинившими историю для любого незнакомца, который придет на поиски, но я в это не верила и не заметила ничего зловещего вокруг. Если буколическая Марселла была центром неонацистского культа, сатанистов, или мотоциклистов-правонарушителей, это ускользнуло от моих глаз.

Только проехав Санта-Марию и свернув на юг по шоссе 101, я вспомнила, что Гай так и не спросил, какую сумму он унаследовал. Наверное, я сама должна была сказать. По крайней мере, приблизительную сумму, но вопрос не возникал, и я была слишком занята, пытаясь оценить статус Гая для доклада Доновану. Эмоционально Гай сосредоточился на смерти отца и на потере возможности что-то изменить в их отношениях. Ни о какой выгоде он не думал. Ну, ладно. Таша с ним свяжется и введет в курс дела.

Я доехала до Санта-Терезы, без приключений, к двум часам. Поскольку это было раньше, чем я рассчитывала, зашла в офис, напечатала свои заметки и положила в папку. Оставила два телефонных сообщения, одно для Таши в ее офисе, другое — на автоответчике Малеков.

Подсчитала свои часы, проделанный путь, мелкие расходы и напечатала счет за свои услуги, прикрепив к нему чек за сэндвич с тунцом.

Завтра я присоединю его к напечатанному отчету о своих находках, пошлю один экземпляр Таше, другой — Доновану. Конец истории.

Я забрала свою машину с запрещенного для стоянки места, уведомления о штрафе не было.

Поехала домой, в целом, довольная жизнью.

В этот вечер Диц приготовил ужин, полную сковородку жареной картошки с луком и сосисками, со щедрой дозой чеснока и красного перца, в сопровождении коричневой зернистой горчицы, воспламеняющей язык. Только два утвержденных холостяка могли есть такую еду и воображать, что она является каким-то образом питательной.

Я взяла на себя процесс уборки, вымыла тарелки, стаканы, отскребла сковородку, пока Диц читал вечернюю газету. Это то, что делает каждый вечер каждая пара? Из моих двух браков я наиболее четко помню только драму и страдания, а не каждодневную рутину. Это было слишком по-домашнему… не неприятно, но странно для кого-то, кто не привык к компании.

В восемь часов мы пошли к Рози и устроились в кабинке в задней части зала. Ресторанчик «У Рози» плохо освещен, скромное заведение по соседству, существующее двадцать пять лет, зажатое между прачечной и ремонтной мастерской. Столики куплены в магазине дешевых товаров, стенки кабинок сделаны из простой фанеры, потемневшие от пятен, покрытые грубыми надписями и отколовшимися щепками. Очень безответственно пытаться проскользнуть вдоль сидения, если вы не привиты от столбняка. С годами количество курильщиков в Калифорнии заметно уменьшилось, так что качество воздуха улучшилось, в то время, как клиентура — не особенно. Раньше «У Рози» был прибежищем местных пьяниц, которые любили начать пораньше и оставались до закрытия. Сейчас таверна стала популярна у разных любительских спортивных команд, которые собирались после каждой большой игры, наполняя воздух громкими разговорами, резким смехом и топотом.

Бывшие завсегдатаи, мутноглазые алконавты, переместились в другие места. Я даже немного скучаю по их невнятным разговорам, которые никогда не мешали.

Рози в этот вечер, видимо, отсутствовала, и бармена я видела впервые. Диц выпил пару кружек пива, а я — пару стаканов лучшего у Рози шардонне, невероятной кислятины, которую она, наверное, закупала бочками. Я добровольно признаюсь, что это алкоголь навлек на меня неприятности в тот вечер. Я чувствовала себя расслабленно и мягко, менее подавленно, чем обычно, что значит — готова раскрыть свой рот. Роберт Диц начинал выглядеть хорошо для меня, и я не была уверена, что чувствую по этому поводу. В тени его лицо казалось высеченным из камня, его взгляд неутомимо пересекал помещение, пока мы болтали ни о чем. Между делом, я рассказала ему о свадьбе Вильяма и Рози и о моих приключениях в дороге, а он мне поведал о своей жизни в Германии. Вместе с удовольствием я испытывала легкую тоску, так похожую на лихорадку, что я подумала, не подхватила ли грипп. Меня зазнобило, и Диц это заметил.

— С тобой все в порядке?

Я протянула руку через стол и он накрыл ее своей, переплетя наши пальцы.

— Что мы делаем? — спросила я.

— Хороший вопрос. Почему бы нам не поговорить об этом? Ты первая.

Я засмеялась, но предмет, на самом деле, не был смешным, и мы оба знали это.

— Зачем тебе было нужно вернуться и все взбудоражить? Мне прекрасно жилось.

— Что я взбудоражил? Мы ничего не делали. Поужинали. Выпили. Я спал внизу. Ты спала наверху. У меня так болит колено, что ты находишься в полной безопасности от нежелательных приставаний. Я бы не смог подняться по лестнице, даже если бы моя жизнь зависела от этого.

— Это хорошие новости или плохие?

— Не знаю. Ты мне скажи.

— Я не хочу привыкать к тебе.

— Множество женщин не могли привыкнуть ко мне. Ты одна из немногих, кто кажется отдаленно заинтересованной, — сказал он, слегка улыбаясь.

Вот слово мудрости: в середине нежного разговора с одной женщиной не упоминай другую, тем более, во множественном числе. Это плохая тактика. Когда он это сказал, я вдруг представила себя в очереди из женщин, причем я стояла довольно далеко от ее начала. Почувствовала, как моя улыбка растаяла, и я отступила в молчание, как черепаха при виде собаки.

Его взгляд стал осторожным.

— Что не так?

— Ничего. Все в порядке. Почему ты думаешь, что что-то не так?

— Давай не будем пререкаться. Тебе определенно есть, что сказать, так почему бы не сказать это.

— Я не хочу. Это не имеет значения.

— Кинси.

— Что?

— Давай. Просто скажи это. За честность никто не наказывает.

— Я не знаю, как сказать. Ты здесь на четыре дня, и что я должна с этим делать? Мне не нравится, когда от меня уходят. Это история моей жизни. Зачем запутываться, если это значит, что я останусь с вырванным сердцем?

Он поднял брови.

— Не знаю, что тебе сказать. Я не могу обещать остаться. Я никогда не оставался в одном месте дольше, чем на шесть месяцев. Почему мы не можем жить настоящим? Почему ко всему должна быть прикреплена гарантия?

— Я не говорю о гарантиях.

— Думаю, что говоришь. Ты хочешь залог на будущее, когда знаешь не больше моего, что случится в дальнейшем.

— Ну, это правда, я с этим не спорю. Я только говорю, что не хочу быть в отношениях, которые то начинаются, то заканчиваются.