За городской стеной
Шрифт:
Они разобрали кости и начали первую партию. Эдгар, ссутулившись, привалился к стойке, возле которой он совсем еще недавно стоял, выпрямившись во весь рост, напряженно вглядываясь в темные прямоугольники, один против всего света и колеса фортуны. Овчарка свернулась у его ног; безо всякого повода с ее стороны он пнул ее в бок твердым носком сапога. Забытая сигарета дымилась сама по себе, и длинный стебелек пепла подкрадывался все ближе к коричневому мундштуку.
Маргарет выиграла первую партию, но досталось ей немного — всего три шиллинга. Во второй партии Эдгар остался с шестеркой, тройкой
— Давайте метнем, кому начинать последнюю партию, и удвоим ставки, — сказал Эдгар.
— Нет, — сказала Маргарет, — вы как хотите, а для меня ставки и без того высоки.
— А вы что скажете? — спросил он Ричарда.
— Я с ней согласен.
— Еще бы! При таком выигрыше и я бы с кем угодно согласился.
— Ну, знаешь, Эдгар, — сказала Маргарет, — ты же сам хотел повысить ставки. И проиграл, только и всего.
— А этого разве мало? — Он улыбнулся ей. — Ну давай, ты и твой кавалер не обедняете, если мы сыграем по два шиллинга стук и шиллинг очко.
— Нет, я не буду.
— Ну что ж, — сказал Эдгар, сунув в рот окурок и осыпая пеплом пол, — придется нам играть вдвоем, так, что ли?
Он шумно перемешал кости, не подымая глаз от доски. Затем протянул кость Ричарду, тот в свою очередь протянул одну кость ему. Начинал тот, у кого была старшая, и снова Ричарду повезло.
— Видно, мамаша вам ворожит. Поехали!
Пока они играли, Маргарет перетирала стаканы, вымытые после первого наплыва посетителей. Напряженная складка, появившаяся у губ, когда Ричарда назвали ее кавалером, так и не исчезла; если не считать этого, она была спокойна и сдержанна, как обычно. Она уступала Дженис в красоте, но глаза у нее были серые, овал лица тонкий и едва заметная впалость щек отнюдь не грозила в близком будущем стародевьимя морщинами. То обстоятельство, что она не была замужем, казалось ему совершенно нелепым, загадочным даже, и невозможность проникнуть в эту тайну — о чем ясно говорило все поведение Маргарет — только распаляла его любопытство.
Партия по новой ставке шла медленно. Оба «стукнули» по разу, отчего на доске появилось четыре шиллинга. Выиграл партию Эдгар, но Ричард остался с «дублем-один» и, следовательно, должен был доплатить всего два шиллинга.
Эдгар взял деньги и начал снова перемешивать кости.
— Пять шиллингов — стук, шиллинг — очко, — сказал он, не глядя на Ричарда.
— Нет, спасибо, — ответил Ричард, — с меня хватит.
— А с меня нет, — возразил Эдгар, — я хочу отыграться.
— Если вы хотите получить обратно свои деньги, пожалуйста, забирайте их, — сказал Ричард. — Но игру я кончил.
Эдгар перестал мешать кости и поднял глаза. В каждом жесте его была нарочитость; сам отлично сознавая угрозу, крывшуюся за этой нарочитостью, он несколько переигрывал и от этого постепенно становился смешон.
— Вы хотите сказать, что предлагаете вернуть мне мой проигрыш?
— Да, уж лучше, чем продолжать игру.
— Вы что, думаете, я совсем уж до ручки дошел?
— Нет, — ответил Ричард, — отнюдь.
— Так вот, я дошел, — с расстановкой сказал Эдгар.
Ричард взял свой стакан и отпил из
него; ободок был твердый и холодный, пиво не спеша лилось в горло. Эдгар повернулся в сторону Маргарет, чтобы посмотреть, оценила ли она по достоинству его остроумный ответ, но она по-прежнему стояла к ним спиной.Он тоже отхлебнул пива.
— Значит, шабаш?
— Боюсь, что так.
— Боитесь? С чего это вы забоялись?
— Я не хочу больше играть.
— Значит, не хотите уважить.
— Совершенно верно.
Эдгар ухмыльнулся, но ухмылка опять не достигла цели. Момент затеять ссору каким-то образом был упущен. Ричард убедился, как легко бывает одержать верх и как это, в общем, неважно.
— Выпьем? — предложил он.
— Давайте! Только что-нибудь покрепче.
— Прекрасно. Виски?
— Можно.
— Двойное, пожалуйста, Маргарет.
Она надавила рычажок под бутылкой и, после того как определенное количество виски налилось в стакан, надавила на него еще раз. Эдгар осушил стакан одним глотком, кивнул, стегнул собаку поводком и ушел.
Ричард сгреб деньги. Он выиграл около тридцати шиллингов. Монеты с трудом умещались в обеих горстях.
— Не могли бы вы обменять все это на пару бумажек?
— Я дам вам фунтовую бумажку, которую он у меня разменял.
— Я положу ее отдельно — пусть при случае отыграет. — Он улыбнулся.
— С какой стати?
— Ну, он…
— Он, по всей вероятности, зарабатывает не меньше вашего. Тратит по-другому — вот и вся разница.
— Неужели столько же?
— Он должен получать шиллингов двадцать пять в неделю как разнорабочий. Он работает сдельно на строительстве дорог.
— Ну а зимой как?
— Не беспокойтесь, он себя в обиду не даст. — Маргарет улыбнулась. — Теперь такой народ.
— Может, вы чего-нибудь выпьете?
Он еще ни разу не угощал ее. Значение, которое он придавал ответу на свой вопрос, ему самому показалось несуразным. Он не выдержал и расхохотался.
— В чем дело?
— Я просто подумал… — Ричард помедлил, — для меня очень важно, чтобы вы разрешили мне угостить вас.
— Ну, раз так, я выпью шотландского виски.
— Тогда и я тоже, если вы мне нальете.
— Отчего же не налить. — Она рассмеялась. — У вас такие веселые глаза, а разговариваете вы ужасно серьезно. Знаете, — прибавила она, — мне кажется, вы нарочно нарываетесь на неприятности. Вроде Эдгара.
— А он нарывается?
— Вечно затевает драки. Он бы и на вас полез, если бы не побоялся, что ему и в наш бар закроют вход. Его здесь, в городе, уже почти никуда не пускают.
— Понятно. Новое подтверждение тому, что инстинкт самосохранения действует во спасение всех окружающих. Популярная теория.
— Я тоже ничего оригинального в этом не вижу.
— Сколько вы еще пробудете здесь? — внезапно спросил Ричард.
— Несколько недель. А может, месяцев. Очень приятно пожить спокойно, после того как намотаешься как следует.
— И вы тоже?
— Нет. — Она покачала головой. — У меня теперь вроде бы все ясно. Мне нравится здесь свежий воздух, я люблю днем гулять — и проводить время с людьми, среди которых выросла. И все же здесь будто стоишь на месте, а не движешься.