За границами легенд
Шрифт:
Укоризненно посмотрел на небо. Мир умыл моё лицо, стирая совсем уже мои слёзы. И в глаза, коварный, воды тоже налил.
— Пойдёмте, — она осторожно взяла меня за запястье, — Тут неподалёку клён есть. Большой. И вроде ещё листья не упали.
Я вернул флейту в чехол свободной рукой и позволил девчонке увести меня за собой…
Дождь лил и лил, омывая нас обоих от грязи. Её ноги в сандалиях и мои в тряпичных сапогах увязали в образовавшейся грязи, приминали мох. Который, впрочем, быстро разгибался вслед за нами…
И в какой-то миг я подумал, что это даже прелестно: бежать под прохладным дождём вместе с кем-то. Особенно, если этот кто-то из тех, кто чувствует
Но мы уже вскоре оказались под большим клёном. Ещё почти не облетевшим. Пристроившимся по-соседству с двумя ёлочками и сосной, отчего под ними образовался сухой и отчасти прикрытый уголок.
— Не облетели! — сказала бегунья, выпустив мою руку и повернувшись ко мне, — Мы сможем спрятаться, — и первая в объятия деревьев нырнула. Корзинку пристроила у входа в древесное убежище.
И бодро, играясь, листьями опавшими, сухими, занесёнными туда, пошуршала. Насребла их ворох в ладони, разжала пальцы, смотря, как они упали. Ещё раз набрала, выпуская. Опять… И затихла, подобрав за черенок отдельный кленовый листик, жёлто-красный, вглядываясь в узор прожилок и переходящих цветов. Дитя…
И, улыбнувшись, шагнул в объятия чужых деревьев вслед за ней.
Мы сидели, а дождь лил…
Мир, ты чего это вдруг? Удружил! То есть, я считаю совсем наоборот.
Но мир не отозвался на мой упрёк: мир никогда со мной не говорил. Миру не было какого-либо дела до меня. Да впрочем, я и не надеялся. Мир неожиданно привёл её ко мне, чтобы она смогла меня отвлечь хотя бы немного — и на том спасибо. Хотя… зачем миру намеренно сводить меня с нею? Она сама пришла. Но добрая она, поэтому не смогла пройти мимо.
Девушка чихнула.
Опомнившись, подсушил одежду магией, себе и ей. Она так мило ужасалась, чего это вдруг такое случилось, а потом, когда я с улыбкой сказал про мою магию, она так бодро смеялась. Красивый чистый смех. Смех юной души, услышав который сам невольно начинаешь смеяться… так смеются только дети… до того как они вырастают… маленькие дети… И редкие, очень редкие, из взрослых… Ей было лет шестнадцать-семнадцать, но она ещё так смеялась…
А потом она стала упрашивать меня показать ей что-нибудь ещё.
— Ну, всего чуть-чуть! Чуть-чуть того чуть-чуть!
Я ей кролика притащил из Леса. Моего знакомца. Пушистого. Она с упоением его гладила. И кролик млел в её руках. Ему она понравилась. И… глядя, как зверь томно жмурится в её руках, оказавшихся нежными, я вдруг ему позавидовал. Она умела быть нежной.
— Хочешь, подарю? — предложил, — Кажется, вы оба друг другу понравились.
— Я бы с радостью, — она осторожно вытянула руки с кроликом. Тот, впрочем, повис в её руках вполне доверчиво, всё ещё жмурясь от радости, — Он чудесный! — подтянула его к себе, к груди, чмокнула его в нос, — Слышишь, ты чудесный! Красавец! — и грустно посмотрела на меня, — Но я боюсь, что его у нас кто-нибудь съест. Мы… — смущённо потупилась, — Нам иногда еды не хватает, — носом шмыгнула, протянула кролика на мои колени — я осторожно его забрал, — Будет грустно, если его кто-то из наших мелких съест. Он такой красивый! — руку протянула, погладила его около ушей.
Кролик, разумеется, опять томно зажмурился. И я вновь невольно позавидовал ему. В этих бледных руках было много тепла. Но не для меня. И, к тому же, она сказала, что у неё есть жених. И у них, похоже, всё хорошо.
— Ой, а волосы вы высушить можете? — робкий взгляд, — То есть, если это не будет слишком… слишком нагло с моей стороны… Если
вам не тяжело?..— Не будет, — улыбнулся.
И просьбу её исполнил. И кролика отправил обратно к нему домой.
А дождь всё лил и лил, невольно загоняя нас в сухость и шуршащий уют убежища из деревьев…
Мы сидели и молчали. Говорить не хотелось совсем. Да и вроде было бы не о чем. Я бы не рискнул ей рассказать о моей ужасной ошибке. Я… я боялся, что тогда свет в этих глазах, временами смотревших на меня, погаснет. Свет и тепло. Редкий согревающий взгляд… Сила целителей или чистота души… Тепло неравнодушных… Да и… О чём говорить? У эльфа и у человеческой девушки вряд ли найдётся много общих тем. Тем более, простолюдинки. Им не до музыки. Разве что они все изучают с детства шитьё да практикуются в вышивке. Ах да, вышивка…
— Сама вышивала? — указал рукою на её платье.
— Ага, — она просияла, пояс погладила, — А это мне жених подарил. Правда, красиво сделал?
— Очень красиво, — притворился заинтересованным.
Жених! Что за злая судьба: слушать восторженные слова о мужчинах, выбранных вместо меня?
— У меня столько младших… И нету приданного, — она грустно куснула губу, — Только разве что дом… и всё старое… — глаза её бодро блеснули, — Но он готов взять меня и так! Хотя он и сам из небогатой семьи. Он хороший!
— Кажется, он любит тебя.
Или ему лень строить свой дом?..
Я этого парня или мужчину ни разу не видел, но почему-то почувствовал поднявшуюся внутри меня злость. Она так радостно говорила о нём. Любит…
Всё бы ничего… Может, мы могли бы переждать этот дождь и так. И я мог бы даже снести эту пытку, когда эта глупая девочка вздумала расплести свою косу и расчесывать роскошное одеяло из блестящего огня своими пальцами… женские волосы… длинные распущенные женские волосы… это настоящее волшебство! Вон как интересно складывается: белая-белая кожа рук и шелковистые струи огня по ней… Пламя, которое струйками стекает между её пальцев… В Эльфийском лесу не было рыжеволосых женщин. Разве что крайне редко такие рождались среди полукровок, рождённых от связи эльфов и людей. Странное дело, ведь прародительница нашего народа имела волосы цвета пламени — и эту деталь сохранили древние легенды и принесли в своих невидимых ладонях до нас…
А юная женщина всё расчёсывала и расчёсывала свои волосы… Медленно, осторожно изящными пальцами их касаясь… и это было настоящее колдовство… Я затих, завороженный, а она долго этого не замечала. Не понимала, что искушает меня. Дитя… доброе и наивное… а тело уже созрело… Интересно, оно уже знает ласки её жениха?
Шумно выдохнув, отвернулся.
Надо было уйти. Просто уйти под дождь и скрыться навсегда. Кто я и кто она? Нет, даже плевать, что я — чистокровный эльф в энном поколении и даже из правящей семьи! Но я — мужчина. Испорченный. Жадный до ласк. А она — ещё невинное дитя. Может быть, она всё же ещё невинна. И в Белом краю принято хранить до свадьбы «девичью честь»…
— Вы чего? — спросила она встревожено, — Что-то случилось? У вас что-то болит?
— Ничего! У меня ничего… — обернулся и застыл, — Не…
И совсем слова порастерял.
Огненные волосы, всё ещё распущенные, стекали по её плечам и по груди. Вздымавшейся под плотным платьем… Но всё ещё был виден её силуэт… заострившиеся от прохлады линии груди… красивой груди…
Тяжело вздохнув, я выскочил из укрытия. Под дождь. Позволяя прохладным струям омыть моё лицо и разбавляя мои мысли. Злые мысли о женихе этой красавицы… Жестокие мысли о том, как бы я мог прикоснуться к её телу…