За границами легенд

Предположил:

— Вы ему приглянулись, он попробовал вас соблазнить — и вы не устояли.

— Д-да… — женщина разрыдалась, уронив голову на стол.

Полуэльфийка до крови закусила губу.

— А потом он вас бросил: в тот день или позже. А жених вас выгнал на следующее утро после брачной ночи, да ещё и опозорил перед людьми, всех уверял, что вы… — я осёкся, столкнувшись с взглядом его дочери.

Мать преодолела стыд, подняла на меня залитое слезами лицо:

— Умоляю вас, заберите отсюда мою дочку! Она ни в чём не виновата, а все относятся к ней как к какой-то грязи! Я слишком слаба, чтобы уйти отсюда, пусть даже от меня отвернулись все, но она молодая, у неё хватит сил…

Я долго молчал, обдумывая ответ. Понимал, что история её правдива, да в отношении селян к этим двоим уже убедился. Но у меня было моё дело, от подготовки к которому я уже несколько десятилетий не отступался. Да и если бы я решился отвлечься… то только на ту синеглазую… Поначалу думал, что просто уж слишком пожалел её, но теперь узнал об истории Зарёны — и ничего в моём сердце не изменилось — меня влекло к той светопольке. Ну да я сдерживал свои чувства столько времени, так что справлюсь и с этим… Даже если это не просто страсть, а любовь — справлюсь. Даже лучше, если это любовь — она такая хрупкая, что погубить её легко. К тому же, эльфам присущи немалое самообладание и сдержанность — и не имеет значения, чем это вызвано.

Наконец ответил:

— Единственная цель в моей жизни — это месть. Тому поганцу, который погубил моих родителей. Жена — лишняя помеха на моём пути.

— А-а… если… — начало было мать, но смутилась и недоговорила.

— Я бы мог заботиться не только о своей жене, но и о любовнице, так как у меня доброе сердце? А вы не подумали, что станет с Зариной, если она останется с ребёнком на руках? Хорошо, если только с одним… Мало вам тягот пришлось пережить, когда вы одна в этой жестокой стране растили дочку?

— Но она бы полюбила вас за вашу доброту — и в её жизни появился хотя бы один лучик солнца! — пылко возразила хозяйка, — У меня и его не было, а у неё… у неё должно же быть хоть что-то!

Жестоко ответил:

— Не иметь ничего не менее болезненно, чем иметь что-то драгоценное, а потом потерять. Я слишком хорошо это знаю. Откровенность за откровенность. У меня были замечательные родители, да и жили мы не бедно, а вполне… можно даже сказать, мы были довольно богаты: и крепкими нашими узами, и материально. А потом один… один… изверг… убил их! Он разбил весь мой мир, отобрав всё, что у меня было! — впервые я решился высказать свою историю, и вместе со словами вернулись страшные воспоминания, — И я стал никем… едва сумел выжить! И захотел отомстить. Я был весьма целеустремлённым ребёнком. Я учился драться везде, где находил достойных учителей, согласных обучать меня… Чтобы стать ещё сильнее, я начал изучать магию. И воином решил стать непобедимым, и магом… Незаметно вырос. И всё та же цель сияет в моей жизни вместо солнца.

— Но всё-таки вы мужчина, молодой мужчина. А у юных кровь кипит в венах…

Опять хозяйка пытается сыграть на моей жалости. Даже если бы и хотел, ни за что бы ни позволил захлестнуть меня чему-то иному кроме ненависти!

Рассказал им ту же историю, что и иным самонадеянным и назойливым дамам. Мол, когда я был молод, был у меня учитель боевых искусств, который для меня значил намного больше, чем учитель: этот мужчина стал моим другом и братом. И влюбились мы в одну девушку. И ту я уступил ему. Он с ней поигрался и бросил её. И опять ушёл путешествовать — в душе мой учитель всегда был странником. Я, видя, что она ему больше не нужна, к ней посватался. И она согласилась, поскольку никому другому бы не захотелось взять её в жёны — в той стране были суровые нравы. Но моя любимая была беременная и перед свадьбой попыталась избавиться от его ребёнка — и едва добралась до меня, её дыханье оборвалось на моих руках. От дверей до меня тянулся кровавый след и моя одежда промокла от крови любимой…

На подробности не скупился, краски сгущал обильно и безжалостно. Мать и дочь заплакали, слушая эту историю. И более ко мне не приставали, так не хотели мешать мне «хранить верность погибшей любимой».

— Живи ради мести, — тихо сказала полуэльфийка, — И уходи за Грань из-за мести. Если тебе от этого станет легче, я не хочу тебя удерживать.

Мне захотелось что-нибудь сделать для неё, но что я мог?..

Спустя некоторое время меня осенило. Сказал Зарёне:

— Я научу тебя драться, прежде чем уйти, чтобы ты смогла защитить себя и мать.

— Договорились, — эта идея ей понравилась.

Поднялся:

— А теперь мне пора вернуться: староста и его семья меня уже заждались.

Зарёна лукаво усмехнулась:

— Не обязательно: можешь переночевать у нас. Когда ты возьмёшься меня обучать, всем и так будет заметно твоё повышенное внимание ко мне. А учитывая характер нашего старосты, я могу с уверенностью заявить, что он теперь думает: ты застрял у одной из селянок. Более того, его это устроит, так как он хочет тебя задержать: ты тут всем понравился, — она засмеялась, — Разумеется, ему будет досадно, что не у его дочери. А меня они все тут не любят. Но я выучусь драться — и смогу за себя постоять как следует.

Кровать в доме была только одна: на ней спали хозяйка с дочкой. Они хотели уступить её мне, первому гостю, да ещё и такому славному, но я отказался. И, сколь они не возражали, спал в сенях, на полу. От шубы хозяйки отказался: мех, отодранный от некоего живого существа, мне противен не менее, чем сырая окровавленная или приготовленная плоть несчастных зверей и рыб.

Я и Зарёна где-то гуляли, взявшись за руки. Откуда-то выскочил какой-то человек или эльф — я не успел его рассмотреть — и полоснул кинжалом по нашим сплетённым рукам. И из наших ран хлынула кровь… целое море… белой крови… Я заорал и бросился на напавшего, выбил оружие у него и ударил в сердце. Тот увернулся — и из глубокой раны в его плече хлынула кровь… белая-белая…

Проснувшись от кошмара, долго не мог уснуть…

Остался в этом доме на полтора месяца. Усердно учил полуэльфийку. Та оказалась достойной ученицей. Схватывала всё на лету. А ещё ей от отца передалась эльфийская ловкость и выносливость. Так что уже через шесть дней все насмешники-мужчины, испробовав её кулаков, заткнулись, затем — и прочие. Быстроногие мальчишки язвили дольше всех, но и они притихли, когда их предводитель получил на орехи. В то утро у хозяйки было плохое самочувствие, и я осмотрел её, ища причину её нездоровья. Оказалось, у неё больное сердце. И, похоже, жить ей осталось недолго. Но они обе просили меня не думать об этом слишком много и только научить Зарёну защищаться.

Я натренировал её так, что даже самый сильный из селян не смог её победить. Он, кстати, и был тем, которого по утру обнаружили бесчувственным, со связанными девичьей лентой руками. Молодой мужчина поумерил свой пыл на некоторое время, а когда опять взялся за старое, то огрёб по полной. Сначала ревел в три ручья, а потом, как выяснилось, по-настоящему влюбился в победительницу. И теперь опасливо бродил за ней как тень, горя иными планами, более приличными: ему захотелось на ней жениться. Он не только досаждал осмелевшей красавице, но ещё и всеми силами её защищал от нападок остальных. Был этот мужчина самой обыкновенной внешности, но здоров как бык и холост. Так что есть вероятность, что гордая девица когда-нибудь сдастся. Или после того, как её мать уйдёт за Грань, отправится наниматься в охранники к какой-нибудь знатной даме.

Зарёна уже сообщила мне эту «мысль», причём, рассказывала о ней очень серьёзно. Возможно, во время её путешествия в столицу любителей чужого добра поубавится. Тех, которых Мстислав, жестокий, но практичный король этой страны, ещё не затащил в своё войско или не заставил заниматься иной полезной деятельностью: от уборки грязных мест и замены лошадей на полях до строительства и изготовления оружия. Разбойники, несогласные трудиться на благо родины, долго не жили.

Как-то раз мне было лениво просыпаться. Просто… вот лежу с закрытыми глазами — и хорошо. Глаз открывать не хочется. Двигаться лишний раз не хочется. Сам не знаю, что на меня нашло.