За Камнем Жизни

– Но мы же умерли, – продолжил Егорка, не обращая внимания на смех старшего брата.

– Ты кушаешь? – спросила Лукерья и улыбнулась.

Ну, никак без смеха нельзя смотреть на этого синюшного с серьёзным лицом.

– Да.

– В уборную ходишь?

– Нет, он в кустики бегает, – встрял в разговор Тимур.

– Почему? – удивилась Лукерья.

– Там дырка большая, – пробурчал Егорушка, опустив голову. – Я боюсь.

– Тим, в сарае я досочки видела. Прибей, чтоб поуже было.

– Сделаю, – покладисто пообещал Тим.

– Вот, видишь, Егорушка, уже два доказательства, что ты живёшь. Ты вот ежевику обирал, вон как руку расцарапал. Кровь была?

– Была. Я подорожником со слюной залепливал.

– А больно было? – продолжала пытать Лукерья внука.

– Ещё как!

– Вот тебе ещё два доказательства, что ты живой. А сердечко-то как стучит! – положила ему ладонь на грудь. – Ещё рассматривать доказательства, что ты живой?

– Бабуля, да понял, понял я, что живой! А вот тут написано, – ткнул пальцем на лист бумаги взявшийся из ниоткуда на столе, – что участники условно живые. Участники, это же мы?

– Ну-ка, ну-ка, что тут написано?

Лукерья взяла лист, повертела в руках. «Условия», – прочла заголовок текста. Текст написан на русском языке каллиграфическим почерком, фиолетовыми чернилами на качественной плотной белой бумаге. В верху, в правом углу надпись – «Копия». Стала читать.

– Откуда он взялся? – посмотрела на Тимура, тот только плечами пожал. – Понятно. Ну, что ж, раз эта бумага здесь, значит речь в ней о нас. И Участники – мы. И теперь понятно, откуда у меня взялись знания о разных растениях и их свойствах.

– И ещё можешь варить из них лекарственные настои, готовить мази и лечить, как врач, – перечислил бабулины возможности Егорушка.

– А я не понял, какие мне вложили умения и знания, кроме как о мире, – проговорил с недоумением Тимур. – Охотиться, рыбу ловить, молотком да топором работать меня дед научил. Я же с ним на охоту ходил, на рыбалку, за грибами. Петли на зайцев ставили, тетеревов сетью ловили. Да много чему меня дед научил. Так что пока никакого нового умения я за собой не заметил.

– Я вовсе ничего не умею, – расстроенно произнёс Егорушка.

– Тебе ещё подрасти надо – ни роста, ни силы, – взъерошил волосы брату Тимур.

– А в чём мы участвуем? – вернулся Егорушка к теме участия.

– Получается, что в борьбе за выживание, – предположила Лукерья.

– Это как?

– Это, братец Егорушка, что нам придётся драться со всеми, кто и что против нас, чтобы выжить, – ответил Тимур.

– Раз нам придётся драться за жизнь, то почему мы условно живые?

– Ой, Егор, ну, ведь, ежу понятно, что можем погибнуть. А, вот добудем Камень Жизни, тогда, точно, будем жить. Ты бы, лучше, вот, мяса ел больше, а не только ягодки, а то маленький совсем, словно тебе пять лет. Как ты драться будешь? Силы-то в тебе кот наплакал, – выговаривал брату Тимур.

– М-я-я-ау-у-у, – раздалось, жалобно, за дверью.

– Ой, бабуля, и правда, кот плачет.

– Вот он тебе и наплакал, – хохотнул Тимур, направляясь к двери.

Стоило приоткрыть дверь, как в щель протиснулся чёрный крупный, но худющий кот. Шерсть, когда-то пушистая, местами свалялась, местами выдрана клочками. Левый глаз закрыт и слезился. Правое ухо разорвано.

– Вот, Егор, видишь, как дерутся за выживание? Это тебе наглядное пособие, – поучительно сказал Тимур. – Ба, к тебе пациент пришёл, – хохотнул.

Лукерья вышла в «прихожую». Кот сидел скромненько у порога и, жалобно, смотрел на неё одним большим зелёным глазом с надеждой и сомнением – помогут или выгонят.

– Ох, ты ж, болезный, проходи в кухню. Егор, налей ему молока, да много не наливай, а то с голодухи живот заболит. Я пока заживляющее зелье сварю. Где-то я флакончик видела с нарисованным глазом. Хорошо, ещё печь не прогорела.

Поставила на угли котелок, плеснув в него кружку горячей воды, сыпнула мерку измельчённого корня чистюхи синей и мерку самбур-травы. Когда начало закипать, сняла с углей, добавила две вайи папоротника серебристого и отставила настаиваться.

Кот напился молока, потёрся о ноги Лукерьи и лёг на половичок в проходе из кухни в спальню.

– Ребятки, а вы ничего необычного не замечали в доме? – спросила Лукерья внуков.

– А чего необычного, ба? – Тимур снова принялся изучать листок.

– Да вот, кроме появления этой бумажки, – Лукерья присела на табурет. – Какие-нибудь шумы посторонние или ощущение чужого взгляда?

– Бабуля, я уже боюсь, – жалобно прошептал Егорушка.

– Чего бояться-то? Вот тут же написано, что Участники то, Участники сё, а какие-то Кураторы им помогать должны. А раз должны помогать, значит наблюдают, – толковал Тимур.

– Так ты чувствовал, что кто-то наблюдает? – спросила Лукерья.

– Да с первого дня, ба. И кто-то доедает то, что от ужина остаётся.

– Я думала, что кто-то из вас ночью встаёт подкрепиться.

– Нет. Егорка ночью на ведро встаёт, так он быстро. И голос я слышал. Но это когда ещё в отключке лежал. Я же рассказывал.

– Бабуля, а я ночью слышал, как кто-то шеборшал под полом, – таинственно проговорил Егорушка.

– Вот и я слышала. И бумага эта как-то тут оказалась. И взгляд чей-то. И на печи кто-то спит.

Лукерья взглянула на растянувшегося безмятежно на половике кота. В этот момент он, приподняв голову, открыл здоровый глаз, внимательно посмотрел на неё и… ухмыльнулся. Лукерья, сглотнув, моргнула. Посмотрела снова на кота, но тот продолжал спать. «Примерещится же такое», – Лукерья вскинула руку, в порыве перекреститься, но вовремя вспомнила, что крестика на ней нет. Она очнулась без него.

– На печке никто не спит, – возразил Тимур.

– Ну, а, как же? Постель на лежанке чья?

– Ба, ты с чего взяла, что там чья-то постель? – Тимур с недоумением посмотрел на бабушку.

– И я никакой постели не видел, – подтвердил Егорушка с подозрением покосившись на печь.

Лукерья встала, прошла в спальню и с удивлением наблюдала, как на лежанке тает, исчезая, постель. Егорушка, выскочивший за ней и ухватившись за руку, замер, затаив дыхание.

– Тимур, тут правда кто-то спал, – проговорил приглушённо, вернувшись к брату.

Лукерья в задумчивости прошла к сундуку. Там в отгороженном отделении стояли разные флакончики. Среди них и был с нарисованным глазом.