За краем пустошей

Флори снова торопливо перекрестилась.

– Где они теперь?

– Кто? А, леди Элис с этим бешеным… Да кто ж их знает! Напрасно барон Дормонд старается – ведьма кому угодно отведёт глаза. И появится, когда сама захочет.

– Когда всё это случилось?

Флори взглянула в окно.

– Да… солнце тогда уже село. Господи, а сейчас-то уже ночь глубокая! Где же леди Камилла?..

Я больше не могла слушать её причитания. Страх стучал в висках от сознания – случилось непоправимое. В памяти возникла ночь, когда я выбежала за крепостную стену в поисках отца и брата, и ощущение беды холодом пробежало по спине.

Сколькими смертями обернётся ещё одна попытка обвинить леди Элис в колдовстве?

* * *

Солнце поднималось из тумана, словно с трудом отходя от ночного кошмара. Леди Элис стояла посреди парадного зала, спокойно выслушивая сенешаля, рассказывающего ей о событиях этой ночи. И, отдавая ответные распоряжения, не оглядывалась на держащегося чуть поодаль барона Дормонда, снова обретшего свою невесту.

Кладбищенская часовня, несколько лет стоявшая закрытой, была единственным местом, которое тщательно не обыскивали, лишь заглянули в тёмные и пустые окна, да посветили фонарём за порог. И вот оказалось, что именно там леди Элис в молитвах провела эту ночь. Кто-то этому верил? Возможно. В всяком случае, никто не спорил.

Вдовствующая графиня, её дочь и капеллан оказались повинны в заговоре против законной наследницы Стэнфорда, и, когда заговор раскрылся, тайно покинули замок под покровом ночи. Наверное, кто-то верил и этому. Желающих возразить не нашлось.

Барон Ховард с первыми лучами солнца выехал из Стэнфорда вместе со всей своей свитой, в надежде нагнать свою невесту. Верил ли он в то, что ему это удастся? Похоже, он впрямь хотел в это верить.

Высокого, чересчур скромно одетого мужчины с чересчур дорогой шпагой на поясе нигде не было видно. Хотя именно он был повинен в произошедших ночью убийствах нескольких солдат из замкового гарнизона. Кто-то же должен понести наказание. Тем более, он действительно совершил эти убийства.

Жизнь в замке стремительно входила в спокойное русло, направляемая твёрдой рукой новой графини.

Только мне здесь места больше не было. Я – часть воспоминаний о тёмной странице жизни леди Элис, а плохие воспоминания стирают. Я не хотела быть стёртой с лица земли вместе с ними.

Этот день прошёл для меня в сборах, получении от управляющего рекомендательных писем для моих будущих хозяев, попытках не попадаться на глаза новой графине и скрыть слёзы по леди Камилле. И – в прощании со Стэнфордом. Я не жалела о том, что покидаю его, я просто прощалась с местом, где родилась и выросла, где узнала, что такое боль, тоска, страх и умение их скрывать под лукавой и легкомысленной улыбкой. Я испытывала облегчение при мысли, что никогда больше не увижу этих стен, не буду бояться после заката выглядывать в окно, не буду просыпаться в холодном поту после кошмарного сна, мучившего меня столько времени. Этот день был моим последним днём в Стэнфорде, и я хотела, чтобы он поскорее закончился.

А замок готовился к венчанию барона Дормонда и графини Стэнфорд. Замок ликовал, пряча свои тайны под роскошным убранством. Правда, в часовне лежали мёртвые тела, но что с того? Виновный в их смерти будет повешен, как только его отыщут. Если отыщут. И ещё троих убитых этой ночью не отыщут никогда… даже четверых, если считать беднягу Роба.

Слёзы снова подступили к горлу и я прикрыла глаза, стараясь не заплакать. Впрочем, в тени парадной лестницы, где я стояла, вряд ли кто-то это заметил бы. Все смотрели на крыльцо, где вот-вот должны были появиться жених и невеста. Сверху неслась музыка, снизу – приветствия и восхваления молодых. В первый момент никто не обратил внимания на стук с размаху ударившейся о стену дверной створки. Никто сразу не смог различить проклятий на фоне звуков праздника. Кажется, я была первой, обернувшейся к дверям чёрного хода.

Преследуемый стражниками, он выбежал едва не на середину двора, мигом опустевшую. Его одежда была изорвана и окровавлена, даже длинные густые пряди русых волос слиплись от крови. Сразу трое солдат преградили ему путь, окружили, в свете факелов сверкнули молнии клинков – одна ушла в сторону, другая прочертила дугу, сопровождаемую веером тёмных капель, увлекая вниз ещё один блеснувший клинок. Быстрый поворот, удар из-за спины, и один из преследователей отскакивает в сторону, разбрызгивая кровь, в то время как другой бьётся в судорогах на булыжнике двора. Ещё один резкий поворот, и подоспевший сзади стражник оседает, увлекая застрявшую в груди шпагу.

Сам раненый, потративший последние силы на этот отчаянный рывок, даже не смог нагнуться к умирающему в шаге от него, чтобы вернуть себе оружие. Просто прислонился спиной к поддерживающей крыльцо колонне и поднял голову. Ещё мгновение, и на него оказались нацеленными сразу несколько шпаг. Впрочем, убивать преступника прямо на глазах у жениха и невесты никто не решался. Чуть отступив от него, солдаты ждали команды. А я увидела, как смотрели друг на друга графиня и приговорённый, и поняла то, что до сих пор не приходило мне в голову. То, что многое объясняло в поведении этого человека. То, чего не могло быть, но оно было.

Эти двое любили друг друга. На миг леди Элис покинуло ледяное высокомерие и мне показалось, что она готова броситься к нему забыв о своём титуле и власти, о собственной свадьбе и стоящем рядом женихе. Но это был лишь миг. К графине вернулось обычное спокойствие и она отвернулась от подножия лестницы. Он же продолжал смотреть на неё и я видела его взгляд. Он боготворил. Он прощался и прощал ей всё. И, словно не в силах вынести этот взгляд, графиня ещё больше отвернулась – слишком резко, слишком неосторожно. Ножка в нарядной туфельке соскользнула с крутой ступеньки и леди Элис, потеряв равновесие, сорвалась вниз. Брызнули в стороны вплетённые в причёску жемчужины. Несколько женщин в толпе пронзительно вскрикнули.

Никто не успел подоспеть на помощь, а в следующий миг графиня оказалась у ног своего преступного любовника, стоящего ближе всех к подножию лестницы. Бросившиеся было к ней застыли. Застыли стражники с обнажёнными шпагами. Осёкся на полуслове барон Дормонд, пытавшийся отдать какой-то приказ. Приговорённый склонился к неподвижной графине, аккуратно приподнял ей голову, убирая с лица растрепавшиеся волосы. И тут она шевельнулась. Ударила его в грудь в попытке вырваться. Закричала, зовя на помощь, но перед этим её губы беззвучно шевельнулись. Беззвучно для окружающих, но любовник её услышал.

Рывком вздёрнув графиню на ноги, сам едва при этом не упав, он прижал её к себе, пачкая своей кровью её роскошное платье, и, выхватив кинжал, приставил лезвие к её горлу. Медленно, не отходя от стены и не давая никому зайти ему за спину, они отступали в сторону ведущей к кладбищу аллеи. А я смотрела на это, и не могла понять, почему никто не видит того, что вижу я. Как осторожно она наносила удары, стараясь не попасть туда, где на его рубахе выступили пятна крови. Как бережно он держал клинок, чтобы металл даже слегка не коснулся её шеи. Как пленница тайком поддерживала взявшего её в плен, стоило тому качнуться от слабости.

С лестницы неслись приказы барона Дормонда схватить разбойника, но попытки последовать им разбились о властный голос графини:

– Стоять! Он убьёт меня.

Барон Дормонд сулил виселицу всем, не успевшим спасти его невесту, и тут же, вторя ей, велел им не двигаться с места. Наконец, пара скрылась из глаз, растворившись в царящей за кругом факелов ночной темноте.

Не видя больше своей невесты, барон понял, что теперь приказы отдаёт он один, и направил солдат окружать кладбище – единственное место, где можно было скрыться, не выходя на открытое место. А мне казалось, что ещё немного, и я начну сочувствовать этим двоим, забыв, что они оба – чудовища.