За мгновение до мечты

Первые дни я голодала, не зная, как лучше охотиться. К тому же малышку приходилось носить на руках постоянно, чтобы она своим плачем не привлекала внимания. Никогда ещё у меня не было таких сильных рук! И никогда ещё у меня так не болела спина, пальцы, ноги и всё тело… Этот месяц дался мне нелегко, но вместе с улыбчивым, хотя и капризным чудом, мы справились. Быт наладился, мы часто купались в лагунах и обе загорели, несмотря на то, что в самые жаркие часы я пряталась в тени.

Я хотела как можно скорее отправиться в город, к бункеру, но понимала, что лучше отсидеться, и надеялась, что нас не будут искать. К исходу третьего месяца Люба стала спать лучше, и я ощутила прилив сил. За эти восемь с лишним недель мимо дважды пролетал корабль, но я не знала, враги это или друзья, а потому не высовывалась.

Я решила отправиться в путь ночью. Пусть холодно, зато темно и потому безопасно. Уже удалившись на достаточное расстояние от временного убежища, я осознала всю наивность своих рассуждений. Наверняка у злодеев есть сканеры – например, тепловые – и мы с Любимой будем светиться во тьме как две большие лампочки. Однако возвращаться я не хотела. Возле лагун было хорошо, но там меня рано или поздно обнаружат. Да и нельзя все время питаться рыбой – я была худа как никогда прежде.

Путешествие было нелегким, но я и не ждала, что доберусь скоро и без проблем. Стерла ноги? Не беда. Постоянно болят плечи? Привычно. Хочется есть и мучает жажда? Потерплю. Каждый последующий шаг давался труднее предыдущего, и пустыня казалась бесконечной.

К исходу третьего дня я возненавидела себя за то, что рискнула прежним убежищем ради нового. Любима сделалась вялой, и мне было страшно, что она перегрелась и недоедает. К счастью, на четвертый день я добралась до леса, где голыми руками поймала какую-то небольшую птицу. Что было дальше, помню плохо. Знаю только, что жарила я её уже мертвую… жизнь зверя или моего ребёнка? Для меня выбор был очевиден.

Потом я часто била птиц, и, хотя краем сознания мне было живностей жалко, все же они оставались добычей, которую можно съесть, а не забавными птичками и грызунами. Это пугало. Я понимала, что могу запросто ожесточиться и никогда не стать прежней, но уговаривала себя не паниковать. В любом случае, мясо было не капризом, а необходимостью.

Мне везло, и я поверила, что доберусь. Согласно карте, оставалось пройти всего пару десятков километров. Люба как будто немного прибавила в весе и повеселела, став ещё красивее. Чего стоили одни только громадные фиалковые глаза! А ещё щёчки в небольшими ямочками, сильные ножки, которыми она любила дрыгать, и кудряшки мягких волосы, обрамляющих лицо…

Невозможно передать словами, как я обрадовалась, увидев вдалеке город! Словно гора упала с плеч. Однако радость не дала наделать глупостей, уступив место рассудительности и спокойствию. Дождусь ночи, тогда и пойду к бункеру. Не нестись же галопом, наплевав на осторожность!

Под деревьями было хорошо, солнце не пекло, песок не летел в глаза. Я думала о том, что, если смогу сберечь Любиму, то не посмею сердиться на Бьёрна. Пусть он меня бросил, но ведь пытался вернуть! По крайней мере, в этом я себя убеждала. А ещё шептала Любиме, что мы обе должны быть храбрыми, и непременно вернёмся домой. Так, за разговорами, наступил вечер, и я, укачав малышку, медленно двинулась в сторону города.

Как бы мне ни хотелось поскорее оказаться за надежной толстой дверью, под защитой прочных стен, да еще и с изрядными запасами еды и воды, я шла медленно, крадучись. Смотрела по сторонам, прислушиваясь к малейшему шороху, но вроде бы всё было нормально.

Я легко отыскала нужный дом, огляделась, и тихонько вошла внутрь. В темном коридоре пахло песком. Я сделала два шага… тишина. Сердце стучало, Люба тихонько посапывала.

И вдруг кто-то больно схватил меня за руку и сдавил с такой силой, что я вскрикнула. А потом зажегся свет, и я на мгновение прикрыла глаза. Судорогой свело живот, руки похолодели: это был мой бывший владелец, и с ним – еще несколько ухмыляющихся товарищей.

– Ну ты зараза! – сказал он. – Как ловко от нас улизнула! Однако твоя удача иссякла, помогать больше некому.

У меня защемило сердце от ужаса: я поняла, о чем он.

– Выходи, – сказал мужчина, по-прежнему держа меня за запястье. – У нас здесь кое-кто, кого ты будешь рада видеть.

Я едва сдержала слезы, увидев Аврору: ее лицо было синим от побоев, она прихрамывала и дышала хрипло.

– Таиса, не… – начала было она, но тотчас получила по голове.

– Молчи, тварь! Еще слово – и лишишься своей никчемной жизни. А ты, – он поглядел на меня, – пожалеешь. Но для начала скажи-ка нам код от двери. – И добавил, равнодушно взглянув на Любиму: – Я знаю, как заставить тебя говорить. Тут и придумывать ничего не нужно, я просто тресну твою козявку как следует о стену…

Я задохнулась, чувствуя, как начали дрожать колени. Пробормотала цифры, ни на кого кроме дочки не глядя. Я знала, что произойдет, могла догадаться, что за судьба нас ожидает. Мучитель решил растянуть мгновения своего торжества:

– Я не знаю точно, что с ней сделают. Возможно, подождут, пока вырастет, и отдадут на органы. Или сделают малолетней рабыней где-нибудь в захолустье. А, может, принудят всю свою жизнь, годов этак с двух, работать не покладая рук. Знаешь, такие рабы не доживают до шестнадцатилетия.

– Убейте лучше меня, – произнесла я тихо.

– Возможно. Но сначала найдем для такой милашки хорошего хозяина. Светленькие весьма ценятся в домах терпимости за завесой! И, кстати, дочь ты больше не увидишь.

Любиму грубо вырвали у меня из рук, и малышка зашлась в отчаянном крике. Только младенцы могут так орать, но я орала ничуть не тише. Почему же, научившись садоводству, плаванию, езде на мотоцикле я не позаботилась узнать, как нужно бить? Я бы удушила их, растерзала, раскидала, отняла дочку… Я бы убежала прочь, спаслась и её спасла… Но не вышло. Меня с силой ударили по лицу, потом в живот, и что было дальше – не помню, хотя сознание я потеряла только после шестого удара.

Я очнулась через какое-то время и, приподнявшись, огляделась. В ушах все еще стоял крик малышки. Солнце пекло нещадно, голова кружилась, и небо путалось с землей. Казалось, что я не лежу, а кувырком качусь вниз по раскаленному противню. Меня бросили в пустыне умирать?

Нет. Разве отказались бы они от денег, что принесет очередная сделка? Неподалеку тлели остатки корабля, и я, рыча поползла вперед. Пусть она будет жива, пожалуйста! Из груди вырывались глухие всхлипы, рыдать было больно.

Но внутри кроме трех обгоревших трупов взрослых людей никого не оказалось, и следов вокруг тоже не было. Значит, Любиму и Аврору увезли на другом корабле или оставили в бункере. Где же я? Как далеко улетела от города? И куда мне теперь идти?

Когда первый шок прошел, я поняла, что вряд ли доберусь куда-либо. Во-первых, меня мучила жажда, а воды не было. Во-вторых, болела голова и подташнивало, возможно, это был солнечный удар или сотрясение. Я ненадолго спряталась внутри корабля, но там отвратительно пахло, и пришлось вылезти наружу, под безжалостное солнце. Самым правильным было как можно скорее убраться с места крушения, и я осмотрела остов корабля, ища, что можно использовать. В качестве оружия сгодился острый кусок обшивки, внутри удалось найти металлический ящичек со всякими лекарственными штуками и зловещего вида механизмом, которым я не умела пользоваться. Я прикрыла голову куском собственной блузки и поплелась на восток. Нужно было выбрать какое-то направление и придерживаться его. Песок забивался в ботинки, губы потрескались, горло саднило. Я понимала, что слезы не помогут, лишь отнимут силы, но остановиться не могла. А когда выплакала какую-то незначительную часть горя, дала себе слово убить того мужчину. И пусть он перед смертью орет, просит пощады, только бы увидеть его глаза, полные ужаса. Только бы ударить его в мерзкую рожу, как можно сильней и жестче, до капель крови на пальцах, до хруста!