За огнями маяков

И вот — училище, техникум. И это вот направление на край света.

Зудящей заботой маячила впереди дорога в неизведанное. Начнется она завтра, с утра. А сегодня? Сегодня, так, суета, в дежурный магазин надо: что-нибудь купить в дорогу, — возможно, на корабле нет буфета…

Слушали, как журчит и шипит набегающая на берег волна, видели, как закрывает горизонт надвигающееся на город черное облако. На Владивосток, на наш город.

На наш, потому что… Потому что предки наши отстояли этот город не раз и не два. Потому что в магазинах, трамваях, на перекрестках — везде и всюду наш разговор и наши люди. Потому что здесь они с Гошей, и земляки — Валька Козин и Коля Воробьев тоже здесь. Потому что и цыган в пельменной поет наши, русские, песни…

ИЗ ПУТЕШЕСТВИЙ ЗА ТУМАНАМИ

1. «Крильон»

Учась в Новосибирской жеухе и в Уфимском железнодорожном техникуме, приобрели они опыт перемещения на поездах, который главным образом состоял в том, что на пересадке надо спешить и поторапливаться, а порой и мчаться сломя голову, чтоб вовремя попасть к кассе — купить билеты. Так что во Владивостоке, едва коснувшись перрона, они понеслись на рекомендованный морской вокзал с виадуком через пути, с круглыми часами на фронтоне — примета, чтоб не искать долго.

Сперва, конечно, в справочное, потом — в кассу. Там предложили билеты на пароход «Крильон», отправляющийся завтра утром, в девять ноль-ноль.

Ну, это же то, что надо! Превосходно! А время, так оно еще и в запасе: осмотреть город, окрестности, заглянуть на пляжи и, по возможности, искупаться. Да в столовую: последний раз на материке отметиться.

Сказано — сделано. Владивосток предстал, как старый знакомый — дома каменные. И деревянные — тоже крепкие, побуревшие от времени, с резными и крашеными наличниками; дороги асфальтированы, кое-где выстелены булыжником столетней давности; тротуары широкие. Центр города ухоженный. Ну, а пляжи, песчаные пляжи — это прямо мечта путешественника!

На пристани, в бухте Золотой Рог, привлекая взгляды прохожих, красовался белоснежный «Крильон». У трапа толпились пассажиры. Парни протянули билеты двум женщинам, военные ребята проверили у них пропуска для проезда в пограничную зону. И все. Можно входить — прямо и вверх, на палубу. Путешественники остановились возле основания огромной трубы, где уже примостились три девушки. Спросив у них разрешения, поставили чемоданы и сняли рюкзаки. Перевели дух, огляделись.

— Поедем вместе — надо бы познакомиться. Меня зовут Олегом, а это — мой друг Гоша, — кивнул Олег на присевшего на чемодан белокурого друга.

Девушки оживились, над чем-то засмеялись.

— Я — Люда, — представилась симпатичная, с тонкими чертами лица, молодушка, очевидно, старшая из троих. — А это вот — самая молодая из нас, Эмма.

Высокая, смуглая, полногрудая девица, лет восемнадцати, с примесью, возможно, нерусских кровей, склонила голову и своими карими глазами, обрамленными густыми ресницами, внимательно посмотрела на Гошу и на Олега.

— А это — Нина, — другой рукой Люда указала на смутившуюся от представления девушку с пышными светлыми волосами. — Откуда вы, ребята? Кто вас направил на Сахалин?

— Из Уфы мы. Окончили железнодорожный техникум. — Высказались они по очереди. Девушки, зашумели, заговорили.

— Так и мы тоже. Из Карагандинского железнодорожного техникума.

— Коллеги, значит? — удивился Олег. Его голос потонул в гуле и радостном смехе.

— Есть, правда, разница: ваш техникум относится к Министерству путей сообщения, а наш — к Министерству трудовых резервов, — уточнил Гоша.

— Все равно железнодорожники. Хорошо, что вместе поедем, — Люда подвела итог неожиданного знакомства.

Вместе или не вместе придется работать на сотворенной японцами железной дороге и часто или не часто, но доведется общаться друг с другом. Разговор обрастал шутками, становился звонче и веселее. Девушки между тем суетились: первым делом они положили на бок один чемодан, накинули на него светлую тряпицу и стали готовить завтрак — вареную картошку и хлеб. Пригласили и ребят; те приняли предложение и на светлую тряпицу выложили обернутую в газету владивостокскую селедку.

— Есть чайник? — Олег задался вопросом.

— Есть, вот, — Из небольшой сумки Люда вытащила небольшой жестяной чайник, со смехом протянула Олегу, как бы намекая ему сходить за кипятком. Он огляделся вокруг, пошел в сторону служебных кают.

Теплоход между тем, повинуясь командам стоящего на мостике капитана в белоснежном кителе, отчаливал от пристани — вытягивал его кормой вперед, подальше от берега, маленький буксирный пароходишко с большой черной трубой. С берега махали платочками — кого-то провожали… И заработало собственное нутро «Крильона», и стал он разворачиваться и выходить на середину бухты.

В бухте вдоль и поперек сновали катера и мелкие суденышки с бурунами по носу и тянувшимися за кормой вскипающими на солнце дорожками. Солнце уже пригревало, и на душе было радостно. Ветер с моря ласково поглаживал по лицу. Владивосток, с облепившими косогоры избами и лачугами, медленно уходил к юго-западу. Чисто прибранного, будто к празднику, центра города не было видно, но издали он искрился и горел на солнце; радостно провожал он отбывающих на край света путешественников, загадочно подмигивал зелеными огнями маяков.

«Крильон» вместе со своим двойником «Анивой», похожей на него, как одна капля воды, перевозили вербованную публику с материка на Сахалин: «Крильон» ходил до Холмска, «Анива» — до Корсакова. Оба плоскодонных корабля взяты у поверженной Германии в счет репарации. Сверкают они белизной и отделкой палубных надстроек. Каюты, разделенные коридором, привлекают внимание отделкой дверей из карельской березы и мореного дуба, сверкающих на них бронзовых ручек и романтичного подсвета косо вставленных в потолочные абажуры лампочек.

На открытой палубе кучками разместилась молодежь, не захотевшая спускаться в твиндек, где были места третьего и четвертого классов. Одна из них облюбовала место возле монументальной трубы, и Олег, балансируя между пассажирами, спешил к завтраку с кипятком в чайнике. Поставил его на палубу, рядом с чемоданом, накрытым белой салфеткой и сервированным под изысканный стол.

Нарезая селедку и чистя холодную картошку, вспоминали эпизоды студенческой жизни. У девушек разговор был серьезный, а парни выбирали и преподносили то, что было занятно и вызывало смех. Подробно остановились на том, как провели время во Владивостоке, как в ресторане просадили почти все деньги, назначенные в дорогу, а потом, выйдя на улицу, хохотали…