За пределом

– А знаешь, что я на кухне нашел, Надин?

– Без понятия, - притулившись к надежному боку, снова раззевалась та.

– Взбитые сливки! Целую миску, представляешь! И как только мы их не расколотили, - уплетая плов, поражался Магнус.

– Это я для коврижки крем делала.

– Я так и понял. Только у меня насчет них появилась совсем другая идея.

– Какая?
– удивленно открыла глаза Надя.

– В спальне узнаешь, - пообещал он.
– Уверен, что тебе понравится.

***

Было уже позднее утро, когда Надюшка открыла глаза и сладко потянулась, а после уткнулась носом в бок лежащего рядом Магнуса и поцеловала его.

– Проснулась, соня?
– тут же заворочался он, просыпаясь.

– Кажется, - ощущая в теле приятную негу, улыбнулась она.
– А ты?

– А что я? Я сегодня успел уже позавтракать, накормить Серпа, сбегать на рынок за печеньками, завалиться к тебе под бочок и немного подремать.

– Какие такие печеньки? Ничего не понимаю, - приподнялась на локте Надя.

– Конечно не знаешь, - согласился он.
– Я говорю о ритуальной выпечке. О таких маааленких печеньях, украшенных разноцветной глазурью и засахаренными цветами. Их готовят к рождеству Единого, несут в храм и там освящают. Вот… А по пути домой угощают Цветиками всех встреченных людей, ну и сами угощаются.

– Ой, как интересно. Что же ты мне заранее ничего не сказал. Я бы вместо коврижки испекла… Как ты их назвал?

– Цветики, - ответил Доу.
– Только их не принято печь дома.

– Почему?

– Их готовят сироты, живущие в приютах, а мы, покупая к празднику печево, помогаем им. Эта такая особая благотворительность, Надин.

– Ясно. Значит сегодня мы идем в храм?

– Не только сегодня. Праздники длятся три дня. Каждый день имеет своего небесного покровителя. И каждому из них посвящены отдельные обряды. К примеру сегодня День Отца. Сначала мы вместе с тобой пойдем в общинную церковь, а ночью я пойду туда один.

– В ночь значит?
– Надюшка недоверчиво прищурилась.

– Не ревнуй, - обрадовался Магнус.
– Там будут одни мужики. Зато завтра ты отправишься в храм. Без меня.

– Ночью к мужикам?

– Днем и в компании уважаемых женщин, - не оценил шутку ревнивый Доу.
– А насчет мужиков… Помнишь, что я говорил тебе о них?
– склоняясь к жене спросил он.

– Что у меня никого кроме тебя не будет, - запуская руки в густые темные волосы мужа прошептала она.
– Да мне и не надо.

***

– Ну, вот, - спустя некоторое время Магнус продолжил рассказ, пристраивая голову на Надюшкин живот, - второй день празднеств посвящен матери единого - святой Кармелле. В храмах в ее честь освящают вино.

– Теперь понятно, почему мужиков в этот день стараются не допускать в святые места, - засмеялась Надюшка и, ей вторил Доу.

– Скорее всего, - отсмеявшись, согласился он.
– Но вообще-то сладким вином вскармливали Единого во младенчестве.

– Однако…

– Вино источали сосцы святой. Оттого-то и ценятся в женщинах пышные перси. Чем больше, тем красивее. И вообще, женщины должно быть много, а достоинства ее изобильны… Эй, Надин, что ты делаешь? Куда ты?

– Сначала в ванную, а потом на кухню, - пряча под халатом свои весьма скудные по местным меркам достоинства, фыркнула та.
– А ты тут мечтай о коровах! Мясо-молочных! У них и сиськи будь-будь, и корма ого-го и характер покладистый!

– Ты меня не так поняла, - сказал Доу захлопнувшейся двери.
– Однако… - он задумчиво почесал в затылке, а потом поднялся и пошел налаживать семейное общение и искать точки соприкосновения в гендерном вопросе.

– Надин, открой немедленно! И предъяви объекты для сравнительного анализа!

***

Храм, который Магнус называл общинным, находился за пределами крепостных стен как раз на полдороге между Эной и крепостью Арнорак. Идти туда предстояло пешком, но по уверениям Доу прогулка не должна занять более двух четвертей часа.

– Сама не заметишь, как дойдешь, - заверил он, улыбаясь словно сытый хищник. И то сказать, сравнительный анализ задался.

– Хоть посмотрю, что у вас тут и как, - Надюшка шагала по дороге прочь от города и легкомысленно размахивала пустой корзиной. Полная была у Доу. В ней ровными рядами было сложено печенье. ' Шесть дюжин, Надин, - хвастался он, - мало кто может позволить себе больше.'

Доу вообще как-то ожил после случившегося вчера: подшучивал, смеялся. Словно бы близость с женой изменила его. ' Вот что секс животворящий делает, - краснела Надя, вспоминая вчерашние взбитые сливки и сегодняшнее купанье.
– Давно надо было ему дать. Хотя конечно жаль, что до скалки я так и не дотянулась.'

У Надюшки, кстати, тоже было отличное настроение, улучшению которого очень поспособствовал один момент: сегодня ее голову украшал похожий на изысканный капюшон с пелериной черный кружевной платок, а не опостылевшая сетка-авоська.

Оказывается замужние женщины, идя в церковь, покрывали головы этакой роскошью, превращаясь в из загнанных домохозяек загадочных красавиц. Во всяком случае, Надюшка ощущала себя именно красавицей.

***

Древнее сложенное из потемневшего песчаника здание храма более всего напоминало средневековые церквушки, и по сей день сохранившиеся в Англии или Бретани. Та же приземистая основательность, аккуратность и чопорность, даже ряды покосившихся надгробий будто бы те же самые. Правда, если верить словам Магнуса, покойников под ними не было. Да и не могилы это были, а памятные стеллы, призванные донести до потомков мудрость пращуров.

Короче, все вокруг было чистенько, красивенько и ни капельки не страшно. Особенно умиляли пасущиеся тут и там беленькие пушистые овечки. Одним словом - пастораль. Удивляло то, что их никто не гоняет из святого места, но кто их поймет этих алеенцев.

– Там выход, Надин, - остановил направляющуюся к дверям церкви жену Доу.
– А нам сюда, - он указал непонятное сооружение, представляющее собой странную смесь часовни и склепа. Что интересно, размещалось оно на довольно большом расстоянии от собственно храма.
– Именно через этот вход, живые попадают в святилище.

Зябко передернув плечами, Надя последовала за мужем. Его слова навевали неясную тревогу, отдавались холодком в подреберье и сухостью во рту.

– Службу сегодня ведет сам отец Бенедикт, - подавая руку жене, сказал Магнус.
– Замечательный пастырь. Именно он обвенчал нас. Осторожнее, ступеньки крутые… - он говорил что-то еще, но Надежда не слышала.

Прямо на нее пустыми глазницами смотрели черепа. Десятки, сотни, а может быть и тысячи черепов приветливо скалились со стен. Они были уложены в строгом порядке, и в сочетании с лопатками, позвонками, тазовыми и берцовыми костями образовывали прихотливую мозаику, созданную безумным мастером. Безумным, но гениальным.