За пределом

– Рррр?
– насторожился Серп. Лично он ни про каких козлов дома ничего не знал.

– Что смотришь? Я о Магнусе говорю. Он, чтоб ты знал, предатель и козел! И я его бросила!
– Надя шмыгнула носом и быстро-быстро заморгала, чтоб не расплакаться.

– Рррр!
– снова зарычал пес.

На этот раз он не играл. Все было по-настоящему. Кто-то, скрытый в чаще леса, растревожил верного Серпа. Так он и замер, вытянувшись в струнку. Закрыл собой хозяйку и приготовился защищать ее до последнего.

– Что? Кто там?
– испуганная Надюшка вскочила на ноги и ухватила кобеля за ошейник.
– Выходи!

– ее голос предательски дрогнул.

Знакомые кусты снова зашевелились, и к ужасу девушки Серп застыл памятником самому себе. А потом к насмерть перепуганной Наде подскочило какое-то мелкое лохматое чудовище.

– Миленькая моя! Родненькая! Дошла! Не заблудилася!
– завизжало оно и кинулось Надюшке в ноги.

Ей бы убежать, да не получается - чудище не пускает. Обняло оно Надюшу, ткнулось Ей в коленки и плачет.

– Я знал, я верил, что все так и будет, ни одной минуточки не сомневался. Надеялся еще хоть разок услышать русскую речь.

– Русскую?
– слабым голосом переспросила Надюшка, как только смогла осознать, что есть ее не собираются.

– Ее самую, матушка. Родную, стало быть, речь.

– Так ты не местный?
– испуг ее почти прошел, сменившись любопытством. Поэтому, опустившись обратно на бревно, Надя стала рассматривать плачущего малыша. Впрочем, он уже не плакал, а смеялся. Размазывал слезы по мордахе и улыбался солнечно.

– Подмосковный я, - прежде чем ответить, он достал из кармана клетчатый платок и трубно высморкался.
– Домовой.

– Да ладно.

– Не ладно, а потомственный хозяин дома, - подбоченился было коротышка, но быстро сник.
– Правда дома у меня теперь никакого и нету. В примаках живу.

– Погоди, я ничего не понимаю, - призналась Надя.
– Давай разбираться постепенно. Только сначала песика моего оживи. Это ведь ты его так?

– Живой он, - как-то по-особенному прищелкнул пальцами домовой.

Серп тут же зарычал и кинулся на него.

– А ну стоять!
– незнакомец отреагировал раньше Надюшки.
– Не позорься, дурень усатый! Лучше приглядись как следует да принюхайся - все свои кругом.

И пес послушался, склонил лобастую голову и потянул носом, а после заскулил виновато и ткнулся в домового. Тот так и ахнулся в траву.

– Полегче, - ничуть не обиделся коротыш.
– Телок ты рыжий, а не кобель. Нака вот, - выудив словно из воздуха изрядный шмат копченого мяса, кинул его Серпу.
– О чем мы говорили-то, хозяюшка, - он повернулся к Наде.
– Ты уж напомни, не погневайся.

– Ты начал свою историю рассказывать, - как можно незаметнее сглотнула голодную слюну она.

– Все как есть поведаю, ничего не утаю. Только сперва… - на этот раз домовой выудил из воздуха горсть изюма.
– Держи вот и слушай. Занесло, стало быть, меня в Алеену эту волшебным образом. И ведь не предвещало ничего. Дома я был, хозяйские семена инспектировал на предмет посева, а потом раз… и перенесся. Даже глазом моргнуть не успел.

– А я в клуб шла, - поделилась Надюшка.
– А попала в подвалы Арнорака.

– Бедняжка, - от души посочувствовал он и уселся рядышком.
– Давай знакомиться что ли. Меня вот Онуфрием Ильичом кличут, а тебя как?

– Надей.

– Надеждой, стало быть, - обрадовался домовой.
– Хорошее имя, правильное. Мне нравится.

И стал он таким счастливым, так весело задирал к солнышку ухоженную рыжую бороду, так энергично болтал короткими обутыми в аккуратные лапоточки ножками, так радостно прижимал ладошки к сердцу, что, глядя на него, не улыбнуться было просто невозможно.

– И как у тебя тут сложилось?
– спустя некоторое время поинтересовался Онуфрий Ильич.

– Не очень-то, - ответила Надюшка и отвернулась. Рассказывать о своей жизни с Магнусом не хотелось.

– Все наладится, вот увидишь, - заверил ее домовой, деликатно прекратив расспросы. Вместо этого он принялся рассказывать о своей жизни.

Оказалось, что жил Онуфрий Ильич в Ногинске в частном доме с большим садом.

– Триста лет с этим семейством кров делил, - пригорюнился он, - всем сердцем к ним прикипел. Ну и хозяева тоже с пониманием попались. За три века сколько им домов сменить пришлось, вспомнить страшно, но всегда при переезде на новое место меня с собой приглашали. Ставил глава семьи на порог сапог аль ботинок поновее и приговаривал: ' Домовой-хозяин, поехали с нами в новую хату, будем жить богато'. Ну я понятно снисходил. Переезжал то есть. И всегда я им помогал, за хозяйством присматривал, по возможности на вопросы отвечал, а потом сгинул… То есть сюда перенесся - поправился Онуфрий Ильич.
– Прямо в чащу лесную, во владения башахауна Блеза и дочки его Аполлин, Полиночки моей.

– Башахаун, это кто ж такой?

– Дух лесной. Агромадный, - домовой показал руками, - лохматый и жуткий.

– Как йети?
– Надюшка боязливо придвинулась поближе к Онуфрию Ильичу.

– Совсем другой, - погладил ее по плечу домовой, успокаивая.
– Блез, он справедливый мудрый и хозяйственный. Жаль только, что молчун. Зато дочка у него - красавица, - голос Ильича потеплел.
– Жена моя любимая.

– Что ж ты жалуешься тогда?
– Надя покачала головой.

– Бездомный сиротинушка потому что, - грустно ответил домовой.
– Это для таких как я очень мучительно. Если бы не Полюшка сгинул бы уже.

– И я бездомная, - пожаловалась Надюшка.

– Бедолажные мы с тобой, - притулился ей под бок домовой и вздохнул тяжело.

– Ав, - поддержал компанию Серп. Хотя он-то как раз был вполне себе счастлив.

Так они и сидели некоторое время.

– Ладно, - прервал затянувшееся молчание Онуфрий Ильич.
– Пошли с семьей моей знакомиться.

***

Богаты и обильны оказались владения башахауна Блеза, да и сам он проявил себя прекрасным хозяином: щедрым внимательным и при этом ненавязчивым.

Блез и правда был страшен, вернее внешность его была устрашающей, но прекрасной. Онуфрий Ильич ни словом не соврал, описывая его обличье, и все же, впервые увидев башахауна, Надюшка была скорее поражена дикой необыкновенной красотой хозяина леса нежели напугана.

Рост Блеза по человеческим меркам и правда был огромен - метра два с половиной. Да и насчет волосатости Ильич не соврал. Роскошная изумрудная грива стелилась по спине башахауна мало не до земли. Лик его был благороден, а на голове росли рога да такие, что матерый олень обзавидуется. При этом лесной хозяин так же скрытен, и недоверчив как это благородное животное.