За СССР. Старик на ринге

"Правый бок не закрывает, — промелькнуло в сознании Воронина. — И после джеба на мгновение открывается. Вот тут-то его и надо ловить."

Время вернулось в свой нормальный ход. Джексон, уверенный в своем превосходстве, готовился нанести еще один удар, который должен был завершить бой. Он сделал шаг вперед, левая рука вытянулась в джебе, уходя мимо головы старика.

Вот оно! Воронин, собрав последние силы, вложив в этот момент весь свой боевой опыт, резко ушел с линии атаки и выбросил короткий, но страшной силы боковой удар правой — прямо в незащищенный бок Джексона.

Удар пришелся точно в печень — в то самое уязвимое место, которое многие тяжеловесы оставляют без внимания, полагаясь на массу своих мышц. Но печень не защитить мускулами, это знал любой опытный боец.

Эффект был мгновенным. Джексон замер, его глаза расширились от неожиданной боли. Он попытался уйти в клинч, но Воронин, словно помолодев на тридцать лет, провел еще один удар — точный апперкот в подбородок.

Зал замер. В абсолютной тишине, нарушаемой лишь звуком ударов, произошло невероятное — колени чемпиона мира подогнулись, и Тайрон "Черная Молния" Джексон, непобежденный на профессиональном ринге, впервые в своей карьере опустился на одно колено.

Нокдаун.

Рефери тут же оттеснил Воронина в нейтральный угол и начал отсчет. Один... два... три...

Трибуны взорвались. Крики, аплодисменты, свист — все смешалось в единый хаос звуков. Советская часть зрителей вскочила на ноги, размахивая красными флажками и скандируя имя своего героя.

Джексон, шатаясь, поднялся на счет "семь". Его глаза уже не излучали прежней уверенности. Он смотрел на пожилого соперника с новым выражением — смесью уважения и опаски.

— Вот это поворот! — кричал в микрофон советский комментатор, не скрывая восторга. — Джексон оказался в нокдауне! Впервые в своей карьере! И кто отправил его туда? Семидесятидвухлетний ветеран войны и спорта, наш Михаил Воронин! Вот вам сила советского характера! Вот вам доказательство того, что сердцем настоящий боец не стареет!

Рефери проверил состояние Джексона и позволил бою продолжиться. Американец уже не улыбался. Его тренеры кричали что-то из угла, но он, казалось, не слышал их. В его глазах читалось новое выражение — злость и решимость. Он только что испытал унижение перед всем миром и не собирался это терпеть.

— Ну что, американец, добро пожаловать в СССР! — продолжал ликовать комментатор. — Здесь вам покажут настоящий бокс!

Джексон изменил тактику. Он отбросил свое шоу и зрелищность, теперь он боксировал так, как его учили в грязных залах Детройта, где побеждает сильнейший. Он двигался экономно, выбрасывал точные, хлесткие удары, методично обрабатывая защиту Воронина.

Нокдаун, казалось, вызвал прилив адреналина у американца. Он боксировал на новом уровне интенсивности, который не демонстрировал ранее.

Воронин держался стойко, но силы его были на исходе. Всплеск энергии, позволивший ему отправить Джексона в нокдаун, забрал последние резервы организма. Его движения замедлились, дыхание стало тяжелым и хриплым.

Джексон, почувствовав слабость противника, усилил натиск. Он провел блестящую комбинацию — джеб, правый кросс, левый хук, еще один правый — и прижал Воронина к канатам.

Публика вновь затихла. Казалось, еще немного, и старый чемпион упадет. Его колени дрожали, руки с трудом удерживали защитную стойку. Джексон обрушивал на него удар за ударом, методично разрушая последние остатки сопротивления.

"Только не упасть, — стучало в голове Воронина. — Только не на колени. Пусть лучше убьет, но не на колени".

И в этот критический момент прозвучал гонг, возвещающий об окончании третьего раунда. Спасительный звук, буквально вырвавший старого боксера из когтей неминуемого поражения.

Воронин, шатаясь, направился в свой угол. Алексей бросился ему навстречу, поддерживая деда за локоть, буквально дотащил его до табурета.

— Как ты, деда? — тревожно спросил внук, быстро обрабатывая рассечение. — Может, все-таки хватит? Ты уже доказал всем, что стоишь.

— Видишь, Алешка, вот и Голиаф пал, — хрипло произнес Воронин, пытаясь улыбнуться разбитыми губами. — Я только разминаюсь.

Но Алексей видел истину за этими бравыми словами. Дед был на последнем издыхании. Его пульс был слишком быстрым, дыхание — поверхностным и прерывистым. Рассечение над глазом разошлось сильнее, и кровь уже не останавливалась так легко, как раньше.

— Деда, послушай, — настойчиво сказал Алексей, наклонившись к самому уху Воронина. — Ты уже победил. Даже если сейчас мы остановим бой, все запомнят, как семидесятидвухлетний ветеран отправил чемпиона мира в нокдаун.

Но Михаил Петрович словно не слышал. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, за пределы ринга, за пределы Дворца спорта, возможно, даже за пределы настоящего времени.

— Знаешь, Алешка, — неожиданно четко произнес старик, — под Ржевом мы держались пять дней. Пять дней без еды, почти без патронов. Я был единственным, кто вернулся из моего взвода. Двадцать человек полегло там, в этой чертовой грязи. И знаешь, что я им обещал, когда уходил?

— Что, деда? — тихо спросил Алексей, хотя уже знал ответ. Дед рассказывал эту историю не раз.

— Я обещал, что буду жить за них. За каждого из них. — Воронин поднял взгляд на внука, и в его выцветших голубых глазах горел огонь, который не могли погасить ни годы, ни удары судьбы. — И я буду драться за них. За каждого из них. До последнего вздоха.

В этот момент прозвучал гонг, извещающий о минутной готовности к четвертому раунду. Доктор, осматривавший рассечение, покачал головой.

— Я не могу допустить продолжения боя, — твердо сказал он. — Это опасно для жизни.

— Мою жизнь я уже прожил, — так же твердо ответил Воронин. — Дайте мне закончить этот бой достойно.

Врач обменялся взглядами с рефери. Тот пожал плечами — решение остается за секундантом. Все глаза обратились к Алексею.

Молодой человек смотрел на деда, понимая, что стоит перед невозможным выбором. Остановить бой — значит спасти здоровье, возможно, даже жизнь деда. Но это также означало бы сломать что-то внутри этого старого воина, отнять у него последний бой, последнюю возможность постоять за то, во что он верит.

— Ты уверен, деда? — тихо спросил Алексей, уже зная ответ.

— Уверен, сынок, — кивнул Воронин. — Поверь, это не самое страшное, через что мне приходилось проходить.

Алексей глубоко вздохнул и кивнул рефери — бой продолжится.

Прозвучал гонг к четвертому раунду. Джексон, уже восстановивший силы, уверенно вышел из своего угла. Воронин с трудом поднялся с табурета, его ноги дрожали, но спина оставалась прямой.

Два боксера встретились в центре ринга — молодой чемпион и старый ветеран. Разные поколения, разные миры, разные идеологии. Но здесь, на ринге, они были равны — два воина, готовые сражаться до конца.