За тысячи лет до Рагнарека

— Чего стоит эта защита, если возле священных камней ползают гадюки? — король попытался встать, но тут же с проклятием осел обратно, на его лбу выступила испарина.

— Ладно, пусть будет так, — вздохнул он, — Тейн, сын мой, боюсь, дальше вести поход придется тебе одному. Передай королю Борию мои сожаления, что нам не удалось встретиться в этот раз. Будь тверд и не позволяй заткнуть себе рот, но и не лезь на рожон. Даже если тебе покажется, что тебя обошли какой-то честью — не затевай ссоры, пока мне нездоровится. Помни, что теперь ты говоришь не только за себя, но и за всю Скадву.

Глаза Тейна сверкнули решимостью.

— Я не подведу тебя, отец. Я принесу славу Скадве и тебе не придется краснеть за меня.

Рольф кивнул и хотел было обнять сына, но его ногу свело судорогой и он с ругательством осел вновь на траву.

— Я знаю, что могу на тебя положиться, сын мой, — сказал он, — видать сами боги хотят, чтобы ты получил всю славу от этого похода. Пусть тогда эти же боги и приведут тебя к победе.

Спустя время корабли Скадвы покинули бухту священного острова, весла в руках гребцов размеренно опускались и поднимались. Тейн стоял на носу, его светлые волосы развевались на ветру, голубые глаза жадно устремились к югу. Он тревожился об оставленном на Борне отце, но чем дальше лодки отходили от священного острова, тем больше беспокойство вытесняли мысли о предстоящем празднестве и надежды, что Тейн питал на него. Он не успокоится, пока не заслужит благосклонность Бория и руку принцессы Амалы — и отец будет гордится, что его наследник принес великую славу Скадве.

Колесница Солнца

Дамбу построили на совесть — Амала, что родилась много позже после того, как была брошена первая горсть земли в основание этого сооружения, тем не менее смогла оценить итог строительства. Насыпной вал из земли и камней, в нужных местах подпертый дубовыми бревнами, перегородил реку Тол, что неторопливо змеилась меж заболоченных берегов. Утрамбованная поверхность дамбы была столь широка, что по ней могла легко проехаться колесница — вроде той, что стояла на восточном берегу реки: сверкающая на солнце повозка из дуба, бронзы и золота, задрапированная покрывалами из куньего и лисьего меха. Запряженные в нее двое коней, специально подобранных по масти, — один вороной с белыми яблоками, напоминающими звезды, второй с белой шерстью с легким рыжеватым отливом, — взволнованно ржали, недоверчиво косясь друг на друга и нетерпеливо переступая с ноги на ногу. Гривы лошадей украшали красные ленты, унизанные бронзовыми колокольчиками, при каждом движении скакунов наполнявших воздух мелодичным перезвоном; шеи их охватывали кожаные ремни, увешанные позолоченными бронзовыми дисками с изображениями солнечных крестов и бронзовыми фигурками коней.

Стоявшая на колеснице Амала, впрочем, не задержалась взглядом на лошадях: куда больше ее интересовали всадники, что должны были провезти ее через дамбу. Они выглядели столь же разными, как и кони влекущие колесницу — день и ночь, воплощения Богов-Близнецов, что каждый день возносят на небо Сунну. Одрик из Рудогорья был высоким статным юношей, с волосами цвета воронова крыла и пронзительными зелеными глазами. Он носил темно-красную тунику расшитую серебром, а поверх нее — плащ из черной волчьей шкуры. Волчьими были и клыки в его ожерелье, — говорят в землях его матери к этим зверям относятся с немалым почтением. Не лучшее украшение для праздника славящего Солнце, врагом которого исстари считался Волк Зимы, — но кто остановит молодого воина, желающего похвастаться перед красивой девушкой лучшим охотничьим трофеем? Тейн был немного ниже рудогорца, худым и жилистым, с копной песочных волос и темно-синими глазами. Его плечи прикрывал красный плащ, — явно отцовский, также как и золотые с рубинами браслеты смотревшиеся слишком громоздко на худых запястьях. Однако кабана, чей окованный золотом клык висел на шее наследника Скадвы, Тейн, по его словам, добыл сам. Все это время он держался несколько скованно, что и понятно — Тейн впервые выступал от имени всей Скадвы и ужасно боялся ударить лицом в грязь.

Амала находила привлекательными обоих парней — и видела, что и они впечатлены ее красотой. Сегодня она носила короткую тунику, подчеркивавшую тугую женскую грудь и оставлявшую открытыми плечи и руки ниже локтей. Тонкую талию перехватывал широкий кожаный пояс, украшенный большим золотым диском с резными узорами; ниже начиналась короткая юбка, чуть выше колен открывавшая стройные ноги в кожаных сапожках расшитых янтарными бусами. Шею украшало золотое ожерелье с алыми рубинами, в волосы были вплетены синие ленты с нанизанным на них розовым жемчугом с далекого юга.

Одрик, не выдержав, обернулся, одарив девушку улыбкой дерзкого восхищения.

— Солнечная дева сияет ярче самого солнца, — с поклоном сказал он, — для меня будет честью ехать сегодня рядом с ней.

Услышавший эти слова Тейн тоже обернулся и, хотя он промолчал, его ревнивый взгляд сказал Амале больше чем любые слова. Она одарила обоих юношей благожелательной улыбкой, но не успела сказать ничего в ответ: на западном берегу уже загорелся священный костер и два жреца Тиуса, шагнув вперед, подняли бронзовые трубы-луры и громким ревом провозгласили начало обряда. Двое юношей тронули коней и колесница медленно двинулась по дамбе, повторяя ежедневный путь солнца по небу. Справа от нее раскинулась запруда, образованная течением реки, слева струились воды Тола, покрытые плавающими кувшинками. Позади оставался густой лес, из которого выехала солнечная колесница, на западном же берегу открывался широкий луг, где собрались лучшие люди Озерного Края: сам король Борий, в бронзовом доспехе и рогатом шлеме; подвластные ему вожди и лучшие воины королевской дружины. Особо стояли жрецы Тиуса и Сунны, что подняв руки к небу, монотонно читали священные гимны Солнцу и Небу. Другие жрецы резали коней и свиней, предназначенные для жертвоприношения и одновременно праздничного пиршества, что продлится несколько дней. Почетное место было предоставлено и гостям: подъезжая к левому берегу Амала увидела Марона, короля Рудогорья, — сурового статного мужчину с квадратной челюстью, коротко стриженными русыми волосами и холодными синими глазами. Широкие плечи покрывал роскошный плащ цвета запекшейся крови, с золотой вышивкой по подолу. Золотая же гривна украшала и мощную шею, тогда как с пояса украшенного бронзовыми дисками свисал микенский меч с вытесненными золотом изображениями львов на лезвии.

Рядом с королем стояла его жена Баркина — красивая женщина, около сорока лет, с зелеными как у рыси глазами и резкими чертами лица, делавшими ее похожей на хищную птицу. Ее наряд отражал широкие торговые связи Рудогорья: подражая царицам Микен королева носила черное длинное платье, зауженное к талии, ниже которой ниспадала пышная юбка. Глубокий вырез на платье наполовину открывал пышную грудь. Черные волосы были уложены в высокую прическу, перевитую золотыми лентами и скрепленную золотыми же заколками. Меж пышных грудей красовалась египетская подвеска из золота, бирюзы и аметиста, изображавшая раскинувшего крылья сокола. Несколько вразрез со всей этой южной роскошью смотрелся неказистый пояс из нескольких перевитых между собой кожаных лент. Вдоль пояса тянулись янтарные фигурки пчел — и по спине Амалы прошел невольный холодок, когда она вспомнила рассказ Бруны: она внезапно поняла из чьей кожи сшит этот пояс. Рядом с Баркиной стояло несколько странных воинов — поджарых будто волки, с такими же резкими, «орлиными» лицами, как и у самой королевы; одетые в кожаные куртки, штаны и высокие сапоги. Их головы прикрывали остроконечные шапки из овечьей шерсти, с кожаных поясов свисали бронзовые топоры и длинные ножи. На груди мужчин блестели серебряные и золотые амулеты с ликами незнакомых богов и Амала поняла, что эти воины явились вместе с Баркиной из восточных степей, войдя в собственную свиту королевы Рудогорья.

Меж тем колесница выехала на берег и к сошедшей на землю Амале подошел высокий жрец в белом плаще и золотой шапке украшенной календарными символами. На вытянутых руках он нес капающую кровью тушку — Амала с трудом сдержала гримасу отвращения, увидев мертвого жеребенка, вырезанного из чрева матери. Жрец торжественно возложил свою окровавленную ношу на руки девушки и та, старательно сохраняя торжественное выражение лица, развернулась к полыхавшему рядом костру. С явным облегчением она сбросила в огонь окровавленные останки и в тот же миг жрецы вокруг вскинули руки к небу.

— Пусть пламя рожденное из этой жертвы осветит тебе путь, богиня Сунна, — нараспев произнес верховный жрец, — пусть проведет она тебя сквозь мрак и холод зимы. Пусть путь твой пройдет мимо голодных мертвецов и чудовищ тьмы! Пусть божественный Тиус вновь вознесет тебя на небосклон и пусть свет твой вечно озаряет оно наши земли. Да светит Солнце всем вам!

— Да сохранит нас небо! — хором послышался ответный глас и Амала произнесла его вместе со всеми. Украдкой она глянула на своих недавних спутников и невольно залилась краской поймав пылкий взгляд молодого Тейна. Одрик тоже заметил его и на его красивом лице промелькнула недовольная гримаса.

Меж тем обряд продолжался — жрецы взывали к богам, прося их о милости, о мягкой зиме и скором приходе весны, о здравии королевских семей и всех их подданных, о богатом приплоде скота и обильном урожае, о победе в войне, удаче на охоте и многом другом, о чем люди обычно просят небожителей. Монотонные песнопения сопровождались мычанием и блеянием скота, прежде чем удар жертвенного ножа обрывал его жизнь, орошая кровью воздвигнутые на берегу каменные алтари с символами солнца.

Все это изрядно затянулось — и молодые люди, уже спешившиеся у колесницы заметно заскучали, обмениваясь нетерпеливыми взглядами. Но вот, наконец, жрецы принесли последние жертвы и вперед шагнул король Борий.

– Во имя Божественных Жеребцов, что влекут колесницу Сунны, — звучным басом произнес он, — пусть те, кто воплотил их для нас сегодня, сойдутся в священном поединке. Как день сменяется ночью, как за зимой приходит весна, так и тот, кто одержит верх в этом бою, своей победой укрепит вечное коловращение мира.

За его спиной возникли двое оруженосцев, каждый из которых держал в руках круглый деревянный щит, обтянутый кожей, и длинный бронзовый меч с затупленным острием. Они вручили это оружие Одрику и Тейну, что уже мерились друг с другом вызывающими взглядами. Их поединок, пусть и чисто церемониальный, открывал несколько дней праздничных состязаний, на которые собрались лучшие воины всех трех королевств. Тот же из наследников, кто одержит победу сейчас, одним только этим войдет в историю как Озерного Края, так и своей земли. Оба молодых человека сбросили одежды, облачившись вместо них в поданные жрецами набедренные повязки из звериных шкур. Быстро было расчищено место для поединка, после чего Борий крикнул.