За тысячи лет до Рагнарека

— Величайшая из богинь, мать земли и глубин вод, Хозяйка Леса и всего, что живет и плодится в нем, — говорила Амала, — прими это подношение и защити то, что связалось нерушимыми узами в твоей священной роще.

Склонив голову, она просила богиню, чтобы она не оставила своим покровительством, как саму Амалу, так и ее будущего мужа. Не то, чтобы принцесса так уж беззаветно полюбила Тейна, — хотя он и вправду пришелся ей по сердцу, — но пути назад у нее не было. Если Тейн, по какой-то причине не сможет выполнить условия отца, ей придется выйти замуж за Одрика и ни он, ни его отец — не говоря уже о матери, — не простят Амале своего унижения. Поэтому Амала вполне искренне молила Нерту о помощи, воспользовавшись удачным мигом, чтобы убраться из-под взора отца — тот все еще был недоволен тем, как Амала нарушила его планы и лелеял надежды, что этот брак не состоится. Амала же, с не меньшим пылом сейчас молилась об обратном.

Взывая к Нерте Амала не сразу заметила, как от озера поднимается густой туман, извиваясь и скручиваясь белесыми щупальцами, словно живое существо. Очень быстро он заволок поверхность воды и Амала, наконец заметившая обступившие ее белые клубы, с трепетом осознала, что не видит дальше протянутой руки. Дрожь пробежала по ее хребту, когда Амала увидела смутные тени, в полном молчании движущиеся в тумане, направляясь к замершей на месте девушке.

Пораженная ужасом, Амала смотрела, как перед ней возникает зловещая процессия, возглавляемая некоей фигурой, облаченной в черные одежды. Ночной странник, непонятно мужчина или женщина, приближался к принцессе, оседлав скелет лошади, покрытой остатками разложившейся кожи и мышц. За ним следовала череда не менее ужасных созданий: мертвецы в истлевших одеждах и с гниющей плотью, отваливающейся кусками, обнажая белые кости; уродливые черные карлики, ползущие, словно огромные черви или змеи; человекоподобные существа со звериными головами и иные создания, для которых у Амале не нашлось названия. Над головой всадника летела огромная белая сова, которую также седлал человеческий скелет; у ног мертвой лошади бежали огромные черные псы с человеческими головами и с глазами, похожими на горящие угли.

Процессия остановилось в двух шагах от Амалы и та, собрав все остатки мужества, все же нашла в себе мужество взглянуть прямо на черную фигуру.

— Уйди прочь дух ночи! — отчаянно пытаясь сохранить твердость в голосе, произнесла Амала, — это место Нерты и здесь ее жертва.

Словно в подтверждение ее слов она выставила перед собой бронзовый клинок, но лишь приглушенный смех вырвался из-под темного капюшона.

— То, что-то дано земле, должно умилостивить неведомое, — раздался шелестящий шепот, неясно мужской иди женский, — ты до сих пор не понимаешь, кому обязана тем, что случилось на Равноденствие, но твое неведение не помешает мне забрать свое.

С быстротой атакующей змеи метнулась костистая длань и Амала не успела ахнуть, когда зловещая тень ухватила оленью тушу, забрасывая ее на круп мертвой лошади. Волна невероятного холода обдала Амалу. Всадник тихонько хихикнул, и этот звук был самым жутким из всего, что Амала когда-либо слышала. Она застыла, ее сердце бешено колотилось о ребра, когда внутри ее голове раздался голос, подобный вздоху могилы.

— Берегись, красавица — Время Дикой Охоты близко. Когда Рогатый Король придет, ты еще не раз порадуешься, что я сегодня принял твою жертву.

В следующий миг зловещая процессия растворилась в тумане, а сам туман рассеялся так же быстро, как и появился, оставив после себя лишь слабый запах могилы в ночном воздухе. Нечеловеческий холод отступил и теперь Амала почувствовала, как вспотела под своим нарядом. Потрясение, вызванное этой встречей, порождало сомнения, что переплетались с ее страхами и в то же время внушали надежду. Кровавое подношение было принято силой, находившейся за пределами ее понимания и это вторжение в священное пространство, выглядело зловещим предзнаменованием, намекающим на темные, неизвестные силы в какой-то неведомой ей игре. Ей вспомнилась Бруна — мертвую служанку нашли на окраине леса, с искаженным от ужаса лицом. Амала прекрасно помнила, что на ее спине не было и следа от шрамов, что она показывала ей раньше — ремней из кожи, что, по словам Бруны, вырезала Баркина. Шатер короля Рудогорья стоял не так уж далеко от того места, где Бруну укусила змея и Амала, приказавшая сжечь тело верной рабыни, не сомневалась, что жена Марона приложила к этой смерти свою руку. Если в эту игру вмешались новые силы — может они защитят теперь и принцессу Озерного края?

— Все в порядке, принцесса?! — раздался встревоженный голос и, обернувшись, Амала увидела одного из воинов, посланных с ней отцом, — мы сразу вернулись, когда услышали здесь незнакомые голоса.

— Вам показалось, — Амала, уже вернув былое самообладание, надменно глянула на дружинника, — обряд свершился и боги приняли жертву. Возвращаемся в лагерь — я замерзла и мне не помешает глоток доброго вина и кусок горячего жаркого.

Предсказание

По десять весел поднимались с каждого борта, взрезая подернутую закатным багрянцем морскую гладь, когда пять лодей ходко шли вслед заходящему солнцу. Переднюю, самую большую лодью, украшало носовое украшение — искусно вырезанная голова коня с раздувающимися ноздрями и янтарными бусинами вместо глаз. Рядом, положив руку на конскую гриву, стоял молодой Тейн, смотря как приближается незнакомый берег.

— Гарн? — не оборачиваясь, бросил Тейн.

— Да мой принц? — поднял голову один из гребцов.

— Подойди сюда!

Гарн оставил весло и шагнул к принцу. Это был низкорослый, но широкоплечий и сильный мужчина, в теплой тунике из овечьей шерсти и грубых кожаных башмаках. Темно-серые глаза сузились под спадавшими на лоб черными волосами, когда Гарн встал рядом с Тейном, внимательно рассматривая выраставший перед ними берег.

— Ты ведь бывал в этих водах, верно? — спросил его Тейн, — это уже Янтарный берег?

— Не похоже, — прищурился Гарн, — для Янтарного берега рановато. Скорей всего, это Хлёс.

— Хлёс, — Тейн порылся в памяти, припоминая отцовские наставления. Да, кажется, именно так именовался этот остров, посреди пролива на полпути к Янтарному берегу. Позади оставалась западная Скадва с ее скалистыми берегами, на которых местные рыбаки и селяне оставляли рисунки, славившие здешних королей и богов. Среди этих рисунков теперь есть и четыре лодьи, сошедшие вниз по реке Гете, что вытекала из озера Венир, на котором строился будущий флот Тейна. Выйдя к морю, наследник Скадвы принес жертвы не только Тиусу и Сунне, но и морским богам, прося их об удачном плавании. Тут же он набрал и свою команду — средь здешних рыбаков и китобоев, не чуждых и морского разбоя, нашлось немало охотников до славы и добычи в чужих краях.

Гарн, впрочем, был не из местных — один из немногих королевских дружинников, которых Рольф, скрепя сердце отпустил с сыном на запад. В молодости, Гарн вместе с ватагами таких же удальцов не раз совершал дерзкие походы на соседей, ходил бить китов в западных водах, так что его советы Тейн выслушивал особо внимательно.

— Возможно, лучше встать на ночлег здесь, а уже утром выйти в Северное море, — продолжал Гарн, — так вы можете избежать высадок на Янтарном берегу.

— Пожалуй ты прав, — поморщился Тейн: он был бы не прочь устроить набег на земли соседей, взяв янтаря для торговли в дальних краях, однако отец не советовал ему этого делать.

— Свон, король Янтарного берега, богат и силен, — предупредил Рольф, — он не будет спокойно смотреть, если ты будешь грабить его янтарь. Тебе нужно достичь Альбы еще до зимних штормов, а эти стычки только задержат тебя в пути и проредят дружину.

Для торговли король дал сыну мехов и янтаря из собственных запасов и теперь Тейну не было нужды грабить соседа известного склочным нравом и вообще задерживаться здесь.

— На Хлёсе много соли, — продолжал Гарн, — можно набрать ее для торговли. А из местных здесь — только кучка жриц, служительниц Матери Девяти Волн — они не будут возражать, если мы высадимся на их берегу. А если вы оставите даров в морском святилище, то жрицы еще и дадут вам припасов на дорогу.

— Милость богов нам не помешает в открытом море, — кивнул Тейн, — ты знаешь, где это святилище?

— Конечно, — кивнул моряк, — остров небольшой, его недолго искать.

— Тогда правим к нему, — скомандовал Тейн, отходя от носа и усаживаясь на весло. Рядом с ним сел Гарн и головная лодья с новой силой устремилась к берегу. Вскоре им открылась небольшая бухта, при виде которой Тейн недовольно нахмурился: на воде покачивалось три большие лодьи и несколько лодок поменьше. На берегу же толпился какой-то народ, слышались горестные женские крики и мужские ругательства.