За тысячу лет до Колумба

круглом щите и строгом статусному мече в ножнах. Возникла небольшая пауза, во время которой Алексий и жрец майя всматривались друг в друга, пытаясь понять, настрой каждой из сторон: с чем пожаловали пришельцы? Насколько они сильны в военном отношении? Станут они врагами или друзьями? У командира пришельцев возникли такие же вопросы, но ещё он хотел понять, насколько реальна власть встретившего его жреца? Почему не видно никаких гражданских чиновников? Кто вообще правит этой страной?

Пока ясности не было, но обе стороны держались насторожённо-вежливо, показывая достаточное дружелюбие. Алексий велел Аркадию передать из захваченного с собой сундучка подарки: Большой кусок шёлковой материи, кожаный пояс, богато украшенный серебряными бляшками, и небольшой острый металлический нож в ножнах, расшитых цветным бисером. Жрец принял дары, не дрогнув ни одним мускулом, не изменив выражения лица, но было заметно, что подарки произвели на него большое впечатление, особенно острый металлический нож.

Одаривать свиту Алексий пока не спешил: её было много, и совершенно непонятно, какую ступень в местной иерархии кто из них занимал. В ответ жрец преподнёс блюдо с различными злаками и плодами, а потом, на широком листе какого-то местного растения большую лепёшку, похоже, испечённую на углях. Один из его свиты разделил её на четыре части: одну с поклоном передал Алексию, другую – главному жрецу, а две другие вручил местной свите и соратникам гостей. Жрец с явным благоговением откусил кусок от своей доли, и знаком пригласил Алексия последовать его примеру. Молодой легат не стал колебаться, и также откусил кусок – он понимал, что опасаться отравления было глупо: во-первых, жрец первый съел кусок, во-вторых, было совершенно неразумно начинать знакомство с пришельцами с такого подлого и вероломного шага, да и боевые корабли этих пришельцев внушали по меньшей мере опасение.

Сопровождавшие лица с той и другой стороны последовали примеру своих начальников и также вкусили по малой доле. Было заметно, что после этого местные явно вздохнули с облегчением, а в рядах их свиты кое-кто даже заулыбался. Как позже выяснилось, это был очень важный ритуал: такие маисовые лепёшки преподносились гостям, чтобы выяснить их цели: отказ от еды означал недружелюбные намерения, которые, впрочем, ещё возможно было преодолеть. Если же гость швырял свою часть лепёшки на землю, это было прямым объявлением войны.

Поскольку обряд вкушения лепёшки которую майя называли «тлакскалли», прошёл успешно, жрец произнёс коротенькую речь на языке майя, а в конце произнёс по-латыни сильно искажённое “Сальве!”***

Очевидно, умница Истэкэ успел шепнуть жрецу нужное слово для приветствия. Алексий, подготовленный ещё на корабле, смог поприветствовать хозяев несколькими фразами на языке майя, которым успел научиться. Свита жреца не могла скрыть своего удивления и восхищения, и стороны расстались, очень довольные друг другом.

Алексий приказал возвращаться на корабль, считая миссию знакомства оконченной, чтобы посовещаться со своими о дальнейших действиях. Майянских моряков отпустили домой, причём все горячо благодарили римлян.

Алексий очень хотел оставить у себя Истэкэ, который не только быстро осваивал латынь, но и учил римлян своему языку. Они очень сдружились с Гаем Аркадием. Тихий и скромный по первому знакомству майя, оказался таким же жизнелюбом, ценителем вина, вкусной еды и женщин, как и врач, только не так явно выставлял это напоказ. В конце концов, моряку удалось объяснить, что его хотят нанять на работу переводчиком, и платить жалование. Истэкэ очень обрадовался, и в тот же вечер они со своим другом разжились кувшином вина, солониной и сыром, и устроили шумную пирушку с пением весёлых песен.

На следующий день стали рассматривать и пробовать преподнесённые дары. Истэкэ говорил их местные названия, а также в меру возможности пытался объяснить, как с ними поступают майя: едят сырыми, запекают, жарят на камнях. С особым почтением Истэкэ указал на продолговатые початки длиной немного меньше локтя, усеянные жёлтыми зёрнами. Один из них был сырой, зёрна твёрдыми и несъедобными, другой явно испечённый на костре. Его зёрна по вкусу были очень схожи с ритуальной лепёшкой тлакскалли, из чего последовал логичный вывод, что из зёрен этого злака аборигены делают муку. Алексий, немного поколебавшись, отдал Гаю пергаментный свиток, полученный от авьи Марины, с описанием местных растений, записанный со слов Алексия Либератора.

Поскольку название тлакскалли оказалось чрезвычайно сложным для римлян, постановили именовать их, как в свитке – тортильи. Сами початки обозначили как маис.

Обнаружились и небольшие коричневые зёрна, которые по указанию Истэкэ, размололи в порошок, заварили кипятком и изготовили горький напиток, который майя пил с огромным удовольствием, а римляне кривились в непонимании. Назывались эти зёрна, как и сам отвар словом “чоколатль”.

Похожее по звучанию слово “томатль” обозначало круглые плоды красного цвета, которые Истэкэ разрезал на несколько частей и съедал сырыми. Римляне также рискнули попробовать, и остались весьма довольны – вкус у сочного плода оказался отменным, только немного пресноватым. Гай предложил добавить несколько крупинок соли, и получилось совсем замечательно. Истэкэ также дали попробовать усовершенствованное лакомство, и он был просто в восторге. Как потом выяснилось, у майя соль была редким и драгоценным минералом, использовалась в качестве валюты, и в семьях простых крестьян и моряков очень ценилась.

Съели также местные фрукты, которые могли испортиться при хранении. При этом Гай Аркадий тщательно описывал на бумаге внешний вид, способ употребления, вкус и местное название, и сверял свои списки с пергаментом Алексия Либератора.

К вечеру с плодами и злаками закончили, и Истэкэ, используя уже неплохой словарный запас латинских слов, отпросился на побывку домой:

– Повидать жена, сын, мама. Завтра возвращаться.

Ему дали маленький мешочек соли, серебряные браслеты для матери и жены и отправили домой.

– Как думаешь, вернётся? – спросил Алексий у Аркадия.

– Конечно, вернётся смотрю, они тут небогато живут, и такую хорошую службу у пришельцев терять просто преступно, – Гай тяжело вздохнул.

– Что так тяжко вздыхаешь? – спросил легат.

– Да так… Тоже хотелось бы под бок к женщине, соскучился я без них… – признался толстяк.

– Да, это вопрос, – сказал Алексий, – Истэкэ вернётся, узнаем у него, наверняка тут имеются какие-нибудь волчицы****!

– Я не люблю волчиц, легат. Они просто выполняют работу и берут с тебя деньги. Я люблю очаровать женщину, спеть ей красивую балладу, сравнить с цветком или бабочкой, рассказать о своих чувствах так, что она сама сделает всё, чтоб остаться с тобой наедине. Потом я могу подарить ей красивые бусы, или браслет, или просто поцелуй, и она будет счастлива!

Алексий покачал головой: вопрос с женщинами надо решать. И не только ради толстого романтика Гая, но и ради четырёхсот легионеров – крепких и сильных мужчин, которым вполне достаточно будет обычных женщин лёгкого поведения. При этом нельзя допустить, чтобы легионеры обижали местных девушек – некрасивых с точки зрения римлян: смуглых, разукрашенных татуировками, с удлинёнными лицами и черепами, большими, орлиными носами, но всё равно, желанных для воинов, томящихся взаперти на кораблях, и теперь с тоской глядящих на пристань, где местные девчонки жестоко дразнили их одним своим видом. “Надо завтра попробовать поговорить об этом с Истэкэ” – подумал Алексий”.

На следующий день снова собрались, можно сказать, командным составом: начальник экспедиции, оба капитана, центурион Тит Сейвус, Алекос, Аркадий и Квинт. Первым докладывал Алекос.

– Я тщательно проанализировал всё, что нам известно об этой стране, и то, что мы узнали за последние дни. Неясностей очень много, не хватает знаний, также затруднён процесс общения: слишком различны наши языки. Одно могу сказать, народ майя не является первобытными дикарями на низком уровне развития. Да, оружие у них довольно примитивное, и судоходство на зачаточном уровне. Для нас также довольно дика их манера одеваться и разукрашивать себя перьями, драгоценностями и татуировками. Но в любом случае, делать какие-то выводы рано. В принципе, майя не настроены агрессивно, но мы пока общались практически только с обычными матросами, а ведь кроме них есть руководство страны, жрецы, воинство, да мало ли кто ещё! Я считаю, что нам необходимо всеми силами заняться изучением майянского языка, чтобы поскорее узнать подробности жизни этого народа от самих его представителей.