Заблудший ангел

— Но я не знаю ни о какой могиле Ноя в церкви Санта-Мария! — возмутилась я.

— Это мы еще посмотрим. Идите вперед!

Сердце мое сжалось. Появилась горечь во рту. Резкие слова армянина разом перечеркнули то робкое чувство радости, которое доставило мне возвращение в Нойю. Я сбилась с шага, стараясь приноровиться к темпу Армена и троих неотступно следовавших за ним юношей. В конце улицы Курро, перед поворотом к Санта-Мария-а-Нова, я решила потребовать объяснений.

— Мне очень жаль, сеньор Даджян, — я встала посреди улицы, — но вы должны сказать мне одну вещь, пока мы не вошли в церковь…

Удивленный армянин подошел ко мне ближе:

— Пожалуйста! Что вам угодно спросить?

— Как вы могли из слов Мартина на записи сделать вывод о том, куда мы должны ехать? Ведь вы не говорите по-испански…

Touch'e.

Выражение его лица переменилось. Вся его хмурая сосредоточенность исчезла в мгновение ока, кровь прилила к смуглым скулам, почти скрытым усами. Вокруг глаз появились морщинки, и он разразился хохотом.

— Это и был ваш вопрос? — смеялся он от всей души.

— Да.

Он повернулся к юношам и отдал какой-то приказ тому, с татуировкой на щеке, который нашел меня в соборе. Он назвал его Ваасфи и на своем языке попросил, чтобы тот достал что-то из рюкзачка на спине. Это было электронное устройство с логотипом в виде яблока, такое же, как у полковника Аллена. А может, это оно и было. Черного цвета, с серебристыми краями и гладкое, как школьная доска.

— Вы уже видели эту запись раньше, — сказал он, все еще улыбаясь, включая клип на рабочем столе. — Прошу вас внимательнее посмотреть ее снова. Я вам сейчас объясню.

Изображение Мартина в оранжевой одежде, окруженного похитителями, выплыло из темных недр и заполнило весь экран. Я сглотнула. Его голос, хоть и приглушенный, звучал отчетливо.

«Хулия, быть может, мы больше не увидимся… Если я отсюда не выберусь, то хочу, чтобы ты вспоминала обо мне как о счастливом человеке, обретшем в тебе свою вторую половину… Если ты упустишь время, все пропало. Наши совместные открытия. Мир, открывшийся перед нами. Все. Сражайся за меня. С обороной и заступничеством Санта-Марии, о новой жизни мечтай. Используй свой дар. И знай, что, даже если тебя будут преследовать, чтобы отнять то, что принадлежит нам обоим, дорога к нашей новой встрече всегда тебе будет указана в виденьях».

Я застыла, тупо глядя на экран.

— Ну что? — поторопил меня Даджян. — Вы ничего не заметили?

Я не знала, что сказать.

— Заметила? А что я должна заметить?

Армянин вручил мне наушники, чтобы лучше слышать, и велел сосредоточиться на словах Мартина. И еще он высказал одну просьбу, которую я вряд ли была в силах выполнить:

— Забудьте об изображении. Слушайте как постороннего человека, а потом скажите мне, не почувствовали вы что-то необычное в словах Мартина. Это может быть все, что угодно. Неуместно употребленное слово. Модуляция голоса. Все имеет значение!

Удивившись, я надела наушники и прослушала сообщение второй раз, сидя с закрытыми глазами.

— Ну, вы уже заметили? — нетерпеливо настаивал он.

Даджян смотрел на меня с улыбкой, словно решение этой загадки было под силу даже ребенку.

— Не знаю, это ли вы имели в виду, — неуверенно молвила я, — но, кажется, в этой записи были какие-то технические проблемы со звуком. Два раза громкость усиливается, словно Мартин повышает голос.

— Именно!

— Именно? И что это значит?

Даджян убрал iPad в рюкзак парня с татуировкой и снисходительно посмотрел на меня:

— Вы могли бы вспомнить те две фразы, когда ваш муж говорит громче?

— По-испански?

— Ну конечно. Само собой.

— Первая — это… — Я лихорадочно вспоминала. — Это «С обороной и заступничеством Санта-Марии, о новой…». А вторая в конце — «указана в виденьях».

— Отлично! Вот вам и разгадка! Вы еще не поняли?

Опешив, я взглянула на Даджяна. Похоже, бедолага свихнулся. Ни в одном из этих слов не наблюдалось ни малейшего намека на церковь Санта-Мария-а-Нова.

— Видите ли, госпожа Фабер, — произнес армянин, наконец сжалившись надо мной, — ваш муж, как и многие века назад его обожаемый Джон Ди, прекрасно овладел искусством включать тайные послания в обычную речь. В АНБ его специально обучали этому, и, поверьте уж, наставниками его были лучшие специалисты. Таким образом, когда его попросили обратиться с заявлением, чтобы привлечь ваше внимание, Мартин прибег к технике кодирования, столь же простой, сколь и незаметной для непосвященных. В Средние века ее называли «фонетическая каббала». Слышали про такую?

Я отрицательно качнула головой.

— Этого я и боялся, — улыбнулся он. — Как я уже говорил, очень просто разобраться, если знаешь эту технику. Речь идет о некой дисциплине, достигшей своего апогея во Франции, поскольку в этой стране устная речь и письменная не совпадают с такой точностью, как в испанском, и поэтому допускают двоякую интерпретацию. Если, к примеру, вы скажете вслух «par la Savoie» (в Савойю), ваш собеседник может ошибочно понять «parla sa voix» (говорит своим голосом), поскольку произносится все одинаково. Джон Ди пользовался подобными речевыми фокусами в своих лекциях в Европе, прямо под носом у толпы передавая тайную информацию посланникам ее величества Елизаветы Первой. Мартин пришел в восторг от этого искусства и отточил его до совершенства за годы работы на американскую разведку, играя на разнице произношения и написания в английском и испанском.

— Я об этом понятия не имела, — вздохнула я.

— Как ни странно, омофония, как сегодня называют подобные головоломки, срабатывает лучше, если ты не владеешь языком, на котором эти фразы сформулированы. Если испанец услышит «С обороной и заступничеством Санта-Марии, о новой», — с подчеркнутым ударением произнес Даджян, — он поймет сообщение в прямом смысле. Но кто-то, не говорящий по-испански и привыкший к подобным трюкам, сможет обнаружить иной смысл. Подлинный.

— И что, по-вашему, означает?

— Именно то место, куда мы направляемся, сеньора, — усмехнулся он. — Санта-Мария-а-Нова.

— Не понимаю.

— Если я не ошибаюсь, по-испански это звучит как «собор Нойи Санта-Мария-а-Нова».

«И это называется фонетической каббалой?» — проворчала я про себя.

Мне вспомнились детские игры, которыми мы в свое время развлекались на переменках в школе. Фразы с двойным смыслом вроде «покалечилась — пока лечилась» или «мы женаты — мы же на ты». Или тот известный каламбур Франсиско де Кеведо, который на спор прилюдно намекнул вспыльчивой королеве Марианне Австрийской на ее хромоту. Рассыпавшись в комплиментах в отношении ее добродетели и набожности и пеняя на собственную греховную суетность, он произнес: