Заботы Элли Рэйт

– - А мне-то с этого, девица Рэйт, какой профит* будет?

– - Будет вам профит, только не прямой. Пойдёте мне навстречу – подскажу кое-что такое, что со временем увеличит приток народа на Сток. Обещаю, что все ваши посетители: и те, кто объявления даёт, и те, кто читают, будут довольны. Больше людей, больше проданных товаров, сами понимаете. Соответственно, больше заплатят вам с оборота.

Он с сомнением покосился на меня, побарабанил по столу короткими пальцами с короткими желтоватыми ногтями и подозрительно сказал:

– - Что-то больно сладко ты поёшь, пташечка… Мнится мне, девица, что провести ты старого Купера хочешь. Только очень я тебе не советую этого делать, – он продолжал давить меня взглядом.

Момент был довольно острый, но я рассудила так: вряд ли человек, не умеющий держать своё слово, оставался бы владельцем Стока так много лет. Значит, большого риска для меня не будет, если я расскажу ему все, что придумала, прямо сейчас. Именно так я и поступила:

– - …эти таблички должны легко вешаться и легко сниматься. На одной напишете: “Продажа домов в Лиденбурге”, на другой – “Продажа домов в сёлах”, на третьей – “Мебель”, на четвёртой – “Одежда”, ну и так далее… И все объявления прикажите развешивать строго по этим группам. Например, пришел человек дом покупать. Зачем ему смотреть, как кто-то продаёт корову или лошадь? А съемные таблички должны быть для того, чтобы вы сами видели, чего больше продают, чего меньше. Получилось, например, городских домов больше – соседнюю табличку сдвинули и место освободили. Кому надо, сразу смотрит необходимое, а не тратит время, выискивая нужное. Конечно, не в один день люди сообразят, что система лучше работать стала, но… Понимаете? И продать будет легче, и купить.

Мэтр задумчиво покивал, басовито откашлялся и ответил:

– - Что ж, значит, договорились.

Из кабинета мэтра я вышла на ватных ногах – так переволновалась. Но главное: он решил, что мой совет ему пригодится, раз согласился помочь. Так что тут мы будем квиты, и я ему ничего не должна.

Сегодня я встала на свое место, не здороваясь ни с кем из соседей. Пошли они все к чёрту! Поймала в свою сторону несколько довольно мерзких ухмылок и не постеснялась: оскалилась в сторону тетки Грейд. Она торговала нарезанным на части серым хлебом, которые смазывала свиным смальцем. Думаю, сегодня я слегка подпорчу ей торговлю.

***

Серый хлеб я брать не стала: он дороже черного. Кроме того, по какой-то странной фантазии местные пекли серый хлеб караваями, как белый. Может быть, для того, чтобы он выглядел дороже? Меня же вполне устраивала обыкновенная буханка: её и резать удобнее, и мазать салом сподручнее.

С вечера я пропустила через мясорубку все куски сала, которые купила на рынке. Мне не нужны были красивые ломти с мясными прожилками. Мне не нужно было даже хорошее качество сала, такое, чтобы без пленок и целым куском. Мне годились даже невзрачные обрезки, лишь бы были свежими. Всё, что пройдет через мясорубку, получится нежным и съедобным.

Белую массу в глубокой кастрюле я щедро сдобрила прокрученным чесноком и горстью соли. Не жалея, всыпала туда горсть укропного семени: он придаст пикантный вкус помазушке. Тщательно перемешала большой деревянной ложкой. Накрыла кастрюлю крышкой и оставила при комнатной температуре до утра. Утром проверила на соль и решила, что все отлично. Запах от этой массы шел яркий, одуряюще-аппетитный. Отложила немного для госпожи Ханны и Ирвина. Завернула кастрюлю со свежей кашей для детей в тряпки, поцеловала сонного брата и вышла.

***

Сейчас я на глазах у первых, еще заспанных и хмурых покупателей разложила на белоснежной холстине буханки черного хлеба, прикрыла их таким же белоснежным полотенцем, а одну нарезала на щедрые ломти, пользуясь обыкновенной разделочной доской.

На каждый ломоть душистого хлеба, не жалея, добавила слой просоленного сала, а сверху, больше для красоты, чайную ложечку французской зерновой горчицы. Конечно, рецепт не был классическим: по-хорошему зёрна горчицы нужно вымачивать двое суток.

В следующий раз я замочу её заранее, но сейчас горчица просто получилась острее, чем привычная. Я радовалась, что у меня на кухне нашлась и пара ложек мёда, и постное масло. А вот на бутылку уксуса мне всё же пришлось потратиться на базаре. Впрочем, в этот соус его нужно не так уж много, и этой бутыли хватит мне на долгое время.

Пока я возилась, раскладывая товар, народ потихоньку прибывал. Вот уже у прилавка тетки Грейд толпились четверо покупателей, выбирая нарезанный хлеб на свой вкус.

– - От этот кусок давай. Да жирком-то смажь как следует, а то ведь и не ужевать всухомятку, – недовольно бурчал один из них.

– - Скока заплатил, на стока и мажу – огрызнулась продавщица.

Не плохо шли дела и у соседа с другой стороны: возле прилавка с аппетитом завтракали двое маляров в перепачканных робах. Мой прилавок обходили стороной. Прошло минут тридцать, не меньше, и я уже начала волноваться, так как шёл самый поток, а у меня не было еще ни одной продажи.

***

Мэтр Купер шел в окружении своих телохранителей, кивая на несущиеся к нему с разных мест приветствия. Но остановился он точно у моего прилавка. Говорил мэтр достаточно громко: так, чтобы любопытные работяги, остановившиеся посмотреть на эту сцену, могли всё слышать сами:

– - Ну-ка, девица, подскажи, чем бы старику перекусить, этаким, чтобы помягче? Чай мне не двадцать лет, чтобы сухари грызть, а завтрак сегодня у меня поздний будет.

Я протянула хозяину Стока один из бутербродов, и он небрежно бросил мне на прилавок медяшки. Охрана стояла вокруг него с равнодушными лицами. И только горбун, просунувшись под локтем начальника и с любопытством глядящий на мой прилавок, заявил:

– - А давай-ка и мне кусок, красотка! Больно пахнет твое изделие душисто! Я ещё у конторы стоял, чуть слюни не закапали.

Мэтр Купер доел бутерброд, одобрительно кивнул и приказал:

– - Заверни-ка мне с собой парочку, – потом обернулся к своей охране и сказал: – Попробуйте, больно вкусно у нее. Я, так и быть, угощаю.

Честно говоря, охранники жевали бутерброды с таким видом, что непонятно было, нравится им еда или нет. Я даже забеспокоилась, что зря затеяла всё это. Но, завершив жевать, один из них, бородатый и хмурый, жутковатым утробным басом сказал:

– Благодарствую. Не часто тут добрую-то еду встретишь.

Затем мэтр забрал с собой пару завернутых в бумагу бутербродов, и вся компания отправилась по своим делам. Весь этот «концерт» продолжался минут пятнадцать-двадцать, не больше. Однако местные сплетники работали языками так, что до самого обеда я не присела ни на секунду.