Забытая жизнь

Отстранившись, он наслаждался зрелищем кончающей женщины. После того как по ее телу прошла последняя судорога и я расслаблено раскинулась на кресле, Том взял мои руки и прицепил к спинке кресла веревкой. Стянув с меня чулки, он этими же чулками привязал мои стройные, широко раскинутые ножки к ножкам кресла. Сначала Том начал пальцами сильно сжимать и выкручивать набухшие соски, я застонала, почувствовав боль, но и вместе с тем острое, ни с чем не сравнимое наслаждение. Я начала дергаться под ним, и вдруг, как бы в наказание, получила резкую несильную пощечину. Я испытывала унижение, боль, но меня безумно возбуждала ситуация, что меня имеют, как хотят, а я бессильна что-то изменить.

Вытащив свой член, он приставил его к раскрытому влагалищу и резким движением вогнал по самые яйца. Я задохнулась от наслаждения и отдалась ритму жестких, сотрясающих мое тело ударов. Том трахал меня в бешеном темпе, раздавались громкие, мокрые шлепки трахающихся тел. Вдруг, резко остановившись и не дав мне кончить, он соскочил, быстро отвязал мне ноги и руки, поставил на четвереньки. Я стояла как сучка в ожидании вязки, ждала, когда он снова вставит свой напряженный член.

Том снова взял в руки член, и, введя его в сочащуюся щель, сделал пару движений. Нагнувшись, он схватил меня за груди, начал снова мять их и крутить мои соски.

— Да-а, Арианрода! — Том имел меня, причиняя мне боль и вместе с тем небывалое наслаждение. Я уже ничего не соображала, но чувствовала, что скоро придет разрядка. Том держал мои груди, стискивал их, и после недолгих таких жестоких движений, я начала бурно кончать, я упала на пол и закричала во весь голос, содрогаясь от сумасшедшего оргазма.

— Следующий раз, когда ты поднимешь на меня руку, будет последним, когда руки у тебя вообще были, — предупредила я. — И не смей мне угрожать!

Я вышла из зала и направилась в спальню, чтобы принять душ и привести себя в порядок.

Стоя под душем, я смывала свою похоть и следы очередного подчинения.

Я никогда не делилась ни с кем своей болью, не просила жалости. Вода стекала по обнаженному телу, но я этого не чувствовала, я не чувствовала ничего, онемев от боли.

— Я будет горевать позже, когда буду способна выдержать эту боль. Я не подпускала к себе свои чувства, раздумья, боль, снова и снова повторяя слова, которые обещали заживить раны и дать мне силы, чтобы выжить, пока боль не прошла: «Это скоро закончится, и тогда я могу поехать домой».

Выйдя из душа, укутавшись полотенцем, я нашла мазь, которую передал мне Том, и стала обильно смазывать мои синяки и кровавые потеки.

«Я, кажется, начинаю ныть, — подумала я с отвращением. — Я не позволю этому случиться. Как только спустишься вниз до конца, дорога может вести только вверх. Если уж кто и виноват в этом, так это я сама, и только я смогу это все остановить. И в этом я не солгу».

Я не заметила, что за мной кто-то стоит, лишь почувствовала тяжелое дыхание уже, когда ко мне подошли ближе, я хотела повернуться, но мне не дали, лишь сжали в тиски.

— Нужно запирать двери, Анри, — пронзительный голос раздался у меня над головой, и я почувствовала, что Северус коснулся своим носом моих волос.

— Как вы объясните свое дерзкое появление? — глухо спросила я. — Или ты сошел с ума?

— Ты понимаешь, что ты себя похоронила! Он сделает все, чтобы тебя убить! И я ничего не смогу сделать, ничего!

— С твоих уст это звучит не искренне, — возразила я. — Отстань от меня!

Я дернулась, но Северус сильнее сжал меня.

— И не старайся больше умничать, радость моя. Я буду наблюдать за каждым твоим шагом.

— Ты… невыносим! Как петух на навозной куче!

— Мисс, вы забываетесь, — уточнил Северус и прижал меня к себе еще сильнее, и его пальцы прошлись по плечу, руке и скользнули по моему животу и остановились на лобке.

— Мне нравится, когда ты в гневе. Твои глазки сверкают, а носик морщится. Пожалуй, я и в самом деле был грубоват.

Северус нежно провел пальцами по лону, и его пальцы сделали резкие сжатия нижних губ. Я всхлипнула и откинула свою голову ему на грудь.

Я перестану уважать себя, если попрошу его еще раз. Я вся горела, когда он прикасался ко мне, во мне все кричало: «Еще…»

— Нет, — выдохнула я когда Северус повторил свои движения. — Ты играешь с женским сердцем.

— Что ты имеешь в виду? — не унимался Северус и все сильнее стал двигать своими пальцами, терзая мой клитор.

— С моим, — всхлипнула я и сжала его руку.

«Я никогда ему не скажу, что люблю его. Это сделает его слишком самоуверенным. Я никогда это не скажу…»

— Это слишком тонкая игра для мужчины? Что касается тебя… я совсем не уверен, что играю именно с твоим сердцем.

— Я ненавижу тебя, — прохрипела я уже на грани надвигающего оргазма.

— Ты похотливая сучка, — прохрипел он мне и, лизнув мочку уха, прикусил ее.

Он делал это специально, ему нужно было убедиться в том, что я до сих пор в его власти, что я его, с кем бы я ни была. Возможно, он так самоутверждался, а может, он просто хотел услышать от меня, что я не могу без него, что я нуждаюсь в нем как никогда. Но, думаю, что он хотел выбить у меня признание, но я существо хитрое, так что даже при таких обстоятельств не сдамся.

— Ты такой… — вскрикнула я от притока этих великолепных электронных импульсов.

— Очаровательный, умный? — усмехнулся Северус и, не убирая свои пальцы, поцеловал мое плечо.

Он был рядом, прикасался; губы мои раскрылись, глаза говорили, как долго я ждала его. Мои губы встретились с его губами, аж захватило дыхание.

Руки Северуса напряглись, я чувствовала это, он сильнее прижал меня к себе, слабый возглас радости вырвался с моим дыханием.

— …омерзительный, — процедила я ему прямо в губы.

— Черт побери тебя! — тихо выругался Северус и оторвал себя от меня.

Он исчез так же внезапно, как и появился, оставив флакон с зельем на тумбочке.

Когда дверь закрылась за ним, рука моя потянулась к флакону. «Почему я так себя вела? Совсем не так, как я чувствовала. Он все время так влиял на меня, побуждая говорить не то, что я думаю. Я должна была это знать и не терять контроль над собой. Но он все время издевается надо мной!

Прибыв к себе, я постаралась забыть все — и в этом помогли виски. Они прожгли знакомую дорожку по всему телу, притупляя боль.