Забытая жизнь

Так как в прошлом сне я бежала и видела что-то неизвестное, незнакомое впереди, а теперь я могла различить сквозь пелену тумана темный силуэт, медленно приближавшийся ко мне. И я знала, что это было именно то, от чего я бегу, и что когда он меня настигнет, то сон потеряет свою силу, исчезнет и никогда больше не возвратится. Я бежала и бежала, но он все равно приближался, все время.

— Нет! Нет!!! — Я вскрикнула и проснулась.

Я была вся в поту, посмотрела на руки, они дрожали.

После череды пыток я скрывалась в своем доме уже почти месяц.

Том был вне себя оттого, что я убила Скримджера, не дав ему разузнать, где скрывается Поттер.

— Наконец, внутри Министерства набирается достаточно «своих людей», и можно приступить к захвату власти… — по-змеиному сказал Том.

— Переворот прошел гладко и практически бесшумно, — ответила я. — По официальной версии Скримджер просто подал в отставку, его сменил Пий Толстоватый, а на нем лежит заклятие «Империус». Теперь можешь объявить себя министром магии, — закончила я.

Том усмехнулся:

— Я в этом не нуждаюсь, Арианрода. По существу, я и есть министр, только зачем мне сидеть в министерском кабинете? Пий занимается всеми текущими делами, позволяя мне свободно утверждать свою власть за пределами Министерства. Лучше быть в тени и наслаждаться замешательством, неопределенностью и страхом.

— Ну да, как же я забыла, — уточнила я. — Прыгнуть выше всех! У тебя комплекс неполноценности, видать, еще с детства!

— Замолчи, Арианрода! — скомандовал Том. — Твое мнение меня не интересует!

— Неужели? — удивилась я. — Значит, я могу быть полностью от тебя свободна?

— Не совсем, — отрезал Том. — Поймай мне мальчишку!

— А я самоубийцу отродясь не изображала… — рявкнула я, ощутив отвращение и гнев.
– Надеюсь, в аду тебя уже заждались, потому что здесь по тебе никто скучать не станет.

— Ты все равно будет просыпаться ночью не только из-за шума. Мучаясь кошмарами, ты будешь просыпаться от собственного крика. — Том сказал мне это в спину, когда я подошла к двери и открыла ее.

— Что будет со мной, это не твоя забота. Вот что будет с тобой, это мы еще посмотрим.

В Министерстве я появлялась редко, то, что там творилось, я просто не хотела видеть.

Настали тяжелые времена, когда власть находилась в руках Пожирателей смерти.

Произошли заметные изменения, самое значительное из них — учреждение Комиссии по учёту магловских выродков, принимающей решение о лишении маглорождённых волшебников магических прав, а в некоторых случаях и жизни. Комиссию возглавила известная маглоненавистница Долорес Джейн Амбридж. Задача комиссии — поимка маглорожденных и осуществление суда над ними. Также изменения достигли и стен Хогвартса. В школу принимали только полукровок и, естественно, чистокровных волшебников. Что же касалось учебной программы, то предмет Магловедения стал обязательным, а профессор Кэрроу, кстати, Пожирательница смерти, не скупилась на унижения и оскорбления в сторону маглов.

Тотальная пропагандистская машина начала свою работу — «Ежедневный пророк» каждый день строчил статьи о том, что маглорожденные волшебники погубят магическое сообщество, что они очень опасны и тому подобное. Другие издательства также были вынуждены печатать подобную лабуду. Активно в больших количествах начали издаваться антимагловские книги.

Также были приняты некоторые меры предосторожности. Сотрудники Министерства магии теперь вынуждены были попадать в здание крайне странным образом. Каждое рабочее утро они спускались в обычный на первый взгляд подземный общественный туалет с выложенными черной и белой плиткой стенами. Они вставляли жетон Министерства в прорезь в двери кабинки, вставали ногами в унитаз и спускали воду, в следующий момент они оказывались в одном из каминов в Атриуме Министерства. Волшебники предполагали, что эти меры приняты для того, чтобы Поттеру было сложнее попасть в Министерство. Ведь его объявили в розыск.

Помимо этого из Атриума исчез Фонтан Магического Братства. Теперь в центре холла стояла огромная статуя из черного камня: волшебник и волшебница, сидящие на телах маглов. На цоколе статуи были выбиты слова: «Магия — сила».

Исподволь Пожиратели проникают в министерство, вербуя себе сторонников или накладывая подчиняющее заклинание «Империус» на тех, кто занимает важные посты.

Я пила кофе у себя в столовой, когда раздался, отозвавшись эхом, громкий хлопок, — и передо мной возник Добби.

— Мисс Дамблдор, — поклонился Добби и протянул мне номер «Ежедневного пророка».

На меня смотрел большой портрет крючконосого, черноволосого мужчины, заголовок под фотографией сообщал: «СЕВЕРУС СНЕЙП УТВЕРЖДЕН В ДОЛЖНОСТИ ДИРЕКТОРА ХОГВАРТСА».

— Не может быть! — воскликнула я и начала вслух читать сопровождающую снимок статью:

— «Северус Снейп, долгое время преподававший зельеварение в школе чародейства и волшебства „Хогвартс“, поставлен сегодня во главе этого древнего учебного заведения. Это назначение стало частью некоторых изменений в штатном составе школы. После отставки прежнего преподавателя магловедения ее пост заняла Алекто Кэрроу, между тем как брат Алекто, Амикус, стал профессором защиты от Темных искусств.

— Я рад возможности оказать поддержку наичистейшим традициям и ценностям нашего чародейства…»

— Снейп в директорах! Снейп в кабинете отца… Ну что ж, по крайней мере, теперь я точно знаю, где найти Снейпа, — гневно сказала я.

— Добби лишь хотел помочь, мисс Дамблдор, — захлопав ушами, сказал Добби.

— Добби, ты и вправду мне очень помогаешь, — ответила я и кинула газету на стол.

— Сегодня Добби видел Кикимера в косом переулке и ему показалась это любопытным, — торопясь, произнес эльф. — А потом Добби услышал, как Кикимер упоминает имя Гарри Поттера, а потом Добби увидел, как Кикимер разговаривает с Наземникусом.

«И что же им понадобилось от Наземникуса Флетчера?» — подумала я.

— Спасибо, Добби. И кстати, проследи за этой троицей на всякий случай.

— Добби сделает все, чтобы помочь Гарри Поттеру, — ответил он и исчез.

В последние дни политика Министерства изменилась очень круто, пошли разговоры, что за этим стоит Реддл. Но в том то все и дело — только разговоры, да еще и шепотом. Никто не осмеливался говорить с другими откровенно, не знал, кому можно доверять, каждый боялся раскрыть рот — вдруг его подозрения верны, а родные уже намечены в жертвы. Да, Реддл вел игру очень умную.

Принесенный Добби номер «Ежедневного пророка» по-прежнему лежал на столе. Я подошла к столу, села, наобум открыл газету, и мне попалось на глаза имя Дамблдора. Прошла секунда, другая, прежде чем я поняла все значение изображавшей семейную группу фотографии, под которой значилось: «Семья Дамблдоров. Слева направо: Альбус, Персиваль, держащий новорожденную Ариану, Кендра и Аберфорт».

Я вгляделась в фотографию. Отец Дамблдора, Персиваль, был человеком приятной наружности, глаза его поблескивали даже на этой выцветшей от старости фотографии. Малышка Ариана была не больше хлебного батона, да и отличительных черт у нее было мало. Угольно-черные волосы матери, Кендры, были стянуты на затылке в узел. Лицо ее казалось точеным, она была в закрытом шелковом платье. Я, всматриваясь в темные глаза, высокие скулы и прямой нос Кендры, почему-то вдруг вспомнила об американских индейцах. Альбус и Аберфорт были в одинаковых камзольчиках с кружевными воротниками и волосы носили одной длины — до плеч. Альбус явно был на несколько лет старше брата, но в остальном мальчики очень походили один на другого — снимок сделали еще до того, как Альбус начал носить очки, а нос его оказался сломанным. Вполне счастливая, обычная семья мирно улыбалась с газетной страницы. Однако поверх фотографии я увидела заголовок: