Зачем?

Покидая территорию, не открывшую специалистам ни одной тайны, обратили внимание на качество входной двери. Да, действительно вещь! И тут один молоденький, осматривая прихожую, аж вскрикнул:

– Смотрите! Ключи!

Старший снял с крючка связку ключей, осмотрел и доложил по инстанции, что семья Ужовых любезно оставила внутри квартиры ключи от этой самой квартиры. Видимо, чтобы никому из посторонних не пришло в голову бросить дверь распахнутой...

– Ну, значит, они всё-таки сбежали через балкон, а ваши... их там ухитрились проморгать. На глазах у собравшихся, - издевательски отреагировала инстанция.
– А ещё это означает, что прыгать с балкона умеет не только десятилетний Васька, но и его папаша.

Добавив несколько непечатных выражений, инстанция рявкнула в рацию:

– Закройте квартиру её родными ключами, закройте балкон, включите телефон с автоответчиком. Свет на кухне погасите. И валите оттуда. Ключи - сюда.

В это утро отец и сын Ужовы проснулись в непривычных условиях и ощущениях. Тайно пробравшиеся на территорию соклассницевой дачи, они от одного этого обстоятельства почувствовали себя изгоями, поскольку нарушили закон. А были ещё и другие известные обстоятельства. И без Марии невесело.

Спали на высокой кровати без постельного белья, закутавшись в свои куртки. Заснули быстро, но проснулись рано. Умывались лихорадочно, старший брился напряжённо, изо всех сил стараясь не порезаться. Он очень боялся оставить где-нибудь хоть каплю крови. Щетина не поддавалась. Выбриться не удалось.

Безотчётная аутогемофобия стремительно развилась и у Васьки: он даже ходить стал какой-то особой походкой, словно каждую секунду готовился взлететь. Васька огибал все предметы, даже округлые. Боялся вилок и ножей. Завтракал руками. Собирая ночью вещи, он взял только безопасные предметы и мягкую пищу: хлеб, короткие сардельки в натуральной оболочке, небольшие бананчики.

Выполнив утренние ритуалы, Ужовы сели в гостиной, включили телевизор и стали ждать новостей.

В первом же выпуске им сообщили, что в Институте генетики произошла крупная кража бесценного материала и подозревается бесследно исчезнувшая директриса. В доме, где она законопослушно и тихо проживала с мужем и сыном, установлено, что ничего не установлено, кроме одного-единственного факта, полученного от Васькиной соклассницы: мальчишка болен какой-то странной хворью, от которой нет спасения. Здесь всплыли циркуль и Муська, но всё было так ловко перемонтировано с ног на голову, что Васька застонал.

– Пап, а почему никто ни звука про прыжок с балкона? Это, кажись, поинтереснее циркуля.

– Вот именно поэтому, - мрачно ответил Иван Иванович.

– И что нам делать теперь? Маму разыскивают явно, нас с тобой вроде как заодно с ней, но не так подают материал, как всё оно было.

– Сынок, пойми сейчас и крепко запомни: так называемая правда в прессе всегда была, есть и будет, очень мягко выражаясь, относительной. Ловить будут нас всех троих, но повод обязан быть понятно доложен телезрителям. Если ловят нарушителей закона - все всё понимают. Если ловят законопослушных граждан только из-за их заражённости бессмертием, тут в один простой репортаж не уложишься. Я не журналист, но и не идиот. И тебе советую: на всё, что ты с этого дня будешь слышать по телевизору, по радио или читать о нас, реагируй прежде всего одним главным вопросом: зачем?

– В каком смысле?

– Зачем тот или иной вещательный прибор даёт тебе именно ту информацию, которую ты должен принять как правдивую.

– А как я буду отвечать себе на этот вопрос, если в чудесном мире взрослых всё очень и очень подозрительно?

– Васька был умный ребенок.

– Это не сразу, но придёт. Главное - первый шаг. То есть побольше этого самого зачем. Понял?

– Да. Я хочу есть.

– Зачем?
– усмехнулся Иван Иванович.
– Мы только что позавтракали. И в любом случае мы от голода не умрём.

– Ну, пап, ну ты чего...
– заныл Васька.

– Мы же бессмертны, сынок. Зачем нам тратить время и деньги на еду?

– Пап!!!
– крикнул Васька.
– Я привык есть. И я хочу капризничать!

– Ну-ну, ладно, это я так. Шутки у меня теперь такие. Своеобразные. Покапризничай. В холодильнике я видел сосиски.

Из телевизора донеслась музыка, резкая и тревожная. Ужовы даже вздрогнули от неожиданности.

– В эфире "Криминальная хроника", - сообщил ведущий.
– Вчера жители одного из домов... стали свидетелями падения с десятого этажа ребёнка...

– Ну-ка, давай, давай.
– Ужовы впились в экран.

– Мальчик выбросился или был сброшен с балкона квартиры, где проживал вместе с родителями... Если вам известно местонахождение его родителей, - на экране вы видите их фотографии, - сообщите, пожалуйста, по телефонам...

Даже при большой фантазии ни один зритель не связал бы первое новостное сообщение про кражу с вот этим фрагментом "Криминальной хроники". Как будто два разных события произошли чуть ли не в разных районах города.

– О! Понял, Васёк?
– Ужов ткнул пальцем в экран.
– И ни звука правды!

– Понял, пап, - зевнул Васька.
– И даже понятно - зачем... Нас ищут, но найти хотят так тихо и ловко, чтобы никто не знал о наших... особенностях. И о родстве.

– Интересно, где сегодня ночевала мама?
– проговорил Иван Иванович.

– Тебе жалко маму?
– спокойно осведомился Васька.
– Ведь всё это из-за неё, между прочим.

– Да. Мне её жалко. Я ведь ещё и люблю её, к твоему сведению.

– Зачем?
– спросил Васька.

Иван Иванович не ответил. Он выключил телевизор, уложил вещи в сумку и пошёл в разведку - осмотреть окрестности. Он не хотел задерживаться на этой даче, весьма, кстати, уютной и теплой. Его угнетал статус разыскиваемого беглеца, но остановить свой бег он уже не мог. Телевидение всё разъяснило ему вполне доходчиво.

Мария провела ночь на Красной площади, в сверхъестественных беседах с сибирскими историками, а под утро они пригласили её поспать в арендуемой ими комнатке близ метро "Кропоткинская". Мария согласилась, побоявшись признаться, что не хочет спать вовсе.

Это было что-то новенькое. Раньше она очень любила покемарить. В любой обстановке она прежде всего изыскивала возможность прикорнуть минут на пять - десять. Это превосходно освежало душу и тело, и её фирменное, вечно радостное и ровное настроение, которому она была обязана большей половиной своей карьеры, - оно тоже было продуктом её чудесного умения спать. Даже с открытыми глазами. Даже на важных заседаниях и научных симпозиумах. И никто ничего не замечал. Один лишь Иван Иванович Ужов знал про это удобное умение жены краткосрочно отключаться по собственному желанию и легко возвращаться в бодрствование неуличённой.