Задание Империи

– Понятно… А зачем вам возвращаться? Разве вы не хотели бы остаться здесь, в будущем? В новой реальности?

– Нет, – ответил Ступин, – во-первых, я присягал на верность государю императору и не могу стать перебежчиком. Во-вторых, у вас уже лет двадцать пытаются сделать смешную вещь: построить либеральную экономику бюрократическими методами. И то и другое в России не работает. Но у вас пытаются делать именно так, то есть, с одной стороны, отдать страну под экономическое иго мировой плутократии в надежде, что она, эта плутократия, убережет страну от революций и передела собственности, а с другой – сохранить личную и клановую власть тех, кто защитит от этой самой плутократии круг людей, прибравших к рукам национальные богатства. И еще одна мелочь: здесь ругают «казарменный строй», но прилично одетые дамы говорят между собой как в казарме. В общем, несмотря на лоск, у вас тут безжизненная помесь ежа и ужа.

– А у вас разве не бюрократическая машина? – возразил Виктор.

– Нет. Наше государство основано не на борьбе за руководящие посты, а на верном служении ему. Кстати, этому мы научились у немцев. Но это, к сожалению, долго рассказывать, а мне пора.

– Александр Семенович, если вы поняли мои слова как попытку склонить вас к невозвращению, то, конечно, ваши слова – достойный ответ офицера его величества. Вас, несомненно, обучали, как реагировать, чтобы не подпасть под чужое влияние, и ваша оценка нашей системы – ну, видимо, вас просто учили так отвечать. Пытаться выведать ваше подлинное личное мнение при роде вашей службы вряд ли возможно, но, полагаю, оно отличается от высказанного сейчас.

– Ну что ж, я тоже не стану вас разубеждать, потому что каждый человек всегда слышит в словах другого то, что хотел бы слышать. Прощайте! Храни вас Господь!

– Прощайте! Удачи вам! И Лене! Вам обоим! Будьте счастливы!

– Спасибо!

Ступин помахал рукой и зашел в проем какой-то подсобки с сорванной дверью; шаги его, гулко отдававшиеся в пустом здании, внезапно стихли. Виктор, подчиняясь внезапному импульсу, бросился следом: подсобка была пуста.

«Жаль. Мы так и остались людьми разных реальностей…»

– Ну и где ты был целый день? – спросила жена.

– Да подработку небольшую нашел.

– И сколько заплатили?

– Да там старый приятель, неудобно было деньгами. Он типа крутой, так вот часы подарил. Довоенные, швейцарские, в отличном состоянии.

– Небось китайская подделка?

– Он китайских сроду не носил. Не тот человек.

Глава 31 Из книги Г. Гудериана «Верный солдат фюрера», Данциг, 1951 г.

Эту главу читатель может пропустить, если ему неинтересно (хотя бы в отрывках), что произошло после эвакуации Виктора Сергеевича из третьей реальности. К сожалению, кроме этих отрывков, автор никакими данными о том, что там происходило, не располагает. Автор также не может поручиться за абсолютно взвешенное и неангажированное изложение исторических событий в данных мемуарах, а также хотел бы заметить, что язык и стиль «Верного солдата фюрера» отличаются от языка и стиля книги «Воспоминания солдата», изданной Г. Гудерианом в нашей реальности. Впрочем, это могло быть результатом другого хода истории, равно как и других людей, готовивших рукопись к изданию.

«…Если меня попросят одним словом охарактеризовать Июньский Конфликт, из всех слов немецкого языка я могу выбрать только одно: предательство. И в длинном списке лиц, в нем участвовавших, я бы, пожалуй, начал с Маннергейма, который после масштабных учений Петроградского военного округа, на которые он был приглашен русскими, чтобы быть подавленным возросшей военной мощью Российской Империи. Вместо того чтобы вспомнить о своем воинском долге, основанном на любви к своему народу и к своей стране, Маннергейм бросился к своему президенту и начал убеждать его, что Финляндия понесет в будущей войне слишком большие потери. Очевидно, что маневры, на которых я также присутствовал, разыгрывали именно наступление России на Финляндию, а не «оборону Петрограда от вторгшихся англо-французских войск», как было официально объявлено. Русские даже специально построили дот флангового огня и уничтожили его своим новым танковым огнеметом, устройство которого в то время держали в секрете. Особенность этого огнемета заключалась в том, что зажигательная смесь каким-то образом проникала внутрь каземата при закрытых бойницах. Нам показывали обгоревших животных, которые были на привязи внутри укрепления, изображая гарнизон. Было ясно, что это оружие будут применять при штурме оборонительной линии вдоль русской границы, как и танковые тралы против мин.

Когда у сопровождавшего нас полковника спросили, к какому сроку вторгшиеся французы успеют построить на захваченном плацдарме линию Мажино, он невозмутимо ответил:

– Но они же могут захватить наши укрепления!

…Последовавшее подписание так называемого «Российско-финляндского договора о коллективной безопасности» было, по сути дела, захватом части Финляндии. На территории вплоть до Виипури размещались российские войска, Россия получала ряд военно-морских баз в Балтийском море и право беспрепятственного пролета военных самолетов через территорию Финляндии «в целях обороны территории дружественной страны». Зона размещения российских частей объявлялась «территорией совместного развития торговых и промышленных предприятий», и в нее вслед за войсками последовал российский капитал и российские наемные рабочие, что умиротворяло местных мелких хозяев. А ведь со старой границы можно было беспрепятственно обстреливать Петроград!

…К одному из явных просчетов ведомства Канариса также следует отнести появление у русских целого семейства бронетехники на базе танка «Скорпион», значения которого, благодаря неполной и искаженной информации, мы не смогли оценить до начала конфликта. Официальной легендой русских, которую они продвигали по всем каналам, было то, что танк создается для действий на случай готовящегося англичанами мусульманского восстания в Средней Азии. Действительно изначальная концепция танка производила впечатление дешевой машины для колониальных войн, подобной усиленным танкеткам «Карден-Ллойд». Экипаж состоял всего из двух человек, при этом командир совмещал в одном лице функции заряжающего, наводчика и собственно командира. Поскольку вначале поступали сведения о намерениях вооружить танк 45-мм орудием Бофорса, это подтверждало передаваемую информацию о намерениях русских, поскольку эффективное управление подобной машиной могло быть осуществлено, по моему убеждению и мнению многих наших аналитиков, если танк действует в основном против легковооруженной пехоты или кавалерии в конном строю, лишь изредка используя пушечное вооружение для уничтожения огневых точек в домах или горной местности. Усиление брони объяснялось русскими поступлением в басмаческие банды крупнокалиберных пулеметов, противотанковых ружей и легких горных пушек, которые в разобранном состоянии могли перебрасываться через перевалы на вьючных животных. Аналогично во время войны с Францией нам довелось столкнуться с английским танком поддержки пехоты «Матильда-I», который был вооружен всего одним пулеметом, но нес броню, которую не могли пробить снаряды наших танков и противотанковых орудий.

Расплачиваться за этот просчет пришлось уже в самые первые дни конфликта. Русские быстро наладили выпуск этого простого танка из автомобильных агрегатов в небывалом количестве и к началу боевых действий сумели насытить машинами на его базе части Западного округа, передислоцировав на японскую границу устаревшие «Кристи-русский» и «Виккерсы». Сам танк получил 37-мм автоматическое орудие, упростившее действия командира. Бронебойные снаряды этого орудия могли на средней дальности поражать наши танки I, II, 38(t) и даже III. Недостатки русской оптики частично компенсировались высокой плотностью огня и возможностью на небольшом расстоянии стрелять по нашим танкам очередями с хода, за что в наших частях этот танк получил прозвище «Бешеный Иван». Еще большей неприятностью оказалось одновременное появление у русских противотанковых и полевых трехдюймовых орудий на его базе, фактически решивших проблему мобильности тяжелой противотанковой артиллерии. «Бешеные Иваны» легко уничтожали наши легкие танки и бронетранспортеры, а когда в бой вводились танки IV, отнесенные во время начала конфликта к тяжелым, отходили, предоставляя борьбу с ними экипажам самоходных орудий, которые могли уничтожать эти танки на средней дальности и легко менять огневую позицию. С другой стороны, благодаря толстой броне «Скорпионы» можно было поразить нашими легкими противотанковыми орудиями только на небольшой дистанции, вследствие чего орудийная прислуга в начале кампании часто просто поддавалась панике и бежала. Это порождало слухи о полной неуязвимости русских танков. Слухи подкреплялись тем, что «Скорпион» имел на поле боя высокую подвижность при малых размерах, из-за чего в него было трудно попасть, а низкий уровень шума двигателя и гусениц затруднял своевременное обнаружение танков.

Несмотря на все это, «Скорпион» представлял собой лишь крайнюю точку развития легких танков, не имел дальнейших резервов к совершенствованию, и усиление брони создавало русским лишь временные преимущества. Основной проблемой стало то, что эта машина впервые позволила русским создать действительно маневренные части, где пехота, танки и разные виды артиллерии не нарушали взаимодействия между собой при необходимости быстрого передвижения, при отлаженной связи с легкой бомбардировочной, разведывательной и истребительной авиацией. К тому же эти части были хорошо радиофицированы. Лично на меня произвела впечатление очень компактная рация, собранная всего на двух лампах по схеме суперрегенератора, с помощью которой можно было поддерживать связь до полутора километров с такой же рацией, а с более мощной командирской – и до пяти километров. Бронетехника небольшого веса легко эвакуировалась с поля боя в случае повреждения, а широкое использование автомобильных узлов и агрегатов решало проблемы ремонта и обеспечения частей.

Все эти вещи, которые могут показаться несущественными мелочами, сделали безуспешной большую часть попыток проведения операций по окружению русских войск, на что так рассчитывали в начале кампании. Части, прорвавшие оборону русских, натыкались в глубине на укрепленные пункты, удерживаемые моторизованной пехотой, самоходную противотанковую артиллерию, минные заграждения, огонь реактивных минометов и удары бомбардировщиков, осыпавших наступающие колонны ворохом кумулятивных мин или кассетами с вязкой зажигательной смесью, вызывавшей тяжелые поражения людей и техники. Русские отступали, но уничтожали при этом столько наших войск, что назвать наши наступательные действия победой было практически невозможно.

…Еще одной причиной высоких потерь во время Июньского Конфликта стало массированнное действие диверсионных групп в нашем тылу. Русские дерзко нападали даже на нашу бронетехнику, используя динамореактивные гранатометы. Карательные меры, предпринятые охранными частями для наведения порядка, казалось, лишь озлобили местное население и сделали войну со стороны русских поистине тотальной…

…Очевидным шагом в данной ситуации было бы остановить производство танка III и максимально увеличить производство модифицированного танка IV, оснастив его длинноствольным 75-мм орудием и увеличив эффективную толщину лобовой брони с учетом наклона листов до 80 мм, то есть доведя его до предела возможностей модернизации. При этом надлежало максимально увеличить объем выпуска таких танков и самоходных орудий на их базе, остановив выпуск автомобилей гражданского назначения. Однако Министерство обороны и вооружения, стремясь избегнуть предложения таких шагов, которые бы серьезно сказались на уровне жизни немцев, выдвинуло другой план – создать и освоить в производстве совершенно новый массовый танк с 75-мм орудием и лобовой броней в 100 мм, который бы имел резервы совершенствования, на основании проекта, выдвинутого фирмой МАН. ОКХ удалось добиться у фюрера одобрения этого проекта, несмотря на мои личные возражения, вызванные тем, что переход на новый вид танка в условиях войны неизбежно снизит объем производства танков и усложнит ремонт их в частях. Другой проект ведомства Тодта – тяжелый танк с 88-мм орудием на базе опытной партии машин «Леопард» – был решительно отвергнут фюрером как ненужная гигантомания.