Загадка о тигрином следе
Шрифт:
В этот момент впервые отставной генерал представился Лукову в образе старого многоопытного паука, поймавшего в свои сети прекрасную бабочку и отвратительно суетящегося вокруг беззащитной жертвы.
В последние дни Одиссею начали открываться новые потайные грани личности руководителя. Впрочем, очень скоро он сделает гораздо более шокирующее открытие…
А пока, к тайной радости девушки в самый разгар «допроса» вернулись закончившие ремонт лётчики, которые очень радушно отнеслись к гостье. С приходом молодых галантных мужчин недоверчивому старику пришлось замолчать.
После ужина Луков, комиссар и Галина стали устраиваться на ночлег, а генерал с
– Надо брать южнее! Аэродром Ильюшино нельзя! Ферботтен! Там может быть солдаты адмирал Колчак – волновался немецкий лётчик, который исполнял обязанности главного штурмана воздушной части экспедиции.
– Связи с этим аэродромом действительно давно нет, – вынужден был признать генерал. – Но по моим сведениям в Ильюшино всё ещё находится шестой советский авиаотряд. И там должны быть солидные запасы горючего. Из Москвы их должны были предупредить о нашем прибытии. Поэтому, как начальник экспедиции я настаиваю на посадке там.
Однако немецкий лётчик неожиданно проявил несвойственное для него упрямство. Обычное обсуждение полётного плана на следующий день вылилось в словесную перепалку. Дошло до весьма некорректных высказываний.
– Вы, наверное, хотеть предать нас в руки врага! – в пылу ожесточённого спора язвительно заявил генералу обычно невозмутимо-добродушный немец. – Я не сумасшедший, чтобы добровольно совать моя бедная голова в пеньковый русский верёвка! Ищите себе другой дурацкий пилот!
В спор оказались вовлечены комиссар и второй пилот. Однако переломить волю почти оправившегося от всех своих хворей начальника экспедиции никому не удалось.
За последние дни Вильмонт перестал кашлять, выглядел бодрым и энергичным. Он даже из принципа перестал пользоваться тростью, хотя старое ранение не позволяло ему полноценно пользоваться левой ногой. А ведь недавно он был бледный и хилый, и казалось, что ноги едва его держат. Доктора предсказывали пациенту скорую смерть, если он не послушается их советов и покинет Москву! Конечно, этому можно было искренне порадоваться, если бы не подозрительная, удивительная стремительность, с которой произошло улучшение состояние здоровья ещё несколько дней назад тяжело больного старика. Уж очень это смахивало на симуляцию с какими-то далеко идущими целями. Но с другой стороны, всё произошло именно так, как сам старый солдат и предсказывал, когда утверждал, что трудности кочевой жизни, требующие полной мобилизации физических и моральных сил, для него лучшее лекарство.
На следующий утро разыгралась пурга, и вылет снова пришлось отложить. Когда погода улучшилась, лётчики отправились готовить самолёты к вылету. Вскоре и комиссар ушёл. Луков спал и не заметил, как он выскользнул за дверь. Когда Одиссей проснулся Галины тоже в избе не оказалось. Вначале Луков не придал этому значения, но спустя какое-то время ощутил смутное беспокойство. Молодой человек накинул на плечи пальто и вышел на улицу. На свежем снегу отчётливо отпечатались следы, оставленные сапожками маленького размера. Они вели к хозяйственным постройкам, за которыми был устроен туалет. В ту же сторону совсем недавно прошёл крупный мужчина. Луков направился по следам. Проходя мимо дровяного сарая, он вдруг услышал доносящиеся из-за его стены странные всхлипы, переходящие в хрип. Там происходила какая-то странная возня. Одиссей прислушался и понял, что слышит сдавленные крики Галины, которой зажимают рот и возможно даже душат. Затем из сарая донёсся возбуждённый мужской шепот:
– Будешь ломаться – удавлю!
Одиссей схватил подвернувшееся под руку полено и несколько раз, что было сил, рванул на себя дверь сарая. В эту минуту он был готов расколоть череп негодяю. К счастью для того накинутый запорный крючок не
поддался. Тогда Луков заорал:– Отпусти её! Слышишь, мерзавец! Если не отпустишь, я тебя, животное, застрелю!
Луков блефовал, у него не было при себе оружия. Однако неожиданно угроза подействовала.
Возня за стеной прекратилась, послышался плач несчастной девушки и обращённый к ней заискивающий торопливый шепот комиссара:
– Ну что ревёшь, я же по любви. Успокойся! Озолочу. Только не дури.
Через минуту дверь со скрипом приоткрылась и в тёмном проёме осторожно возникла смущённая красная рожа комиссара.
– Зачем кричать, профессор, – застёгивая ремень, смущённо осклабился комиссар. – Зря шум поднимаешь. Бабёнка то первый сорт, тельце нежное, гладенькое – бархат с шёлком. Наш начальник вроде как всё-таки согласился взять её на аэроплан. Так не за так же мы её повезём! Вон каждый грамм веса рассчитываем для экономии бензина, а в ней не менее пятидесяти килограммов будет.
Комиссар по-приятельски подмигнул:
– Слушай, дорогой товарищ, а давай-ка её вместе на пару оприходуем, – ты, да я – в два ствола или по очереди, – как захочешь. А я ей за услуги аршин батиста подарю.
Вместо ответа Одиссей сгрёб насильника за шиворот и выволок на улицу. Комиссар был в два раза шире его в плечах и конечно намного сильней, но даже не пытался сопротивляться. Здоровяк как-то сразу сник, опустил голову, и покорно плёлся на суд к начальнику экспедиции, подгоняемый долговязым тщедушным очкариком.
Они молча ввалились в сени. Не стряхнув снег с валенок, Одиссей погнал «арестованного» через предбанник, резко распахнул дверь в горницу. Вильмонт сидел один за столом. Бывший генерал задумчиво крутил в пальцах половинку карты. Луков мог поклясться, что на ней был изображён коварно улыбающийся во весь рот шут!
При их появлении генерал торопливо спрятал карту в нагрудный карман френча под застёгнутую пуговицу. Одиссей был так потрясён, что даже забыл о цели своего прихода. Луков стоял, словно поражённый молнией, и ошарашено таращился на начальника. В голове не укладывалось, что убеленный благородными сединами генерал, всего два дня назад так убедительно говоривший о своей ненависти к любому виду предательства, и есть ловкач-джокер!
До Одиссея вдруг дошло, что старый разведчик просто играл с ним, вешал лапшу на уши. Говоря о необходимости сотрудничать с новой властью ради высших интересов Родины, он имел в виду вещи прямо противоположные. Что он испытывал при этом? Наверное сарказм, самодовольство опытного охотника, играющего с наивным и по-детски доверчивым дилетантом.
Некоторое время они смотрели друг на друга, не отрываясь, Одиссей первым опустил глаза. Генерал поднялся из-за стола, подошёл к нему; скользнул удивлённым взглядом по понурой фигуре комиссара и обратился к Лукову:
– У вас ко мне какое-то дело?
Оглушённый поразившим его открытием молодой человек отрицательно замотал головой.
– Вы в этом уверены? – удивлённо переспросил старик.
Одиссей кивнул, глядя в пол. Но он чувствовал на себе проницательный взгляд старого дьявола.
– Хорошо, тогда я вас не задерживаю – голос начальника зазвучал строго с недовольными нотками. – И в следующий раз снимайте в прихожей валенки!
Вместе с недавним «арестантом» Луков вышел на крыльцо. Комиссар ничего не понимал, однако был на седьмом небе от счастья. Ещё бы, ведь ему подфартило избежать крупных неприятностей! В конечном итоге мужик решил, что Луков по-интеллигентски пожалел его в последний момент. Сжав молодого человека в медвежьих объятиях, комиссар долго на радостях давил и тряс его, обещал щедро отблагодарить. Одиссей процедил в его сторону, что не нуждается в его наградах. Потом он взял с комиссара слово, что тот больше и пальцем не коснётся девицы и немедленно попросит у неё прощения.