Заговор патриотов

– Документы!
– потребовал он, подойдя к водитель-ской двери левым боком так, что ствол "калаша" оставался направленным на Артиста. Остальные трое рассредоточились и довольно грамотно страховали товарища.

Сержант внимательно просмотрел паспорт и права Артиста, заглянул в салон:

– Кто ваши пассажиры?

– Друзья, командир.

– Прошу всех выйти из машины.

Все-таки Европа - это Европа. Наш ОМОН уже выбросил бы нас на асфальт, да еще и прошелся бы по ребрам ботинками - так, для профилактики и утверждения собственного достоинства.

Мы вышли. Лишь Томас замешкался. Он поспешно извлек из пакета бутылку водки и приложился к ней, верно рассудив, что потом этой возможности может и не быть. А хотелось еще немного побыть свободным.

Нам приказали встать лицом к машине и положить руки на крышу, сноровисто обыскали и разрешили опустить руки.

Сержант снова заглянул в салон.

– Выходите!
– приказал он.

– Иду, иду!
– отозвался Томас.

Согнувшись в три погибели, он вылез из низкой машины, распрямился во весь свой рост, одернул сюртук и расправил смятую гвоздику в петлице. После чего поднял руки, широко улыбнулся и что-то приветливо сказал по-эстонски. Но вместо того чтобы поставить Томаса к машине и обыскать, все четверо полицейских уставились на него, а у одного, самого молодого, даже рот открылся.

Томас снова улыбнулся и что-то сказал по-эстонски, подкрепляя жестом свои слова: "Я к вашим услугам, господа". В этом роде.

Полицейские опустили автоматы, а сержант почтительно задал какой-то вопрос. В его мягкой речи я уловил лишь одно слово: "Ребане".

– Совершенно верно, я Томас Ребане, - ответил Томас. Чтобы понять смысл его слов, не требовалось знания эстонского языка.

А тут и вовсе началось что-то непонятное. Трое полицейских вытянулись по стойке "смирно", а сержант вскинул руку к козырьку форменной фуражки и отрапортовал - надо полагать, представился. Потом произнес недлинную речь. Томас выслушал ее с благосклонным вниманием и протянул сержанту руку. Тот почтительно пожал ее и отступил в сторону, давая возможность остальным полицей-ским совершить торжественный обряд рукопожатия. После чего все четверо вновь вытянулись по стойке "смирно", отдали честь, а сержант поднял над плечом кулак и негромко, но со значением произнес два слова. И убей меня Бог, если слова эти были не "Зиг хайль!"

Томас в ответ тоже поднял кулак к плечу и так же негромко, со значением повторил:

– Зиг хайль!

Сержант вернул Артисту документы:

– Прошу извинить за беспокойство. Счастливого пути, господа!

Полицейские машины разъехались, освобождая дорогу. Артист посмотрел в зеркало заднего вида и сказал:

– Не понял.

– Твоя машина может ехать быстро?
– спросил Томас.
– Так пусть она едет очень быстро.

"Мазератти" с места набирала сто километров за четыре секунды, а с ходу она выскочила за те же секунды на скорость под двести.

– А теперь не так быстро, - распорядился Томас.
– Следующий пост - через тридцать километров. А слева - поворот к старому кирпичному заводу. Вот он. Заворачивай!

Машина съехала с асфальта на проселок и тут же завязла в песке. Метров триста, которые отделяли ограду завода от шоссе, мы пронесли "мазератти" почти что на руках. И когда наконец загнали ее под какой-то навес и ввалились в салон, отдуваясь и вытирая с лиц пот, Томас достал из пакета бутылку, пальцем разделил оставшуюся водку пополам и отпил ровно половину - ни больше ни меньше. Потом закурил и сказал:

– Так вот. Они видели вчера по телевизору в вечерней программе репортаж о презентации фильма. И узнали меня. И в моем лице приветствовали моего дедулю. Они сказали, что получили приказ задержать красную спортивную машину с московскими номерами. Их предупредили, что в ней три преступника и они, возможно, вооружены. Пока все понятно, да?

– Дальше, дальше!
– поторопил Артист.

– Я объяснил сержанту, что мы возвращаемся со съемок и в машине - мои друзья, артисты. Он признал, что произошла ошибка, так как им не был точно известен номер и марка машины. Но сейчас он передаст эту информацию оперативному дежурному и нас больше не будут останавливать для проверки. Я думаю, эту информацию он уже передал.

– Твою мать!
– вырвалось у Артиста.

– Я понимаю, что ты хочешь этим выразить, - ответил Томас.
– А теперь включи радио.

– Да, веселенькая музычка - это нам сейчас в самый раз, - одобрил Муха.

– Я хочу послушать не музыку, - возразил Томас.
– Я хочу послушать последние известия. Но сначала нужно поймать полицейскую волну.

Как и все в навороченной "мазератти" Артиста, приемник в ней был первоклассный, и всего через пару минут в стереодинамиках затрещали разряды помех, прерываемые докладами дорожных полицейских. Разговаривали они, понятное дело, по-эстонски, и нам оставалось лишь хлопать ушами и ждать перевода Томаса.

– Да, команда всем постам, - переводил он.
– Марка машины, номер... Да, три вооруженных преступника. С ними - заложник... Это, наверное, про меня... Стрелять по колесам запрещено. Стрелять на поражение запрещено. Задерживать запрещено. При обнаружении объекта организовать сопровождение и немедленно информировать центр, будет выслана группа захвата... Ага, вот кто-то спрашивает, кто заложник... Ответ: мужчина тридцати пяти лет, высокий, блондин, эстонец. Одет, как педик... Не понимаю. Почему, как педик? Разве я одет, как педик?
– обратился он к нам.

– Не как педик. Как гомик, - рассеял его недоумение Муха.
– Дальше давай!

– Мою фамилию не назвали, - сообщил Томас.
– Почему? Не понимаю.

– Может, они не хотят, чтобы все узнали, что ты сбежал?
– предположил я.

– Теперь понимаю, - кивнул он.
– Это правильно. Если все узнают, что внук национального героя сбежал - это не есть хорошо... Ух ты!.. Приказ пограничным постам. При попытке пересечь границу задержать... трех россий-ских граждан: Пастухова, Мухина, Злотникова. Это вы?

– Мы, - подтвердил Артист.

– Очень приятно. Вот мы теперь познакомились.
– Он еще немного послушал переговоры полицейских и за-ключил: - Больше ничего для нас интересного. Перейди на диапазон FМ.

Салон заполнился музыкой вперемежку с трепотней диджеев. Томас с заднего сиденья потянулся к приемнику и начал медленно вращать ручку настройки.

– Это не то... Тоже не то... Обзор утренних газет... Президент Ельцин заявил, что слухи об отставке правительства Примакова не имеют под собой никаких оснований.

– Значит, скоро снимут, - прокомментировал Артист.

– Зачем?
– огорчился Томас.
– У вас такой хороший премьер-министр. Ничего не делает, и всем хорошо.

– Не отвлекайся, - сказал я.

– Это не интересно... Это тоже... На вчерашнем заседании парламента принят закон о реституции. Надо же. Очень долго они его обсуждали.

– А это еще что такое?
– заинтересовался Муха.

– Закон о возвращении собственности прежним владельцам. Недвижимости. Если раньше тебе принадлежал дом, предъяви документы и получай его обратно.