Заговор патриотов

Кыпс выпил и только тут заметил, что к своему стакану я не притронулся.

– Почему вы не пьете, господин Пастухов? Не хотите пить за фашиста? Или не хотите пить с неудачником? Понимаю, боитесь заразиться. Да, неудача заразна. Я заразился ею от моего героя. Он был великим неудачником.

– Я за рулем, - нашел я простейшее из объяснений.

– Конечно, конечно. За рулем. Мы все за рулем, все, - сказал режиссер Кыпс.
– Но куда мы рулим? Если бы знать!

Из кабинета администратора вышел Томас и остановился, высматривая меня. Черный целлофановый пакет с баксами был при нем. Что-то в выражении его лица и в некоторой горделивости позы подсказало мне, что он не только уладил свои дела с толстяком, но и успел врезать.

– Извините, Март, мне нужно идти, - сказал я, опасаясь, что Томас не откажется от приглашения выпить и с Кыпсом, а это может иметь нежелательные последствия. Нас, конечно, наняли охранять его, а не воспитывать, но возиться с пьяным - удовольствие маленькое. Тем более когда была не исключена встреча с пассажирами черного джипа "мицубиси-монтеро". А что-то подсказывало мне, что встреча эта не будет мирной.

– Мне хотелось бы с вами поговорить, - добавил я.
– Где я могу вас найти?

– Здесь, - сказал Кыпс.
– Да, здесь. Я не педик. Но больше нигде я не могу показаться. В меня будут тыкать пальцами. А здесь ко мне не пристает никто. Мне иногда кажется, что голубые - это светлое будущее всего человечества.

Я прошел сквозь строй раздевающих меня взглядов и только на улице вновь почувствовал себя одетым.

Трудно, однако, быть девушкой в нашем мужском мире!

– Где вы пропадали?
– сердито встретил нас Муха.
– Эти, в "монтеро", забеспокоились. И знаешь, сколько их там? Шестеро! И все с пушками!

– Как ты об этом узнал?
– удивился Томас.

Муха с подозрением посмотрел на него, принюхался и ответил:

– Обыкновенная телепатия.

Матти Мюйр жил в Старом городе в доме постройки начала века с кариатидами и лепниной по фасаду, с круглыми сквозными арками. Дверь его квартиры выходила в одну из арок. К ней вели три каменные ступеньки. Сама дверь была обита обычным коричневым дерматином, но, когда Томас назвал себя в микрофон и предъявил свою физиономию глазку миниатюрной телекамеры, раздалось гудение и тугое клацанье, из чего явствовало, что дверь не только металлическая, но и снабжена электроприводом, как в банковских сейфах.

Отставной кагэбэшник заботился о своей безопасности.

Еще подъезжая к дому, мы по мобильнику получили сообщение от Артиста, что Юрген Янсен покинул дом Мюйра минут сорок назад и обстановка вокруг дома нормальная. Его тачку мы не заметили, хотя она должны была находиться где-то поблизости, потому что уверенный съем информации с чипа, который я переправил в жилище Мюйра с помощью розы, мог осуществляться с расстояния не больше трехсот метров.

"Двушку" Томаса мы оставили в соседнем переулке, Мухе я приказал контролировать ситуацию снаружи, а сам вошел вслед за Томасом в обиталище старого паука.

Мюйр встретил нас на пороге прихожей. Он был в белой крахмальной рубашке и в свободном джемпере. Чувствовалось, что день у него был не из легких и возраст все-таки давал о себе знать. Небольшим пультом вроде телевизионного он заблокировал дверь, сухо предложил:

– Раздевайтесь, молодые люди.

Томас решительно отказался:

– Не стоит, господин Мюйр, мы спешим.

Я не понял, куда мы спешим, Мюйр этого тоже не понял, но не стал настаивать. Он провел нас в просторную комнату, которая казалась небольшой из-за пятиметрового потолка. Довольно крутая деревянная лестница с перилами вела вверх, в другую комнату, низкую, под одним потолком с первой. Я сообразил, что эта вторая комната располагалась над аркой дома, из которой был вход в квартиру.

Когда я вез Мюйра домой, он рассказал, что уже лет двадцать живет один, а его хозяйство ведет русская молодая пара, дворники. Поэтому в квартире было чисто, все на своих местах. Но все это я отметил мимолетно, потому что основное мое внимание привлекла высокая хрустальная ваза на круглом столе. В вазе красовалась роза. Лучшее место для нее трудно было придумать.

Мюйр принес из кухни поднос с графином и тремя крошечными лафитничками.

– "Мартелем" я вас угостить не могу, но у меня есть кое-что не хуже, проговорил он, разливая по лафитничкам чайного цвета жидкость.
– Это моя фирменная настойка.

Но Томас проявил твердость.

– Господин Мюйр, сначала дело.
– Он выложил на стол пакет с долларами и развернул оберточную бумагу: - Ваши бабки. Ровно пятьдесят штук.

– Что ж, дело так дело.

Мюйр извлек из книжного шкафа серый кейс и раскрыл перед Томасом:

– Ваши купчие.

В кейсе действительно лежали три пачки гербовых бумаг, перевязанных шпагатом.

Что-то не сходилось. Я был уверен, что Мюйр оставил купчие в банке. А снова съездить за ними он не мог, потому что к тому времени, когда он вернулся домой после прогулки по Тоомпарку, банк уже был закрыт.

– Вы спрашиваете себя, юноша, что я оставил в банке?
– с суховатой усмешкой поинтересовался Мюйр.
– Нечто гораздо более ценное, чем эти бумаги. Догадались?

– Подлинник завещания, - сказал я.

– Совершенно верно. Мы присутствуем при событии в некотором роде историческом. Прошлое соединяется с настоящим. Наследство Альфонса Ребане соединяется с его наследником. Но ключик от будущего держу в своих руках я. Проверили, друг мой?

– Да, - кивнул Томас.
– Все в порядке.

– Тогда давайте посмотрим на ваши деньги.

Мюйр не ограничился, как Томас, проверкой купюр только из одной пачки. Он вскрыл банковскую бандероль на всех, из каждой выбрал по несколько банкнот и внимательно их изучил.

– Я вам расскажу, как определить подлинность баксов, - предложил свои услуги Томас.
– Есть двенадцать признаков...

– Не трудитесь, - прервал его Мюйр.

Закончив проверку, он внимательно взглянул на Томаса.

– Вы уверены, что здесь пятьдесят тысяч?

Томас смутился.

– Извините, господин Мюйр. Я не хочу вас обманывать. Да, здесь только сорок девять. Понимаете, у меня был долг. Важный. Человеку, который... Страшный человек, господин Мюйр. Просто страшный. Да вот Сергей видел его. Скажи, Серж!
– обратился он ко мне.
– Ты же его видел! Такой толстый!

– Видел, - подтвердил я, хотя толстый администратор из гей-клуба не показался мне страшным. И что-то я не заметил, чтобы Томас его боялся. Но я решил обойтись без этого уточнения, чтобы не портить Томасу игру, которую он вел в каких-то своих, не понятных мне целях.