Закон дороги

Было холодное туманное утро, шли последние приготовления к походу. Тайри, по привычке, тщательно проверяла оружие, и без того безукоризненно подогнанное и отлаженное, когда возле открытой двери её комнаты бесшумно возникла хорошо знакомая фигура в темно-синем плаще. Лицо, как всегда вне дома, скрывал капюшон. Как будто она могла не узнать его!

— Я рада, что Вы зашли попрощаться, Герт, — Хранительница тепло улыбнулась. Видимо, именно это и подвигло его перешагнуть, наконец, порог. Иначе, так бы и топтался снаружи.

Общаясь с магом времени, Тайри пыталась понять, отчего каждый раз возникают такие непохожие впечатления. То он кажется ей почти стариком, то совсем молодым, то сильнейшим магом, наделенным почти непреодолимой силой, то беспомощным учеником… Это происходит оттого, что он сам еще не понял, чем владеет, или это Время оказывает такое влияние на посторонних?

— Я просто хотел сказать… — как-то смущенно проговорил маг, опуская капюшон, — Возвращайтесь, Тайо! Мы все будем ждать вас. Вы даже не представляете себе, как много надежд связано с вашим походом.

Ну, про всех — это он, мягко говоря, преувеличил. Всё никак не поймет, что не стоит выдавать желаемое за действительное. А улыбается он хорошо, искренне. Можно было бы и не замечать, но когда настороженности и враждебности вокруг так много, поневоле радуешься простому проявлению доброго расположения. И чего он стесняется?

— Послушайте, Герт, уж кому-кому, а Вам-то не составляет труда узнать, вернемся мы или нет, — с легкой укоризной в голосе сказала Хранительница.

— Я не стал тревожить Время, — покачал головой Мудрый. Тайри продолжала молча смотреть на него, и он, решившись, добавил, — если, упаси Всевышний, все закончится плохо, я не хочу знать об этом заранее. Предпочитаю надежду отчаянью.

— Вот как! Что ж, наверное, это правильно. Да и мы не собираемся становиться легкой добычей для ваших… наших противников. Не затевают поход, ожидая поражения. Сдался в мыслях — значит, проиграл.

— В этих доспехах вы прекрасны, — задумчиво сказал Смотрящий сквозь Время, — но мне почему-то кажется, что серебристый шелк или зеленый бархат подошли бы Вам больше.

Тайри вздрогнула. Откуда Герту знать, что она, действительно, недолюбливала доспехи и предпочитала, по возможности, серебристый шелк и зеленый бархат? Да раньше и не приходилось ей облачаться в настоящую броню, хоть и выполненную столь искусно, и специально облегченную для неё.

— Я тоже считаю, что леди гораздо более к лицу шелк и бархат, нежели сталь и кожа, — наткнувшись в очередной раз на слишком внимательный взгляд его серых глаз, леди предпочла сменить тему, — Простите, Герт, мне пора.

— До свидания. Тайо, — он упорно предпочитал называть ее понравившимся именем, — Город будет ждать вас. Я буду ждать. А вы будете знать об этом, и путь будет легче. Берегите себя.

Ну, это еще как посмотреть. Маг, конечно, преувеличил насчет Города. А помнить в пути они будут только о том, что не имеют права на неудачу, и вовсе не ради собственной славы.

**** **** ****

Каменные ворота, закрывающие вход в тоннель, плавно скользнули в стороны. Впереди открылась ровная дорога, достаточно широкая, чтобы на ней разошлись два каравана с товарами. Своды тоннеля светились неярким серо-голубым светом, стены украшал вырезанный на камне орнамент. В пересечении завитков и линий угадывались какие-то знаки, и Одри все пыталась вспомнить, где их видела. Интересно, кто же создал Тоннели? Мудрые говорили туманно: первые хозяева этого мира. Лиард рассказывал, что до последнего времени купцы и путешественники считали, что нет более безопасных путей, чем эти. Особое древнее волшебство хранило их, или же всеобщая убежденность, что с Тоннелями ничего не может случиться, а может, негласный запрет на пролитие крови под каменными сводами, кто знает? И вот теперь Тьма нашла какой-то обходной путь и закрыла надежную дорогу между мирами. Так считали маги Города, а маленькому отряду с Лоцманом во главе предстояло выяснить правду.

По началу никто не чувствовал ничего опасного. Даже Одри с ее великолепным чутьем, не ощущала вообще никакого волшебства. Они шли, негромко переговариваясь, часа три, и вокруг пока ничего не менялось. Переход по Тоннелю до мира лесов — Арашамфа, как называли его горожане, по ощущениям раньше занимал часов семь-восемь, но Даррен сразу сказал, что время здесь течет совсем иначе, чем в Городе. Первый тревожный сигнал маги получили у развилки, где основная дорога делилась на три малых, ведущих к разным Вратам лесного мира. Все три двери, как и полагается, были снабжены специальными опознавательными знаками. А перед ними в беспорядке валялись разбросанные рулоны тканей, разбитая глиняная посуда, рассыпавшиеся кульки и коробочки. И то, что осталось от караванщиков. Кто здесь похозяйничал? Зла по-прежнему никто не чувствовал, впечатление было такое, что несчастные торговцы попали в переделку давным-давно, и с тех пор все было тихо — даже ауры страдания не осталось. Или ее старательно вылизали?

Даррен ощутил слабый всплеск какой-то очень странной магии за средней дверью. Отряд двинулся туда — а что еще оставалось? Через полсотни шагов Тайри заметила, что орнамент на стенах стал постепенно искажаться: сбился ритм, изменились многие элементы. Очень быстро даже Габриэль понял, что на стены лучше не смотреть, иначе перед глазами остается только этот орнамент, он полностью захватывает внимание: сначала ты теряешь из виду спутников, а потом начинает мерещиться нечто совершенно несусветное. А что дальше происходит, никто узнать, слава Творцу, не успел, даже неожиданно поддавшаяся чуждому воздействию Одри. Хранительница мягко коснулась её затылка прохладными пальцами, и наваждение исчезло.

— Прошу тебя, осторожнее, — сказала она, — это древнее искусство и не магия вовсе, не злое и не доброе, поэтому и опасно.

— Умели раньше затуманить мозги без всякого волшебства, — произнес Даррен, — у нас было нечто похожее. Знания о свойствах человеческого восприятия, собранные на протяжении многих веков. Посвященные в это искусство умели воздействовать на подготовленного человека играючи. Именно поэтому мои соплеменники стараются даже не заглядывать в оставшиеся от той эпохи храмы и здания. Можно блуждать вечно в лабиринтах, которых нет, или умереть от ужаса, внушенного тебе искусно составленным орнаментом.

— Тайри, а тебя это совсем не задело? — спросила лесная колдунья. У нее от картинок все плыло перед глазами, и пол уходил из-под ног, — как тебе удалось?

— Зацепило, только чуть меньше, чем вас. Такое впечатление, что мне пытались помочь, — задумчиво глядя на мягко пульсирующий гранат-оберег, принесенный из родного мира, ответила целительница, — видите, камень что-то пытается остановить, но его сил явно недостаточно.

Одри только с сомнением хмыкнула, и тут же изменилась в лице, став похожей на хищную кошку. Её спутники еще ничего не видели, только умница Габриэль потянул из ножен парные мечи. К магии он не способен совершенно, зато ее с лихвой заменяет потрясающая интуиция. Колдунья видела, как лепестки одного из сложных цветков узора зашевелились, потянулись к людям. Одновременно спираль на противоположной стене слилась в сплошной черный круг. Стало понятно, что это — дверь, и то, что за ней скрывается, внушает такой ужас, которого Одри в своей жизни не испытывала.

— Одри, Габриэль, встаньте ближе, — спокойно сказал Лоцман, — пакость, конечно, изрядная, но не она здесь главное зло. Тайри, подними щит, мне так будет спокойнее.

Как только леди Даллет закрыла отряд магическим щитом, Даррен что-то беззвучно проговорил одними губами, и вдоль обеих стен полыхнуло лиственно-зеленое, яркое — до боли в глазах, пламя, в котором, корчась, погибали хищные отростки неведомого «охотника». Черный провал «двери» втянул в себя длинный язык зеленого огня, и пол под ногами содрогнулся. Видать, хозяева этой засады не рассчитывали на столь решительный ответ. И тут началось вокруг такое, что лесная колдунья сочла за благо поставить второй щит и замереть, не дыша. За пределами призрачного, чуть гудящего от напряжения купола, остался только Лоцман, сражающийся с кем-то серо-багровым, обволакивающим, совершенно непонятным и оттого вдвойне опасным.