Закон дороги

Старинное поместье в Гьяттских горах, окруженное светлым, чистым лесом… Его семья всегда собиралась вечером вместе за столом — ужинать. Таков был обычай: завтракать и обедать ты волен где угодно, но ужин — это святое. Во главе стола всегда сидел отец, по правую руку от него — старшие братья, похожие друг на друга, как две капли воды, и такие разные по характеру. А по левую руку сидела матушка и малышня — Габриэль и его младшая сестренка. Утром его, чаще всего, будила именно она — прекрасная, как фея, милая Лорели. Братья были на десять лет старше, Лорели — на четыре года моложе, и третий сын графа де Рейвена души в ней не чаял. Почему-то вспомнился во всех подробностях его первый подарок сестренке: вырезанный собственноручно маленький деревянный кораблик с ярко-синим атласным парусом. Габриэль увидел его в книге старшего брата, смешливого и порывистого Риша. Он с раннего детства мечтал о море, и стал-таки, несмотря на сопротивление отца, одним из лучших имперских капитанов. Что с ним теперь? Второй, полная его противоположность, носил имя Веллем. Он вырос, по доброй воле стал одним из Смиренных братьев, и со временем возглавил один из горных монастырей. Матушка очень гордилась им. И лишь младший воплотил мечту отца — стал, как и он сам, воином, и именно ему он передал фамильное искусство боя на парных мечах. Кто-нибудь скажет, что по традиции младший сын должен был остаться дома, и, возможно, окажется прав. В тот год, когда Габриэль поступил на службу в Империи, черная лихорадка, занесенная в их горные края бродячим менестрелем, будь он трижды проклят, унесла жизни отца и его любимой сестры Лорели. Он приехал, но оказалось уже слишком поздно. С тех пор младший де Рейвен побывал дома лишь трижды. Ему было тяжело видеть матушку такой: печальной и совсем состарившейся. А она всегда старалась его утешить, говорила, что отец радуется, глядя с небес на сына, воплотившего его мечту. Видимо, воин совсем замечтался. Его вывел из мира воспоминаний лишь весьма чувствительный толчок в плечо тяжелой когтистой лапой.

— Пора домой, Гром, — услыхал Габриэль осторожный мысленный шепот Тилы, — не хотела прерывать твои размышления, но жрецы уже закончили Песнь защиты и ждут нас с тобой.

— Извини, — ответил он, гладя крылатую спутницу, — задумался.

— Ты хотел бы туда вернуться?

— Да, — честно ответил де Рейвен и тут же признался, — но мне все чаще кажется, что я туда никогда не вернусь.

— Почему?

— Мне кажется, мой путь будет совсем недолог, и закончится он на стенах Города. Прости, если огорчил тебя. Меня и самого эти мысли удивляют…

— Ничего удивительного. Если не считать, что ты сам удивительный, Гром. Запомни, что бы с тобой ни случилось, я буду рядом, до самого конца, и за Гранью тоже, — Тила совсем по-кошачьи ткнулась лбом ему в руку. И Габриэль понял, что совсем не боится ни судьбы, ни смерти — пока рядом крылатая кошка лесного мира.

Пока Одри обучала других стихийной магии, а Габриэль общался с Мастером Трав, Даррен помогал готовить плацдарм для основного наступления на болота. Здешние волшебники спешно переселяли с прибрежной полосы всех маленьких лесных хозяев, а те деревья, которые нельзя было спасти, погружали в глубокую спячку. Кто знает, может им и удастся пережить битву стихий. Зеленоглазый волшебник пытался успеть все и сразу: проверял берег, изучал Потоки, которые можно было задействовать в сражении, исследовал болото, пустив в ход весь доступный арсенал чар. Его учили, что сражаться, не узнав о противнике как можно больше, глупо и опасно. А здесь, похоже, ничего и не поймешь, пока не соприкоснешься с ним вплотную. Хорошо, что лесовики додумались попросить наших летунов забросить несколько человек на остров, где оставались защитники большого храма, иначе пришлось бы срочно изобретать, как с ними связаться. Крылатые кошки наотрез отказывались налаживать мысленный разговор с тамошними жрецами, как и объяснять причины своего решения. Видимо, кто-то когда-то их обидел, а кошки злопамятны…

К водяным духам, как и к молодым деревьям Лоцмана не подпускали — его Огонь пугал этих чувствительных существ до состояния полной невменяемости. Вполне ожидаемо Даррена попросили сделать с берегом нечто такое, чтобы болотам нечем было поживиться, и чтобы земля под ногами защитников не превратилась в топь. Маг попросил всех чувствительных к огненной стихии отойти подальше, и через некоторое время на достаточно большом участке мокрая, расползающаяся под ногами земля превратилась в звонкий стеклянистый камень. Там, где мутная болотная вода набегала на спекшуюся кромку, поднимался пар.

К вечеру с острова вернулись двое лесовиков, и стало понятно, что в большом храме царят совершенно не боевые настроения. Идеи и предложения оставшихся на берегу пришлись по вкусу далеко не всем, а на победу надеются и вовсе единицы. И все поголовно не доверяют пришлым магам. Над вопросами взаимодействия, как и над частью планов, пришлось всерьез задуматься. Ах, как же не вовремя, как же мешает делу эта спесь и косность жречества. Неужели им собственная власть важнее жизни Леса? Тем более что на власть эту никто и не думал покушаться. Очевидно, в большом храме боятся того, что оставшиеся на берегу обретут куда больший авторитет — если, конечно, одержат победу над болотом. Хорошо хоть обещали не чинить препятствий.

В назначенный день все силы были стянуты на границе болот — на том ее участке, который контролировала верховная жрица Зеленой богини. Во все остальные поселения были уже посланы вестники, и со дня на день в храме ждали новых учеников. Тех, кто будет бороться с топями дальше.

Земля, спекшаяся под влиянием волшебства до состояния камня, буквально гудела под ногами. У берега стояли большие глиняные сосуды с водой Хрустального источника. Ждали своего часа невидимые воины. И везли в особых, деревянных — «живых» бочках воду из всех близлежащих лесных водоемов, свободных от черного колдовства — будущее население нового озера. Нет, вовсе не рыб и лягушек, хотя не обошлось без них и прочей живности, а чистых, неизмененных водяных духов-охранников: струйниц, придонников, омутинников и прочих.

Тайри сосредоточилась, готовясь взять на себя работу с одной из самых непослушных и непредсказуемых стихий, хоть и родной для нее — воздушной. С близкой им земной стихией легко справятся лесовики, жрецам с водной стихией поможет Одри, а Даррену и его новому помощнику — кузнецу предстояло попытаться совладать с огнем, если в нем возникнет надобность. Кроме того, необходимо было как-то координировать всех, владеющих волшебством, иначе задуманное могло просто захлебнуться в хаосе неумелых и плохо рассчитанных действий.

Лоцман стоял рядом с целительницей на наблюдательной вышке и кожей ощущал, как воздух вокруг звенит и искрится от сложнейших чар, сплетенных предыдущей ночью.

— Как ты думаешь, — спросила она тихо, — у нас получится?

— Главное, чтобы у лесовиков получилось, — ответил зеленоглазый, несколько удивленный ее волнением.

— Было бы неплохо, будь у нас на острове хоть один помощник, — задумчиво произнесла целительница, — понимаешь, если перекинуть магический «мостик» и закрепить чары по ту сторону болота, эффект был бы наибольшим. Но на это, как я понимаю, рассчитывать не стоит.

— Согласен. Но мне кажется, что кто-то оттуда пытается до нас докричаться мысленно. Будто слабо шепчет возле уха и срывается, дыхания не хватает.

— О, неужели нашелся кто-то неравнодушный, — сразу загорелась Тайри, — у нас просто опыта мысленного общения нет, вот мы и не слышим. А не попросить ли нам летунов? У них с этим гораздо лучше. Да, я помню, что они отказались беседовать с тамошними жрецами. А вдруг тот, кто с тобой пытается говорить, вовсе не жрец? Надеюсь, мой крылатый кот разберется.

— Попробуй. А я пока спущусь, посмотрю, как там дела у Одри.

Видимо, летун помог Тайри, потому что довольно скоро воздух над болотом пробило мощное заклинание «моста». И, одновременно с ним зашевелилась, заворочалась мертвая, на первый взгляд, топь. Лоцману никогда не приходилось ни видеть, ни участвовать в битве стихий. Казалось, мир вокруг сошел с ума, Потоки сплетаются и завязываются в узлы, духи четырех Основ похожи на сжатые пружины и нацеленные стрелы. Все дрожит от напряжения, равновесие невероятно хрупко — и только маг может стать той единственной осью, на которой оно удерживается. Сломается — и все полетит в бездну. Такая ноша и такая ответственность не каждому по силам, и хорошо, что им удалось согласовать совместные действия. Одиночку ждала бы верная смерть.

Вода вдоль берега буквально кипела, и даже непосвященному было видно, что там идет борьба не на жизнь, а на смерть. Воины Хрустального источника, охраняемые и направляемые местными магами и Одри, шаг за шагом продвигались вглубь топи, беспощадно истребляя своих измененных Тьмой собратьев. Безусловно, силы неравны, хищных элементалей было куда больше, но защитники Леса не уступали.

Удача, похоже, совсем запуталась и не знала, кому отдать предпочтение. Небольшого преимущества добивались то те, то другие. Стремясь сохранить как можно дольше жизни детей Хрустального источника, Даррен и Тайри помогали им, как могли. Лоцман отыскивал на дне болота спрятанные под слоем торфа языки гранита, заставлял их нагреваться и «поджаривал» противника. Леди Даллет пускала по самой поверхности воды ледяной смерч — и болотное воинство рассыпалось снежной пылью. Тот, кто стоял по ту сторону «моста», пытался повторять кое-какие заклинания из арсенала воздушных и старательно указывал места, где лучше всего применять то, чего он не осилил сам. Пока общими усилиями удавалось держать ситуацию под контролем гораздо меньшей кровью, и не вкладывать в заклинания опасную мощь, способную нарушить закон Весов. Где-то на самом краю сознания, на пределе магических ощущений Даррен почувствовал настоящего оппонента, того, кто стоял в этом мире на стороне Сына Ночи. В эмоциях противника явно проступало удивление: кто посмел сопротивляться его творениям? Кажется, он понял, что помощь лесным жителям пришла извне, и забеспокоился. Или, все же испугался? Была в отголоске его эмоций едва заметная паническая нотка.