Закон дороги

— Даже не верится, — король потряс головой, — его соотечественники. А мы его не уберегли, и даже не знаем толком, что с ним случилось.

— Не стоит заранее волноваться, мой король. Мы еще не видели их в лицо.

— Наверное ты прав, Лиард. Что на стенах?

— Боюсь, там снова нужна ваша помощь, впрочем, она теперь нужна постоянно. Драконы почти не справляются. Темные напустили на них какие-то летающие сети, Скай попал крылом в эту мерзость и несколько часов не мог прийти в себя.

— Давай самой короткой Тропой. Посмотрим, что за сети…

Тайри не была в госпитале всего пару дней, но даже предположить не могла, что все настолько изменится к худшему. Раненых было так много, что они уже не помещались в коридорах и залах отведенного под госпиталь дворцового крыла. Лекари едва передвигали ноги от усталости, многие не спали несколько суток подряд. Волшебников и учеников Мудрых сейчас в госпитале не было вообще — все, кто мог, находились на стенах. Так что людям приходилось полагаться только на свои руки и милость Создателя. Лекарств не хватало, обезболивающих средств не осталось вовсе. В здании стоял многоголосый стон, во многих помещениях висел тяжелый запах крови. Хранительница первым делом отправилась к самым тяжелым пациентам, зная, что среди них большинство мучаются от ран, нанесенных тварями Тьмы, а следовательно, именно там ее искусство исцеления нужнее всего. Она переходила от человека к человеку, очищая и заживляя ужасные раны, оставленные когтями, шипами или зубами нечисти, снимала боль и дарила глубокий, возвращающий силы сон измученным страданиями воинам. По умоляющим взглядам, по слабым улыбкам, которые освещали лица солдат, Тайри понимала, как ее ждали. У нее кружилась голова от тяжелого воздуха и слабости, но она не могла оставить своих пациентов. Единственное, что радовало Хранительницу и придавало ей сил — это сохраненные жизни. Кажется, ей в этот раз удалось отвоевать у близко стоящей смерти всех, кто доверился.

Там и отыскал ее Герт — уставшую до изнеможения. Тайри вопросительно взглянула на него: нет ли новостей, но Смотрящий сквозь Время лишь отрицательно покачал головой.

— Не отчаивайся, Тайо. Ему, во всяком случае, не хуже. А еще к нам пробился караван с лекарствами из Арашамфа. С удивительнейшей охраной! Двадцать пять рослых красавцев, очень похожих на твоего Лоцмана. Лесовики чуть не молятся на них.

— Ирольнцы, — грустно вздохнула Тайри, — я знала, что рано или поздно они найдут его.

— Не думаю, что это плохо. Может, они сумеют его вылечить?

— Возможно. Но, скорее всего, они просто заберут Даррена и исчезнут, так же неожиданно, как появились. Что им за дело до наших войн, когда их собственный мир гибнет. Им нужны такие, как Лоцман, умеющие ходить от мира к миру Сокрытыми тропами, чтобы отыскать новое пристанище.

— Ничего себе! — Герт хмуро усмехнулся, — Хороши же они, дети изначально светлого мира! Вот так взять и бросить свой единственный дом, даже не попытавшись его отстоять?!

— Ты не совсем прав. Даррен рассказывал мне, что есть сторонники Исхода и есть те, которые ищут иные решения. Наш Лоцман отправился в свое первое путешествие именно для того, чтобы узнать, как помочь Ирольну. Так, не имея опыта, не рассчитав сил, он очутился в Городе-над-Морем, где мы и встретились.

— Вот оно как было… Я видел Лоцмана как часть пророчества, заглядывая в будущее, но историю его жизни и судьбу его мира, конечно, узнать не мог. Что ж, будем надеяться на лучшее. Тайри, тебе надо поспать хотя бы пару часов, — сказал маг ласково, — на тебя смотреть больно.

— Ты прав. Я просто уже не чувствую себя человеком, — кивнула волшебница устало.

— Хочешь, я посижу рядом, пока ты будешь спать?

— Спасибо, но я не буду спать, — целительница потерла слипающиеся глаза тыльной стороной ладоней, — по крайней мере здесь. Я не могу оставлять Лоцмана одного.

Хранительница сняла перепачканную кровью и снадобьями зеленую робу, набросила на плечи плащ и ушла. А Герт остался мрачно смотреть ей вслед и злиться. Ну почему, почему она вечно возится с кем-то, а не с ним. Волнуется, лечит, помнит каждое слово, боится оставить хоть на минуту. Она ведь не слепая, должна видеть, кто по-настоящему к ней всей душой стремится. Ну ничего, Лоцман, так или иначе, исчезнет скоро — или свои заберут, или помрет от ранения. Тут-то и настанет его, Герта, счастливое время… Надо будет заглянуть в будущее, чтобы успокоиться на этот счет. Да, его учили, что по пустякам время тревожить не стоит, тем более, в личных целях, но кто теперь оглядывается на старые запреты?

Тайри тихо вошла в комнату и сразу устремилась к неподвижно лежащему Лоцману. Герт не соврал, хуже ему не стало, но и лучше тоже. Одри тихонько выскользнула в коридор, с первого взгляда поняв, что уговаривать подругу отдохнуть бесполезно. Хранительница села рядом с Дарреном, который дышал так легко, что его грудь почти не поднималась. Сжав обе его ладони, она попыталась сделать самое простое — поделиться силой, поддержать слабеющий организм. Почему на процедуру, не требующую изощренного волшебства, уходит весь накопленный запас, точно в бездну? Но как бы трудно ни было, Тайри не оставит его. Откуда-то всплыла уверенность, что они оба живы, пока она держит его за руки. Пока она держит его в этом мире, не давая уйти за Грань, как бы ни тянул Даррена в смерть непонятный груз вины. Надо всего лишь найти баланс, чтобы удержать его и не соскользнуть в небытие самой. Создатель, насколько бы проще было, если бы она знала причину! А что, если спросить Серые Зеркала? Они всегда отвечают правдиво…

Тайри не спала и не бодрствовала. Вокруг простирался странный зал, где зеркала всех видов и мастей стояли, на первый взгляд, в совершенно произвольном порядке. И только присмотревшись внимательнее, можно было угадать, где туманно-серебристые стекла образуют спирали и коридоры, отражаясь друг в друге. Целительница идет и идет между ними, не видя своего отражения. Ей холодно и неуютно, и неприятно давит на глаза рассеянный серый свет, какой бывает, когда низкие облака застилают небо.

Тяжелый дым клубится у ног, ластится, точно кот, только его прикосновения заставляют вздрагивать и прибавлять шаг, они холодны, как змеиная кожа. Тишина здесь такая плотная, что давит на плечи, заставляет опускать голову. В отчаянии Тайри кричит, но голос пропадает, точно в кошмарном сне. Целительница поворачивается к огромному зеркалу, в котором нет ничего, кроме пустоты, и спрашивает, что она должна сделать, чтобы Даррен остался жив и невредим. В ответ на ее вопрос оживает другое, за ее спиной. Точно в гладкой озерной воде Тайри видит сцепленные руки, переплетенные пальцы — свои и его. Потом картина меняется: золотой дракон тяжело взмахивает крыльями, рядом парит серебристо-серая, с синими крыльями, птица. Они связаны тонкой, но нерушимой алмазной цепью. Упадет дракон — и птице не жить. Но и обратное верно — цепь проходит через сердце дракона. Где-то на краю сознания знакомый голос едва слышно просит: держи его, девочка. Держи, потому что больше никому другому это не под силу…

Наступила ночь, и из темноты и лунных лучей соткался у окна Скайяр. С минуту он смотрел на происходящее, потом, тяжко вздохнув, сделал два решительных шага и стал за спиной замершей в своем поиске и ничего не видящей вокруг Тайри. Дракону страшно — потому что его леди сейчас очень близка к смерти, а он ничего не может с этим поделать. И помешать он ей не в силах, потому что нарушит долг куда более древний, нежели его личная клятва роду Джехона. Воин всегда и везде обязан защищать Князя — Хранителя, даже ценой собственной жизни. И чести, если понадобится. Что значат люди перед долгом крови, который не нуждается в подтверждении, а рождается с каждым драконом его касты? И кому какое дело, если, исполнив этот древний долг, один Крылатый не сможет больше жить? Потерять леди для него равносильно потере собственного ребенка, пусть у Ская детей еще не было, но память предков послушно подсказывала, каково это…

Дракон думает еще несколько долгих мгновений и решается. Он отдаст Тайри столько сил, сколько сможет, а там будь, что будет.

— Простите меня, мой князь. Простите, моя леди. Возможно, мой поступок покажется вам неправильным и неразумным, и излишне фамильярным… — говорит он негромко, скорее для собственной уверенности, ведь его не слышат, — думаю, вы ничего о нем не узнаете, и слава Творцу за это. Но по-другому я просто не могу. Если я сейчас потеряю вас — обоих или каждого в отдельности, мне останется только взлететь туда, где кончается дыхание, и сложить крылья.

Синеглазый тихо опустился рядом с целительницей, крепко обнял ее за плечи, прижал к себе и спрятал лицо в ее рассыпавшихся волосах. На утро он будет бесполезен, туп и малоподвижен. Хорошо, что есть Фаэ, и завтра ее дежурство.

Глава 15

Глава15

А потом собираю я сердце в кулак.

Там за ребрами страх, там за ребрами мрак,

там ни слова, ни трав, ни рубинов утра,