Закон вечности
Шрифт:
– Да, "торговый техникум - это, говорит, тебе не топографический! Сейчас декабрь. В январе, говорит, принесешь мне три тысячи рублей, иначе, говорит, не быть твоему кретину племяннику больше студентом!.."
– Кто это говорит?
– удивился Иорам.
– Как кто? Директор говорит, кто же еще!
– Дальше?
– Что дальше?! Посовещались я и моя Света, она и говорит мне: "Лучше, говорит, добавить еще столько же, может, удастся устроить его министром торговли..."
– Значит, директор тоже оказался бандитом?
– Бачана беспокойно заворочался в постели.
–
– предложил Булика.
– Нет, спасибо... Я вот подумал, может, стоило взять эти деньги?
– Не знаю... Вообще-то деньги довольно грязная вещь...
– произнес Булика задумчиво.
– Тридцать сребреников погубили человечество!
– воскликнул отец Иорам.
– Тридцать сребреников!
– Я, уважаемый Бачана, распознаю людей, как эти... Как они называются? Физ... Физо...
– начал Булика.
– Физиономисты.
– Вот, вот! Только они - по лицу, а я - по обуви... По обуви человека безошибочно определю, что он за птица... Вот этот болван, который пришел к вам... Как взглянул я на его туфли, сразу же понял, что он подлец и сволочь...
– Как?
– спросил Бачана.
– Во-первых, туфли на нем были лаковые...
– А я, наоборот, подумал, что он профессор, - прервал Булику отец Иорам.
– Войдя, он вытер туфли о брюки...
– искоса взглянул на него Булика.
– Профессор никогда так не поступит... Во-вторых, подошвы туфель были стерты спереди, а каблуки совершенно новые. Значит, эти туфли у него парадные, и надевает он их только во время визитов к начальству. Перед начальством, ясное дело, ходит на носках, оттого и подошвы стерты только спереди... Подлец он или нет? Подлец, конечно... В-третьих, как только он уселся, тотчас же выпростал пятки из туфель. Почему? Туфли жмут, вот почему! А зачем человеку тесная обувь? Для того, чтобы лицо его выглядело страдальчески. Вот, дескать, смотрите, какой я несчастный, измученный человек!.. Кто же он, как не подлец?! В-четвертых, каблуки у него были на три-четыре сантиметра выше обычных. Почему? Потому, что хочет казаться выше, чем он есть на самом деле! Подлец? Конечно! Что еще? Да, самое главное в том, - но это уже обуви не касается, - самое главное в том, что, когда человеку на голову опрокидывают больничное судно и этот человек не перегрызает горло своему обидчику, - значит, он не человек, а самый отъявленный подлец и подонок!
– закончил Булика характеристику Дарахвелидзе.
– Как же, по-твоему, выглядит обувь хорошего человека?
– спросил усомнившийся в приемлемости рассуждений Булики отец Иорам.
– Обувь порядочного человека стерта равномерно: слева и справа, по краям... И носит ее он номером больше размера ноги. Почему? Да потому, чтобы ходить свободно, легко, не натирать себе мозолей... Понятно? И еще одно: если задник на обуви человека смят и продавлен - значит, такой человек или носит чужую обувь, или же он просто нечистоплотный неряха и разгильдяй...
– А как с детьми?
– поинтересовался Бачана.
– Дети дело другое. Дети много двигаются, кость у них неокрепшая... По обуви определить характер ребенка трудно...
– А ты сам? Как ты стираешь обувь?
–
Булика растерялся:
– Я-а?
– Да, ты!
Булика перегнулся, вытащил из-под кровати изрядно измятую туфлю с продавленным задником и удивленно повертел ее в руке.
– Гм, оказывается, я сам порядочный подлец!
– пробурчал он недовольно и зашвырнул туфлю под кровать.
Бачана и отец Иорам громко прыснули. Рассмеялся и Булика.
– Уважаемый Иорам, - Бачана вдруг переменил тему беседы. Приходилось ли вам видеть во сне Христа?
У отца Иорама отвалилась нижняя челюсть и полезли на лоб глаза. Наконец он сказал заикаясь:
– Уважаемый Бачана... Такого не бывает - видеть во сне господа нашего... Есть явление божье... Но меня бог не удостоил пока такого счастья...
– И голоса его не слышали?
– Это ведь тоже божье явление!..
– Чему же вы служите?
– Именно тому, чтобы приблизиться к нему, услышать его голос, лицезреть его!
– В гаком случае нам придется поменяться профессиями.
– В чем дело?
– насторожился отец Иорам.
– Час тому назад я видел его.
– Кого?!
– Господа нашего - Христа.
У отца Иорама задрожал голос:
– Сын мой, помни заповедь: "Не солги!"
– Человек говорит - видел. Твое дело - поверить или не поверить ему!
– вмешался Булика и подмигнул Иораму - дескать, не мешай, пусть рассказывает.
Бачана молчал.
– А дальше?
– спросил с нетерпением Булика.
– Он воскресил меня, превратил в дождь, который оживил мертвую пустыню. Потом я обратился в могучий дуб, расцвел, зазеленел в оазисе, и птицы запели великую песнь красоты жизни...
– Бог мой! Владыка небесный!
– вырвалось у отца Иорама.
– Я был готов произнести те же слова, когда увидел все собственными глазами, - улыбнулся Бачана.
– Увидел и усомнился? Фома неверующий!
– привстал в постели отец Иорам.
– Во сне-то я повалился ему в ноги... Но потом, когда, проснувшись, увидел вас и Булику, признаться, усомнился...
– Неужели вы не чувствуете, что возвысились?!
– отец Иорам даже побледнел от волнения.
– Знаете, батюшка, ваша религия чересчур уж мистична, оторвана от жизни, нереальна... Вот если б от моего сна осталось что-то реальное, осязаемое...
– Грешник! Он воскресил вас, чего же вам более реального?!
– Не вижу цели моего воскресения. Неужто я вернулся к жизни лишь для того, чтобы завтра все повторялось сначала? Для того, чтобы завтра вновь умереть? Ведь смерть неизбежна?
– Но время!
– крикнул отец Иорам.
– Какое время?
– не понял Бачана.
– Время, продолжительность жизни! Ведь господь продлил ваше время.
– Не все ли равно, когда я умру - сегодня, завтра?
– Все равно для вас, но не для других!
– Для кого же?
– Для тех, чья жизнь зависит от вашей!
– Не имеет значения... Много людей умерло в ранней молодости, но жизнь на земле продолжается...
– Да что вы такое говорите! Как это не имеет значения!
– возмутился отец Иорам.
– А если б Руставели скончался в люльке?!