Залив Полумесяца

Подтверждая его мысли, уже совсем рядом громыхнул гром, и лошадь под Сулейманом нервно дернулась, как будто чувствуя его неуверенность. Он едва удержался в седле, поправился и смущенно оглянулся. Кажется, никто этого не заметил.

Однако в следующий раз ему повезло меньше. Раскат грома был столь громок и резок, что его лошадь подскочила и резво бросилась вскачь, а шехзаде, не удержавшись в седле, свесился с него на бок. Послышались встревоженные возгласы, кто-то поскакал ему вслед, а Сулейман окончательно выпал из седла и больно рухнул на землю, но почему-то продолжил волочиться по ней за испуганной лошадью. Его нога застряла в стремени.

– Помогите! – задыхаясь от грязи и пыли, закричал Сулейман. – Помо… – он задохнулся пылью, залетевшей в рот.

Помощь вскоре подоспела. Тот, кто поскакал за ним, видимо, ухватил лошадь под уздцы и заставил ее остановиться. Все прекратилось, и Сулейман, закашлявшись, с усилием перевернулся со спины на бок. Его спасителем оказался отец. Он тут же спешился с коня и поспешил к нему, сев на корточки.

– Ты как, сын? Не сильно ушибся?

Чувствуя невыносимое унижение, Сулейман хмуро посмотрел в ту сторону, откуда к ним скакали его брат и слуги – они смотрели без сочувствия, но встревоженно и словно бы неодобрительно. Ведь не пристало шехзаде, старшему наследнику, так плохо держаться в седле. А еще это унизительное падение и последовавшее за ним волочение по земле… Лицо Сулеймана покрылось красными пятнами, и он, пряча от отца взгляд, сел на земле.

– Я в порядке! – буркнул он, увернувшись от его руки, которая потянулась было, чтобы коснуться его лица.

Шехзаде Мурад поджал губы, понимая чувства сына, но все же помог ему подняться несмотря на слабое сопротивление.

– Я же сказал: я в порядке! – раздраженно воскликнул Сулейман.

Оглянувшись на второго сына, шехзаде Мурад кивнул ему, и Алем отдал приказ слугам немного отъехать, дабы дать брату прийти в себя. Проводив их угрюмым взглядом, Сулейман выдохнул и потупился. Ему еще никогда не было так стыдно.

– Со всеми бывает, сынок, – попытался утешить его шехзаде Мурад, подойдя и положив руку ему на плечо. – Ты не виноват в том, что лошадь так себя повела.

– Алем бы не упал, – невесело усмехнулся тот и нахмурился, опустив голубые глаза. – Вам, наверно, стыдно, что у вас такой сын, как я.

– Вовсе нет! – уже твердо произнес шехзаде Мурад и, обхватив ладонями лицо Сулеймана, заставил его посмотреть на себя. – Ты – мой сын, и как отец я всегда буду любить тебя. Возможно ли, чтобы родитель стыдился своего ребенка?

Шехзаде Сулейман недоверчиво смотрел в темные глаза отца и искал в них намек на неискренность. Но его не было.

Он все эти годы жил с ужасным ощущением того, что был не в силах удостоиться гордости отца. Что не мог даже сравниться с своим братом, которого так любила и восхваляла вся семья. И он привык к этой мысли, а теперь… В его голове все смешалось. Сулейман, наконец, услышал то, что мечтал услышать всю свою жизнь. Отец любит и его.

– Простите, что… – в пылу чувств сбивчиво заговорил он. – Что я подвожу вас. Раньше я старался быть достойным вас, но потом… Потом я понял, что мне это не под силу. У вас перед глазами всегда будет Алем, а я…

– Что за вздор? – перебил его возмущенный шехзаде Мурад. – У меня двое сыновей, и я горжусь ими обоими. Да, Алем воин, но ты… Ты похож на меня куда больше, чем другие мои дети, Сулейман. Я, признаться, не всегда так хорошо сидел в седле, – мужчина усмехнулся в бороду и, отпустив лицо сына, поглядел задумчиво в сторону. – Я и меч-то в руках держать не мог как следует. Я любил книги, поэзию, науки… Совсем как ты.

Шехзаде Сулейман жадно слушал каждое слово отца, и в его груди пела радость, полная облегчения.

– Как я?..

– Да, – с улыбкой подтвердил шехзаде Мурад. – Но я учился. Годами тренировался в езде верхом и в воинском умении. У меня в юности был хороший наставник, – взгляд отца на этих словах почему-то повеселел.

– Кто же?

– Нилюфер Султан.

В полном недоумении Сулейман уставился на отца, не ожидав услышать женское имя, да еще из династии.

– Она – мой большой друг до сих пор. Но речь не об этом… Я хочу, чтобы ты понял, сын. Мы – это наш выбор. Вся наша жизнь есть череда принятых нами решений. И только от них зависит, кем мы станем. Если пожелаешь, ты будешь владеть мечом лучше любого воина в империи – стоит лишь взять в руки меч и без капли жалости к собственной слабости начать заниматься. И тогда ты увидишь, как спустя время слабость уступает место силе.

Уязвленно опустив взгляд на землю у своих ног, Сулейман с досадой понял, что прежде он и правда шел на поводу у своих слабостей. Он никогда еще не пытался бороться, а заведомо признавал себя проигравшим. Без всякой борьбы, без попыток это изменить, он всех обвинял в несправедливости. В том, что они раз за разом не принимали его в расчет. И, верно, именно это вызывало огорчение его отца. Ведь он-то в свое время сумел найти в себе силы побороть свою натуру и стать настоящим воином. Отец победил самого себя, свою слабость, и теперь ждал, что и он, его сын, наследник, поступит также.

– Тогда… мне тоже понадобится наставник, – наконец, выдавил он и немного неуверенно посмотрел на отца.

Тот впервые улыбнулся ему с одобрением и подошел ближе.

– И им стану я, – шехзаде Мурад с теплом смотрел на сына. – Иди сюда.

Раскрыв объятия, он крепко обнял подавшегося к нему сына, и почувствовал, как Сулейман порывисто обхватил его руками за торс, словно ребенок, уже давно отчаявшийся дождаться ласки, но вдруг получивший ее. Мужчине стало не по себе от чувства стыда, которое прожгло его грудь. Сам того не ведая, он был несправедлив к собственному ребенку…

Они стояли так, обнявшись у обочины дороги, и вдруг после оглушительного раската грома из туч резко грянул ливень, тут же намочивший их кожаные дуплеты и головы.

Восседая верхом на своем коне, Алем не обращал внимания на дождь и с неясным чувством наблюдал за тем, как отец и брат, засмеявшись, отстранились друг от друга и поспешили к ним. И почему-то тот факт, что рука отца при этом покровительственно лежала на плечах Сулеймана, отозвалось в нем болью и тихой ревностью.

Дворец Топкапы. Покои шехзаде Мехмета.

– Мой милый, ну как ты себя чувствуешь?

Шехзаде Мехмет смущенно покосился на сестру, но та, стоя за спиной у матери, смотрела на него с тем же беспокойством. Они давно не виделись – с тех пор, как он заболел, Айнур его не навестила ни разу. Матушка объяснила ему, что она сама ей запретила, боясь, что и Айнур с ее хрупким здоровьем подхватит простуду, но от этого едва ли становилось легче.

– Уже намного лучше, валиде, – со скованной улыбкой ответил он. – Не волнуйтесь.

– Мы с Айнур так переживали… Но, хвала Аллаху, ты поправился, – ласково скользнув ладонью по лбу сына, Бельгин Султан с нежностью ему улыбнулась. Он еще лежал в постели, а султанша сидела подле него поверх одеяла. – Лекарь сказала, на днях ты уже сможешь покидать покои. Но на улицу тебе еще нельзя выходить. Ты слышишь, Мехмет?