Заложница тёмного мага

– А наш ключик не может быть?

– Вот и спросим. Завтра. Эндрю собирался в родовое поместье, настала пора насиживания птенцов...
– и видя мой шок, быстро пояснил: - Род ДеВардов занимается разведением птиц, старший наследник специалист по ловчим. Беркуты, соколы, сапсаны.

– О-о-ооо.
– уф, порой моё слишком бурное воображение бежит вперед логики.

– Ты не голодна?
– участливо сменил тему супруг. И как только он произнес сей насущный вопрос, в моём животе голодно заурчало.
– А вот и ответ.
– засмеялся Айзек.
– Продолжим разговор сразу, как только ты насытишься.

Последнее предложение прозвучало для меня двусмысленно, и я, предвкушая яство, мысленно облизнулась. К вящему сожалению, хотя стол и был уставлен моими любимыми блюдами, я вяло ковыряла вилочкой запеченного в травах морского гада и мечтала о картошечке фри с дополнительной порцией сырного соуса, а еще отчего-то о чебуреках, которые в той, прошлой жизни не очень-то и любила. И то, и то я умела готовить, но думаю мою кухарку хватит удар, если герцогиня будет хозяйничать на её кухне.

Ущипнув горячий хлеб с клюквой, я поняла, что волнуюсь стократ больше, нежели нервничала перед важным экзаменом, и решив, что оттягивать неизбежное бессмысленно, к тому же долгое промедление пред важной беседой аппетита мне не прибавит, взяла быка за рога:

– Айзек, я бы хотела поговорить о нашем будущем.
– Начала я издалека.
– Не подумай, что я не поддерживаю тебя в стремлении служить Родине или найти Потрошителя, и долг отчизне, и месть убийце - достойный повод, дабы реализовать себя, как мужчина и маг, но есть еще множество других, не менее достойных ролей примерить которые тебе мешает прошлое.
– Выражение лица супруга было непроницаемым. Как только я задела те самые, чуткие струны прошлого, он словно окаменел, никак не выказывая реакцию на мои слова. Я медленно и беззвучно выдохнула, силясь собраться с мыслями и продолжила, деликатно подбирая слова. Гордость как незримая кость, не дает согнуться шее*, и предлагая свою посильную помощь я ощущала себя сапером, застывшим над ржавой противотанковой миной, одно неверное движение и взрыв будет слышно далеко за пределами огороженного участка, но мне будет уже всё равно.
– Разобраться с Рейджем ты способен лучше прочих, уверена, ты потакал всем его инициативам лишь для того, чтобы находиться как можно ближе к интересующему тебя расследованию, но рычагов давления, чтобы в случае чего соскочить у тебя довольно.

Хант кивнул, а я продолжила.

– Восприми мои слова не как укор, а как искреннее желание помочь.. .Я человек другого воспитания и убеждения, чуждых взглядов и мировоззрений и именно поэтому тебе просто необходимо воспользоваться тем, что я могу дать. Как иномирянка. Как третья сторона с незамыленным взором на происходящее.
– Желваки заходили ходуном, но сдержав обещание выслушать, супруг молчал.
– Я знаю, что ты хочешь уберечь меня от крови и ужаса, но я, итак, уже в этом по самую макушку, вот-вот хлебну.

– Я услышал тебя, Клер, - спустя несколько томительных мгновений выдохнул Айзек.
– Но я не могу рисковать твоей жизнью. И не буду.

– А рисковать своей? А ты не подумал, что будит со мной, случись с тобой непоправимое?

– Ты избавишься от навязанного старыми интриганами супруга и станешь богатой вдовушкой, - ухмыльнулся Хант.

Не задумываясь ни на мгновение, я залепила ему такую звонкую пощечину, что услышала тонкий, будто комариный писк, даже в своих ушах. Швырнув скомканную салфетку в тарелку, я вышла из-за стола и стремительным шагом направилась к двери, но успела сделать лишь пару шагов. Поймав меня за руку Айзек дернул меня на себя, и я повалилась к нему на колени. Сильные руки обездвижили меня, буквально спеленав, и единственное что я могла делать — это испепелять его яростным взглядом.

Мысленно я бросала в его сторону такие неблагозвучные эпитеты, что хотя они были направлены на него, уши пылали у меня. Работу моей мысли прервал стремительный, словно бросок кобры, жалящий поцелуй. Горячий и горький. Сводящий с ума. И шёпот...

– Я люблю тебя, - услышала я.
– Люблю.

– И я люблю тебя, Айзек, - ответила я, притягивая его уста ближе, запутываясь пальцами в жестких волосах, остро кусая зубами и лаская саднящее место языком, причиняя боль и даря удовольствие, - но еще одно подобное высказывание, и вдовой я стану гораздо быстрее.

*Цитата из Темной Башни С. Кинга.

Глава 38.

Преступник — это художник-творец. Детектив — всего лишь критик.

Осознание собственных чувств опустошило меня.

До того момента, как я озвучила их они воспринимались мною понарошку, не в серьез, но как только слова, сорвались с моих губ, осознала, что любовь к Айзеку проникла глубоко, пустив разветвленные корни, и вырвать её из своего сердца я вряд ли смогу. Я гнала от себя мысли о невозможности возвращения, не понимая, хочется ли мне вернуться в свой мир?

Здесь я ощущала себя на своём месте, обрела любовь и дом, но некая нереальность происходящего следовала за мной неотступной тенью. Я словно оказалась в страшных сказках Братьев Гримм, но не тех, прилизанных, сахарных историях, адаптированных для современного читателя, а в тех, где злые ведьмы харчили без соли и перца детей, а хавистливые сводные сестры Золушки отрезали себе пятки, чтобы влезть в заветную туфельку. И не факт, что конец моей сказки мне понравится.

Но я оптимистка. И я умна. И мы еще побарахтаемся.

Единственное, на что хватило моих сил вечером - это раздеться. Заснуть мне удалось еще до того, как заботливо подтыкающий со всех сторон одеяло Айзек улегся рядом, но вот утром я была полна сил и энергии, и плотно позавтракав, погрузилась в непростое дело Потрошителя. Папок было много, исписанных размашистым почерком листов еще больше, да и приложенных к каждому делу схематичных рисунков расположения тела и кругов силы, рунных надписей и знаков, изображенных на жертвах не меньше.

Дотошность, с которой Айзек отнесся к ведению бумаг импонировала мне, в жизни он не казался мне таким аккуратистом, но в этом вопросе по-другому было никак.

– Расскажи мне о своих выводах и мыслях по этому вопросу, пожалуйста, - попросила я, когда оторвалась от бумаг. Несколько часов я вчитывалась, анализируя и записывая, чёркая схемы и таблице в толстой записной книжке, мне ужасно не хватало разноцветных маркеров для выделения текста, так что пришлось обходиться восклицательными знаками на полях.

Абстрагироваться от произошедшего было очень трудно, каждая папка, а их было более тридцати - это один человек размещенный в гектограмме смерти и до десяти подвернувшихся маньяку сопутствующих жертв. В доме Айзека помимо его сестры Клодин, погибли родители, гувернантка девочки, горничная и садовник, но описания их тел и результаты вскрытия отсутствовали, как и рукописные данные по другим жертвам найденных не в круге силы.

Хант тем временем незримо маячил где-то на периферии моего зрения, занятый своими делами, но стоило мне потянуться или хрустнуть шеей, как он тут же подавал мне бокал с ледяным морсом или разминал затекшие плечи, приводя меня вновь в боевую готовность, в общем бдел: - Ты занимаешься этим делом уже так давно, что наверняка знаешь что-то такое, что не лежит на поверхности, расскажи - одна голова хорошо, а две лучше.

Задумавшись всего на мгновение, супруг плеснул себе на два пальца виски и заговорил: